Город Ленинград. Шёл 1942 год.
Солнечным апрельским днём мальчик Ваня возвращался из школы домой. Путь его был неблизкий. Транспорт не ходил. До школы он добирался пешком. Но это было не то привычное всем школьное здание, а подвал.
В школу он любил ходить. В ней было тепло, и учительница всегда угощала ребят горячим чаем. Это было настоящее удовольствие! Вера Васильевна всегда говорила ребятам что-то доброе. Иногда учительница читала сказки Пушкина и некоторые ученики даже улыбались фантазии великого русского гения. Она старалась их увлечь знаниями, несмотря на те ужасы, которые происходили вокруг.
А нечеловеческого было много. Вчера у одноклассницы Лены умерла от голода мама и остался только младший брат Андрейка. У друга Васьки с завода не вернулся папа: снаряд попал в здание, и несколько человек погибло. Дома у него остались дедушка и младшая сестрёнка Лиза. Немцы часто бомбили город, и обстановка была очень напряжённая.
Уроки закончились, и Ване надо было добраться до дома, ведь его ждала бабушка. Ей было трудно ходить, и папа Вани несколько раз предлагал бабушке уехать из Ленинграда. Но она была неумолима: «Я родной город не брошу и буду ждать победы!» Мамы у Вани не было, она погибла при обстреле. Папа ушёл на фронт, и от него нет вестей уже пятый месяц.
Ваня старался идти вдоль домов, ведь в их тени он был едва заметен. Его не интересовали пролетающие мимо птицы и тёплое весеннее солнышко.
Ведь ночью снова были обстрелы. Снаряд попал в крышу соседнего дома. Люди помогали друг другу выбраться из горящего здания. Крики раненых раздавались повсюду. Началась паника. Ваня смог вывести из огня трёх человек. Бабушка делала перевязки, а Ваня рвал простыни на бинты. Когда ткань закончилась, он снял свой пионерский галстук и забинтовал руку незнакомой девочке. Ночь была тяжёлой. Ваня никак не мог уснуть: болела спина, и ныли руки. Утром он ушёл в госпиталь и ухаживал за ранеными: помогал делать перевязки, убирался и выполнял то, о чём его просили медсёстры. Все ему были рады: поручения он выполнял быстро и ответственно.
Через несколько дней Ваня с другими пионерами помогал рыть окопы и расклеивал по городу листовки. Он верил в то, что враг скоро будет уничтожен.
В мае Ваня помогал людям сажать картошку на площади Декабристов и капусту возле Исаакиевского собора. «Щей поедим!» — говорила в шутку бабушка, когда он возвращался уставший домой. Одежда его вся превратилась в лохмотья, а обувь истопталась. Но он всё так же мужественно смотрел на бабушку и гладил её руку.
Прошло несколько месяцев. Наступил август. Бабушка Вани не встаёт второй день. Только смотрит на внука добрыми глазами и молчит. Силы бережёт. Соседка Надежда принесла воды, вскипятила чайник и поделилась кусочком хлеба. Бабушка выпила кипяток, а хлеб не тронула и показала пальцем на Ваню. Но к угощению он не притронулся и помог бабушке съесть этот кусочек.
Новости были неутешительные: советские войска несли страшные потери. Обстановка на фронтах была тяжелейшая.
Но по всему городу развешаны афиши: 9 августа 1942 года будет исполнена симфония № 7 Дмитрия Шостаковича. Удивительно! Голодающий город, постоянные обстрелы, люди умирают прямо на улицах… Откуда же возьмутся музыканты? Ведь многие из них на фронте или в эвакуации, а кого-то и в живых-то нет… Но героизм нашего народа непоколебим!
В тот день Ваня вышел на улицу, и вдруг из репродукторов раздаётся музыка. Это мужественными музыкантами исполняется симфония № 7 Дмитрия Шостаковича. Именно здесь жителями и защитниками Ленинграда была прочувствована каждая нота.
Ваня огляделся по сторонам и видит: из подвалов, из уцелевших зданий выходят люди. Кто-то опирался о стену дома, кто-то присел на ступеньки, но все молча слушали звуки героической мелодии. Сил ни у кого не было, многие беззвучно плакали, но дух этих людей не был сломлен.
Во время исполнения симфонии ни один вражеский снаряд не попал в героический город. Враг понял, что война будет им проиграна. Именно об этом после войны дирижёру Элиасбергу говорили туристы из Германии. Но это было потом...
А сейчас… Ваня стоял молча, слушал и плакал. Когда он вернулся домой, бабушка сидела на кровати. Ваня подошел к ней и обнял за плечи. Она посмотрела на него своими добрыми глазами и сказала: «Мы всё преодолеем и победим».
Через несколько дней произошёл очередной вражеский обстрел героического города. Дом, в котором находился Ваня с бабушкой, был полностью разрушен.
Спустя несколько лет после окончания Великой Отечественной войны в Ленинградской области был открыт Мемориальный комплекс «Цветок жизни». На его территории ребятами посажено 900 берёз, которые опоясаны красными пионерскими галстуками. Это аллея памяти о погибших в блокаду Ленинграда пионерах-героях. Именно о «900 блокадных днях» говорила в своих знаменитых стихах поэтесса Ольга Берггольц. Мы будем помнить о вас всегда, герои! Вечная память! Вечная слава!

The city of Leningrad. It was 1942.
On a sunny April day, a boy named Vanya was returning home from school. His way was a long one. There was no transport. He walked to school. But it wasn't the school building everyone was used to, it was the basement.
He loved going to school. It was warm, and the teacher always gave the children hot tea. It was a real pleasure! Vera Vasilyevna always said something kind to the guys. Sometimes the teacher read Pushkin's fairy tales, and some students even smiled at the fantasy of the great Russian genius. She tried to keep them engrossed in knowledge despite the horrors that were going on around them.
And there was a lot of inhumanity. Yesterday, Lena's classmate's mother starved to death and only her younger brother Andreika was left. Vaska's friend's dad did not return from the factory: a shell hit the building, and several people died. His grandfather and his younger sister Lisa stayed at home. The Nazi often bombed the city, and the situation was very tense.
Lessons were over, and Vanya had to get home, because his grandmother was waiting for him. It was difficult for her to walk, and Vanya's dad suggested to her several times to leave Leningrad. But she was relentless: "I will not abandon my hometown and I will wait for victory!". Vanya did not have a mother, she died in the shelling. Dad went to the front, and there had not been heard anything from him for the fifth month.
Vanya tried to walk along the houses, because he was barely noticeable in their shadows. He was not interested in birds flying by and in the warm spring sun.
After all, there was shelling again at night. A projectile hit the roof of a neighboring house. People were helping each other to get out of the burning building. The screams of the wounded could be heard everywhere. The panic began. Vanya was able to bring three people out of the fire. Grandma was doing bandages, and Vanya was tearing the sheets into bandages. When the fabric ran out, he took off his pioneer tie, which he always carried with him, and bandaged the hand of an unknown girl. It was a hard night. Vanya couldn't sleep in any way: his back hurt and his arms ached. In the morning, he went to the hospital and took care of the wounded: he helped to make bandages, cleaned up and did what the nurses asked him to do. Everyone was glad to see him: he carried out his assignments quickly and responsibly.
A few days later, Vanya and other pioneers helped to dig trenches and pasted leaflets around the city. He believed that the enemy would soon be destroyed.
On May, Vanya helped people to plant potatoes on Decembrist Square and cabbage near St. Isaac's Cathedral. "Let's eat cabbage soup!" — his grandmother jokingly said when he returned home tired. His clothes turned into tatters, and his shoes were trampled. But he still looked at his grandmother bravely and stroked her hand.
Several months have passed. August has arrived. Vanya's grandmother was not getting up for the second day. She was just looking at her grandson with kind eyes and she was silent. She was saving her strength. Neighbor Nadezhda brought water, boiled a kettle and shared a piece of bread. Grandma drank the boiling water, but did not touch the bread and pointed her finger at Vanya. But he did not touch the treat and helped his grandmother to eat this piece.
The news was disappointing: the Soviet troops suffered terrible losses. The situation on the fronts was extremely difficult.
But posters were hung all over the city: on August 9, 1942, Dmitry Shostakovich's Symphony № 7 would be performed. Amazing! A starving city, constant shelling, people were dying right on the streets… Where would the musicians come from? After all, many of them were at the front or in evacuation, and some were not even alive… But the heroism of our people was unshakable!
That day, Vanya went outside, and suddenly music started from the loudspeakers. There were courageous musicians performing Dmitry Shostakovich's Symphony № 7. It was here that the inhabitants and defenders of Leningrad felt each note.
Vanya looked around and saw people coming out of the basements from the surviving buildings. Someone leaned against the wall of the house, someone sat down on the steps, but everyone silently listened to the sounds of the heroic melody. No one had the strength, many people were crying silently, but the spirit of these people was not broken.
During the performance of the symphony, not a single enemy shell hit the heroic city. The enemy realized that the war would be lost to them. This is exactly what the German tourists told conductor Eliasberg after the war. But that was later...
But now… Vanya was standing silently, listening and crying. When he came back home, his grandmother was sitting on the bed. Vanya came to her and put his arm around her shoulders. She looked at him with her kind eyes and said: "We will overcome everything and win".
A few days later, there was another enemy shelling of the heroic city. The house, where Vanya and his grandmother had been living, was completely destroyed.
A few years after the end of the Great Patriotic War, the "Flower of Life" Memorial Complex was opened in the Leningrad Region. On its territory, the guys have planted 900 birch trees, which have been encircled by red pioneer ties. This is the alley of memory of the pioneer heroes who died in the siege of Leningrad. It was about the "900 Days of the Blockade" that the poetess Olga Bergholz spoke in her famous poems. We will always remember you, heroes! Eternal memory! Eternal glory!

Die Stadt Leningrad im Jahre 1942

Es war das Jahr 1942, als die Stadt Leningrad unter den Angriffen der deutschen Armee litt. An einem sonnigen Apriltag kehrte der Junge Wanja nach der Schule nach Hause zurück. Sein Weg führte durch leere Straßen, da kein Verkehr mehr unterwegs war. Zu Fuß ging er zur Schule, die sich jedoch nicht in einem gewöhnlichen Gebäude befand, sondern in einem Keller.
Wanja mochte die Schule sehr, denn dort war es warm und die Lehrerin schenkte den Kindern immer heißen Tee ein. Die Lehrerin Wera Wassiljewna brachte den Jungs stets etwas Positives bei. Sie las auch manchmal Märchen von Puschkin vor, auch wenn einige Schüler über die Fantasie des großen russischen Dichters lächelten. Trotz der Schrecken, die um sie herum geschahen, versuchte sie, die Kinder weiterzubilden.
Die Stadt litt unter großer Not: Menschen starben an Hunger, Bombenangriffe waren an der Tagesordnung. Wanjas Mutter wurde bei einem Artilleriebeschuss getötet, sein Vater war an die Front gegangen und seit Monaten nicht zurückgekehrt. Die Lage in der Stadt war äußerst angespannt und gefährlich.
Wanja half den Verletzten nach einem nächtlichen Beschuss, rettete Menschen aus brennenden Gebäuden und half im Krankenhaus bei der Versorgung der Verwundeten. Seine Großmutter, die trotz Schwierigkeiten in der Stadt ausharrte, war sein einziger Familienangehöriger.
Trotz aller Widrigkeiten, die die Menschen in Leningrad durchmachten, gab es auch Momente der Hoffnung und des Zusammenhalts. Die Aufführung von Dmitri Schostakowitschs Sinfonie Nr. 7 im August 1942 symbolisierte den ungebrochenen Geist und die Entschlossenheit der Bewohner Leningrads, den Krieg zu überstehen.
Die Ereignisse im Krieg bedeuteten jedoch auch Verluste und Leid. Wanjas Großmutter, eine starke und mutige Frau, verstarb an den Folgen der Belagerung. Trotz all der Tragik und des Leids der Blockade Leningrads werden die Helden und Opfer dieser Zeit in Erinnerung bleiben. Der Gedenkkomplex „Blume des Lebens" erinnert an die heldenhaften Pioniere, die während der Leningrader Blockade ihr Leben ließen.
Die Kinder, die dort Birkenbäume gepflanzt haben, mit roten Pionierbändern geschmückt, werden das Andenken an die Opfer bewahren. Die Dichterin Olga Bergholz würdigte die „900 Tage der Blockade" in ihren berühmten Gedichten, und so werden wir unsere Helden und ihr Opfer stets in Erinnerung behalten. Ewiger Ruhm den Tapferen von Leningrad!

От отчаяния к триумфу: истории выживания в блокадном Ленинграде

Война — это самое страшное, что может случиться в мире. Это то, что разрушает человеческие ценности, построенные на принципах любви и добра, забирает всё самое дорогое, любимое, родное. Война разрушает семьи, меняет людей, заставляет их быть предателями, оставляет в душе человека неизлечимые раны.
Блокада Ленинграда во время Великой Отечественной войны была разрушительным событием, продолжавшимся с сентября 1941 года по январь 1944 года. Это была одна из самых длительных и жестоких блокад в истории. Немецкая армия окружила и блокировала город, отрезав все пути снабжения и подвергнув его жителей чрезвычайным лишениям.
Осада вызвала массовый голод, поскольку запасы продовольствия быстро закончились. Жители были вынуждены нормировать всё, что у них было, что приводило к недоеданию и голоду. Ситуацию усугубили суровые зимние условия, из-за которых доставка помощи в город была затруднена.
Несмотря на тяжёлые обстоятельства, ленинградцы проявили невероятную стойкость и решимость. Они организовали общие кухни, посадили огороды и творчески использовали ограниченные ресурсы для поддержания себя. Культурная жизнь города продолжалась благодаря театрам, оркестрам и художественным выставкам, давая населению источник надежды и морального духа.
Осада также привела к огромным человеческим жертвам. Мирное население сильно пострадало от бомбёжек, артиллерийских обстрелов и болезней. Много людей погибло из-за голода и холода. Ленинградцы перенесли невообразимые страдания, но остались стойкими в своём сопротивлении врагу.
Внимание международного сообщества было привлечено к тяжелому положению Ленинграда, и были предприняты усилия по доставке помощи. Через замёрзшее Ладожское озеро была проложена Дорога жизни, обеспечившая важнейший маршрут снабжения города. Это было опасное путешествие, но конвоям удалось доставить предметы первой необходимости и эвакуировать некоторых наиболее уязвимых граждан.
Среди разрухи подвиги ленинградцев стали маяком надежды. Дух сопротивления был ощутимым, поскольку граждане демонстрировали исключительные проявления храбрости и находчивости. Несмотря на нехватку продовольствия, ленинградцы нашли способы прокормить себя. Они выращивали небольшие сады на любом доступном пространстве, нормировали свои скудные запасы и даже употребляли в пищу обойный клей или варёную кожу. Решимость выжить была непоколебимой, и именно эта стойкость стала определяющей характеристикой жителей города.
О героизме защитников Ленинграда ходят легенды. Воины Красной армии, доблестно защищавшие город от беспощадного немецкого натиска, стали воплощением мужества и жертвенности. Они перенесли невообразимые лишения, сражаясь не только с врагом, но и с голодом и морозом. Защита Ленинграда стала символом национальной гордости и единства, вдохновив бесчисленное множество людей на сопротивление нацистскому вторжению.
Не менее героическими были и труженики тыла, которые неустанно трудились, поддерживая военные усилия. Женщины, в частности, играли ключевую роль на фабриках, в больницах и других основных службах. Они работали долгие часы в изнурительных условиях, часто жертвуя своим здоровьем и благополучием ради общего блага. Эти невоспетые герои сформировали основу устойчивости города, гарантируя, что военная машина продолжает функционировать, несмотря на тяжёлые обстоятельства.
Эвакуированные из Ленинграда, которым посчастливилось избежать блокады, столкнулись со своими проблемами. Многие были переселены в отдалённые регионы Советского Союза от опасностей линии фронта. Им приходилось адаптироваться к незнакомой среде, зачастую в стеснённых условиях, с ограниченными ресурсами. Тем не менее они оставались связанными со своим осаждённым городом, жаждали его освобождения и с нетерпением ждали новостей от своих близких.
Воспоминания, особенно воспоминания детей, переживших блокаду, предлагают уникальный взгляд на эту тёмную главу человеческой истории. Травма, полученная в те мучительные годы, оказала неизгладимое влияние на их жизнь. Воспоминания о голоде, смерти и потерях запечатлены в их сознании и формируют мировоззрение, влияя на их выбор.
Тем не менее в этой трагедии преобладают истории о стойкости, сострадании и сильном чувстве общности. Эти дети блокады несут на своих плечах бремя истории, служа живым свидетельством стойкости человеческого духа. Например, Таня Савичева вела дневник, в котором записывала переживания своей семьи во время блокады Ленинграда. Первой умерла Женя. Дату её смерти Таня занесла в записную книжку, которую впоследствии стали называть «Блокадным дневником Тани Савичевой». В дневнике было девять записей:
– Женя умерла 28 дек. в 12.00 час. утра 1941 г.
– Бабушка умерла 25 янв. в 3 ч. дня 1942 г.
– Лёка умер 17 марта в 5 часов утра в 1942 г.
– Дядя Вася умер 13 апреля в 2 ч. ночи 1942 г.
– Дядя Лёша 10 мая в 4 ч. дня 1942 г.
– Мама 13 мая в 7.30 час. утра 1942 г.
– Савичевы умерли.
– Умерли все.
– Осталась одна Таня.

Сложно читать такие записи, которые были написаны двенадцатилетней девочкой. Когда я впервые это прочитала, у меня что-то кольнуло в груди. Как она могла пережить такие потери? Даже взрослый человек с трудом переживает это, а здесь ребёнок.
В заключение хочу отметить, что блокада Ленинграда оказала глубокое и продолжительное влияние на судьбы семей и друзей, попавших в её лапы. Подвиги ленинградцев, героизм защитников, жертвы тружеников тыла и стойкость эвакуированных — всё это способствовало возможному выживанию города и его непреходящему наследию. История воспоминаний, особенно в сознании детей, переживших осаду, служит острым напоминанием о человеческой способности побеждать невзгоды. Блокада Ленинграда навсегда останется в истории как свидетельство силы человеческой воли.
В дни войны обостряется чувство Отчизны у всех народов нашей страны. Они по-новому смотрят на свою Родину, которая приобретает большой смысл. Война стала примером непобедимости и дружбы народов. Братство и подвиг разных национальностей стали гарантом Великой Победы советского народа.

从绝望到胜利：被围困列宁格勒的生存故事

战争是世界上最可怕的事情。它摧毁了建立在爱与仁慈原则基础上的人类价值观，夺走了最珍贵、最亲爱的一切。战争摧毁家庭，改变人们，使人们成为叛徒，在人类灵魂中留下无法治愈的创伤。
卫国战争期间对列宁格勒的封锁是从1941年9月持续到1944年1月的毁灭性事件。这是历史上持续时间最长、最残酷的封锁之一。德军包围并封锁了这座城市，切断了所有的补给线，使居民生活在极端困难之中。
由于粮食供应很快耗尽，围城造成了大规模饥荒。居民们被迫对所有食物进行配给，导致营养不良和饥饿。严寒的冬季条件使情况雪上加霜，很难将援助物资运入城市。
尽管环境恶劣，但列宁格勒人民表现出了惊人的韧性和决心。他们组织公共厨房，种植菜园，创造性地利用有限的资源维持生计。通过剧院、管弦乐队和艺术展览，城市的文化生活得以继续，给人们带来了希望和斗志。
围困还造成了巨大的生命损失。平民深受轰炸、炮击和疾病之苦。许多人死于饥寒交迫。列宁格勒人民忍受着难以想象的苦难，但仍然坚定不移地抵抗敌人。
列宁格勒的困境引起了国际社会的关注，各方努力提供援助。《生命之路》横跨冰封的拉多加湖，为城市提供了一条重要的补给线。这是一段危险的旅程，但车队成功地运送了救援物资，并疏散了一些最脆弱的市民。
在满目疮痍中，列宁格勒人的事迹成为希望的灯塔。市民们表现出了非凡的勇敢和机智。尽管粮食短缺，列宁格勒人还是想方设法养活自己。他们在任何可用的地方开辟小菜园，对微薄的物资进行配给，甚至食用墙纸胶水或煮沸的皮革。生存的决心坚定不移，正是这种坚韧不拔的精神成为了这座城市居民的显著特征。
列宁格勒保卫者的英雄气概堪称传奇。红军战士在德军的无情打击下英勇保卫城市，成为勇气和牺牲精神的缩影。他们忍受着难以想象的艰辛，不仅与敌人搏斗，还与饥饿和严寒搏斗。列宁格勒保卫战成为民族自豪感和团结的象征，激励着无数人抵抗纳粹的入侵。
同样英勇的还有后方的劳苦大众，他们不知疲倦地支持战争。尤其是妇女，她们在工厂、医院和其他基本服务部门发挥了关键作用。她们在艰苦的条件下长时间工作，常常为了公共利益牺牲自己的健康和福祉。这些无名英雄构成了城市复原力的中坚力量，确保战争机器在恶劣环境下继续运转。
有幸躲过封锁的列宁格勒疏散人员也面临着各自的挑战。许多人被安置到远离前线危险的苏联边远地区。他们必须适应陌生的环境，常常是在狭窄的条件下，利用有限的资源。尽管如此，他们仍然与被围困的城市保持着联系，渴望着城市的解放，热切地等待着亲人的消息。
回忆，尤其是那些在封锁中幸存下来的儿童的回忆，为我们提供了一个独特的视角来审视人类历史上这黑暗的一章。那些痛苦岁月的创伤对他们的生活产生了不可磨灭的影响。饥饿、死亡和损失的记忆深深地印在他们的脑海中，塑造了他们的世界观，影响了他们的选择。
然而，在这场悲剧中，充满韧性、同情心和强烈的社区意识的故事却占据了主导地位。这些被封锁的孩子肩负着历史的重担，是人类顽强精神的生动见证。例如，塔尼娅·萨维切娃在日记中记录了家人在列宁格勒被围困期间的经历。热尼娅是第一个死去的人。塔尼娅在笔记本上记录了她的死亡日期，这本日记后来被称为《塔尼娅·萨维切娃封锁日记》。日记中共有九条记录：
"热尼娅于1941年12月28日上午12点去世。"
"祖母于1942年1月25日下午3点去世。"
"柳卡于1942年3月17日上午5点去世。"
"瓦夏叔叔于1942年4月13日凌晨2点去世。"
"廖沙叔叔于1942年5月10日下午4点去世。"
"母亲于1942年5月13日上午7点30分去世。"
"萨维切夫一家死了。"
"谁都死了。"
"只剩下塔尼娅。"
要读到一个12岁女孩的日记是很难的。当我第一次读到这篇文章时，有什么东西刺痛了我的胸口。她怎么能承受这样的悲伤？即使是成年人也很难挨过丧亲之痛，而她是一个孩子……
最后，我想说的是，列宁格勒封锁对落入其魔掌的家人和朋友的命运产生了深刻而持久的影响。列宁格勒保卫者的功绩、保卫者的英雄气概、后方工作者的牺牲精神以及疏散人员的顽强不屈精神，都为这座城市的幸存及其永恒的遗产做出了贡献。记忆中的故事，尤其是围困中幸存下来的孩子们的记忆中的故事，凄美地提醒人们人类战胜逆境的能力。列宁格勒之围将永远载入史册，成为人类意志力的见证。
在战争年代，我国各族人民的祖国意识更加强烈。他们以一种新的方式看待自己的祖国，这就具有了伟大的意义。战争成为不可战胜和人民友谊的典范。兄弟情谊和不同民族的壮举成为苏联人民伟大胜利的保障。

Von der Hoffnungslosigkeit zum Triumph: Überlebensgeschichten im belagerten Leningrad

Krieg ist das Äußerste, was auf der Welt passieren kann. Es ist etwas, das die menschlichen Werte zerstört, die auf den Grundsätzen der Liebe und der Güte aufgebaut sind, es nimmt alles, was am liebsten, am besten und am wichtigsten ist. Der Krieg vernichtet die Familien, verändert die Menschen, macht sie zu Verrätern, hinterlässt unheilbare Wunden in der menschlichen Seele.
Leningrader Blockade während des Zweiten Weltkriegs war ein verheerendes Ereignis, das von September 1941 bis Januar 1944 andauerte. Es war eine der längsten und grausamsten Blockaden in der Geschichte. Es war eine der längsten und grausamsten Belagerungen der Geschichte. Die deutsche Armee umzingelte und blockierte die Stadt, schnitt alle Versorgungswege ab und setzte die Einwohner extremer Not aus.
Die Belagerung verursachte eine große Hungersnot, da die Lebensmittelvorräte schnell zur Neige gingen. Die Bewohner mussten alles, was sie hatten, rationieren, was zu Unterernährung und Hungersnot führte. Die Situation wurde durch den strengen Winter verschärft, der die Lieferung von Hilfsgütern in die Stadt erschwerte.
Trotz der schwierigen Umstände zeigten die Leningrader eine unglaubliche Widerstandsfähigkeit und Entschlossenheit. Sie richteten Gemeinschaftsküchen ein, pflanzten Gemüsegärten an und nutzten die begrenzten Ressourcen kreativ, um sich selbst zu unterhalten. Das Kulturleben der Stadt wurde dank Theatern, Orchestern und Kunstausstellungen fortgesetzt und diente der Bevölkerung als Quelle der Hoffnung und Wehrmoral.
Die Belagerung hat auch zu enormen menschlichen Opfern geführt. Die Zivilbevölkerung wurde durch Bombardements, Artilleriebeschuss und Krankheiten stark geschädigt. Viele Menschen starben an Hunger und Kälte. Die Leningrader ertrugen unvorstellbares Leid, blieben aber in ihrem Widerstand gegen den Feind unerschütterlich.
Die Aufmerksamkeit der internationalen Gemeinschaft wurde auf die Notlage Leningrads aufmerksam gemacht und es wurden Anstrengungen unternommen, um Hilfe zu liefern. Die Straße des Lebens wurde über den eingefrorenen Ladogasee gebaut und diente als wichtigster Versorgungsweg für die Stadt. Es war eine gefährliche Reise, aber es gelang den Schutzgeleiten, Notwendigkeiten zu liefern und einige der am meisten gefährdeten Bürger zu evakuieren.
Inmitten der Zerstörung wurden die Heldentaten der Leningrader zu einem Leuchtturm der Hoffnung. Der Geist des Widerstands war spürbar, da die Bürger außergewöhnliche Leistungen an Tapferkeit und Findigkeit zeigten. Trotz des Mangels an Nahrung fanden die Leningrader Wege, sich selbst zu ernähren. Sie legten kleine Gärten an, in jedem verfügbaren Ort, teilten ihre mageren Vorräte ein und aßen sogar Tapetenkleister als auch gekochtes Leder. Der Überlebenswille war standhaft, und diese Widerstandskraft wurde zum bestimmenden Merkmal der Bewohner der Stadt.
Das Heldentum der Leningrader Verteidiger ist legendär. Die Soldaten der Roten Armee, die die Stadt mutig gegen den erbarmungslosen deutschen Ansturm verteidigten, wurden zum Inbegriff von Mut und Opferbereitschaft. Sie erlitten unvorstellbare Entbehrungen und kämpften nicht nur gegen den Feind, sondern auch gegen Hunger und Frost. Die Verteidigung Leningrads wurde zu einem Symbol des Nationalstolzes und der Einheit, das unzählige Menschen zum Widerstand gegen die Naziinvasion inspirierte.
Ebenso heldenhaft waren die Werktätigen an dem Rücken, die unermüdlich an der Unterstützung der Kriegsanstrengungen arbeiteten. Vor allem Frauen spielten eine Schlüsselrolle in Fabriken, Krankenhäusern und anderen wichtigen Diensten. Sie arbeiteten stundenlang unter zermürbenden Bedingungen und opferten oft ihre Gesundheit und ihr Wohlbefinden für das Gemeinwohl. Diese unbekannten Helden bildeten das Fundament für die Stabilität der Stadt und sorgten dafür, dass die Kriegskraft trotz widriger Umstände weiter funktionierte.
Die aus Leningrad Evakuierten, die das Glück hatten, der Blockade zu entkommen, stießen auf ihre eigenen Probleme. Viele wurden in entfernte Regionen der Sowjetunion umgesiedelt, um den Gefahren der Frontlinie zu entgehen. Sie mussten sich an eine ungewohnte Umgebung anpassen, oft unter beengten Verhältnissen und mit begrenzten Mitteln. Dennoch blieben sie mit ihrer belagerten Stadt verbunden, sehnten sich nach ihrer Befreiung und warteten auf Nachrichten von ihren Angehörigen.
Erinnerungen, insbesondere Erinnerungen an Kinder, die die Blockade überlebt haben, bieten einen einzigartigen Einblick in dieses dunkle Kapitel der menschlichen Geschichte. Das Trauma, das sie in diesen schmerzhaften Jahren erlitten haben, hatte einen unauslöschlichen Einfluss auf ihr Leben. Erinnerungen an Hunger, Tod und Verlust sind in ihren Köpfen eingeprägt und bilden eine Weltanschauung, die ihre Entscheidungen beeinflusst.
Dennoch dominieren in dieser Tragödie Geschichten von Widerstandsfähigkeit, Mitgefühl und einem starken Gemeinschaftsgefühl. Diese Blockadekinder tragen die Last der Vergangenheit auf ihren Schultern und sind ein lebendiges Zeugnis für die Tapferkeit des menschlichen Geistes. Zum Beispiel führte Tanja Sawitschewa ein Tagebuch, in dem sie die Erlebnisse ihrer Familie während der Leningrader Blockade festhielt. Als erste starb Schenja. Tanja schrieb das Todesdatum in das Tagebuch, das später als „Tagebuch von Tanja Sawitschewa" bekannt wurde. Es enthielt neun Notizen:
– Schenja starb am 28. Dezember um 12.00 vormittags 1941.
– Oma starb am 25. Januar um 3 Uhr nachmittags 1942.
– Ljoka starb am 17. März um 5 Uhr vormittags 1942.
– Onkel Wasja starb am 13. April um 2 Uhr nach Mitternacht 1942.
– Onkel Ljoscha am 10. Mai um 4 Uhr nachmittags 1942.
– Mutter am 13. Mai um 7.30 Uhr vormittags 1942.
– Die Ssawitschews sind tot.
– Alle sind tot.
– Nur Tanja ist übriggeblieben.

Es ist schwer, solche Texte zu lesen, die von dem zwölfjährigen Mädchen geschrieben wurden. Als ich es zum ersten Mal gelesen habe, stach etwas in meiner Seele. Wie konnte sie diesen Verlust überleben? Auch für einen Erwachsenen ist es schwer, diesen Schmerz zu überwinden, und hier ist das Kind.
Abschließend möchte ich darauf hinweisen, dass die Leningrader Blockade einen tiefen und dauerhaften Einfluss auf das Schicksal von Familien und Freunden hatte, die in ihre Pfoten fielen. Die Taten der Leningrader, das Heldentum der Verteidiger, die Opfer der Rückenarbeiter und die Standhaftigkeit der Evakuierten trugen zum möglichen Überleben der Stadt und ihrem bleibenden Erbe bei. Die Geschichte der Erinnerungen, besonders in den Köpfen der Kinder, die die Belagerung überlebt haben, ist eine akute Erinnerung an die menschliche Fähigkeit, Widrigkeiten zu überwinden. Die Leningrader Blockade wird in der Geschichte als Zeugnis der menschlichen Willensstärke für immer bestehen bleiben.
In den Kriegstagen schärft sich in allen Völkern unseres Landes der Sinn für das Vaterland. Sie betrachten ihr Heimatland auf eine neue Art und Weise, die eine große Bedeutung erlangt. Der Krieg wurde zu einem Beispiel für die Unbesiegbarkeit und die Freundschaft zwischen den Völkern. Die Bruderschaft und die Leistung der Nationalitäten wurden zum Garanten des Großen Sieges des sowjetischen Volkes.

Блокада Ленинграда

Блокада Ленинграда стала таким испытанием, которое потрясло даже самые стойкие сердца. На протяжении 872 дней жители этого города героически боролись с голодом, холодом и смертельной опасностью. Но именно в этих трудных условиях проявились невероятная сила духа и стойкость людей.
Повседневная жизнь превратилась в борьбу за существование. Люди делились последним куском хлеба, преодолевали дни нищеты и отказывались от комфорта, чтобы спасать других. Было поразительно видеть, как люди, не имея привычных средств [к существованию], находили силы помогать друг другу.
Единственным путём сообщения с осаждённым городом было Ладожское озеро. По льду была проложена автомобильная дорога, получившая название «Дорога жизни». По этой дороге вывозили престарелых и раненых, доставляли здоровых мужчин и оружие.
Удивительно, что даже в таких трудных условиях культурная жизнь города не угасла. А театры, картинные галереи, музеи продолжали работать, сохраняя дух населения.
Такие деятели культуры, как композитор Дмитрий Шостакович, поэтесса Ольга Берггольц и художник Евгений Кибрик, несмотря на ужас блокады, находили в себе силы творить, воплощая свои мысли и чувства в произведениях искусства. 9 августа 1942 года в блокадном Ленинграде была исполнена Седьмая симфония Дмитрия Шостаковича. Музыка шокировала слушателей, а немцы сходили с ума из-за неё.
Блокада Ленинграда стала самой кровавой в истории человечества. За эти годы погибло до 1,5 миллионов человек.
Осада продолжалась до 18 января 1943 года. Она была прорвана и окончательно снята 27 января 1944 года.
Верю, что подвиг Ленинграда навсегда останется в истории как символ отчаянного упорства и человечности.
Эти люди смогли проявить выдающиеся качества перед лицом трагедии, преподнеся нам важный урок стойкости и единства в самые трудные времена.

There were few artists in besieged Leningrad, many went to the front. But there was a lot of work for those who remained. They did not have to invent themes for their works — the surrounding life in abundance provided images and plots.
I really like graphic artworks so my fellow countryman, artist Alexei Fedorovich Pakhomov, attracted my attention. During the blockade, he was in Leningrad, where in 1942–1944 he created a series of lithographs "Leningrad in the Days of the Blockade". The cycle included more than 30 works, including "For Water", "In the Focus of Defeat", "On the Field of Mars in a Lull". There were very few sketches from nature in the work on the blockade series. At the beginning, there was no permission to sketch, and when permission was obtained, it was not so easy to dare to draw. People were distrustful and angry, they lashed out at the painter, seeing him as a spy. The military reassured the incredulous but then new passers-by appeared, and again it was necessary to explain and fight back. And most importantly, the events were so significant that the artist wanted to reflect them not in light sketches, but in the form of the most monumental (within the boundaries of graphic art): in a well-developed large-format print. He wanted to depict all the new things that the war and the blockade brought. The view of Leningrad streets was unusual: trams, buses, cars disappeared. There were few passers-by, snow drifts appeared; where there was always swept asphalt, people with children's sledges appeared, carrying different luggage. Also there were people in fur coats and felt boots on bicycles.
The artists' weapon, art, was what really smashed the enemy. And looking at the paintings of artists of that time, you can, in reality, immerse in the atmosphere of besieged Leningrad.

В блокадном Ленинграде было мало художников, многие ушли на фронт. Но для тех, кто остался, работы было много. Им не приходилось придумывать темы для работ — окружающая действительность была полна сюжетов и картин.
Мне очень нравятся картины в технике «графика», поэтому мой соотечественник, художник Алексей Фёдорович Пахомов, привлёк моё внимание. Во время блокады он был в Ленинграде, где в период с 1942 по 1944 год он создал серию литографий «Ленинград в дни блокады». Цикл включал в себя 30 работ, в том числе «За водой», «В очаге поражения», «На Марсовом поле в затишье». В блокадной серии было всего несколько работ, созданных с натуры. Поначалу для этого не было разрешения, но, даже когда необходимое разрешение было получено, оказалось непросто осмелиться рисовать. Ленинградцы были недоверчивы и озлоблены, они нападали на художника, так как видели в нём шпиона. Военные успокаивали подозрительных жителей города, но прохожие сменяли друг друга, и приходилось всё время вступать с ними в перепалки, объясняя всё снова и снова. События были настолько значимыми, что художник захотел запечатлеть их не просто в набросках, а в самой монументальной (в рамках графического искусства) форме — в форме детализированного широкоформатного принта. Он хотел изобразить всё то, что принесли война и блокада. Улицы Ленинграда выглядели необычно: трамваи, автобусы и машины исчезли. Прохожих было мало, появились снежные заносы; там, где всегда был подметённый асфальт, появились люди с детскими санками, перевозившие разные вещи; также были люди в войлочных сапогах на велосипедах.
Оружием художника было искусство, которое действительно разгромило врага. А глядя на картины художников того времени, можно в полной мере погрузиться в атмосферу блокадного Ленинграда.

Великая Отечественная война в истории моей семьи

Память о бессмертном подвиге
должна передаваться из поколения в поколение,
а героизм и стойкость будут служить примером!

В нашей семье все знают цену крошке хлеба…
Блокада длилась почти 900 дней. Все, кто пережил блокаду, помогая и делясь с другими едой и теплом, все они совершили настоящий подвиг!
Анне было 18 лет, она работала медсестрой, а дома её ждали больная мать Акулина и сестрёнка Галина. Младший брат Андрей умер от болезни, которую спровоцировали холод и голод. Каждый раз, выходя с работы, Анна видела разрушенные дома, полный хаос, и кругом люди без сил от холода и голода. Анна торопилась домой, ведь её дома ждут, и несла с собой маленькие кусочки хлеба и сахара, это было спасение для её мамы и сестрёнки. Она так боялась, что потеряет их, как Андрюшу.
После прорыва блокадного кольца Анна ушла на фронт, ведь там очень нужны были медицинские работники. Она попала на 2-й Белорусский фронт, где лечила раненых солдат. После окончания Великой Отечественной войны в 1945 году Анна, уже будучи женой одного из раненых солдат, приехала на его Родину в Таджикистан. Игамберди — муж Анны — вернулся с войны полным кавалером ордена Славы! В 1946 году у них родился сын Анатолий, это мой дедушка. Дедушка передал мне все боевые награды своих родителей, и я продолжу хранить их достойно всю жизнь, чтобы потом передать их своим внукам!
Вот откуда в нашей семье все знают цену крошке хлеба, и мы всегда помним историю про Андрюшу.
27 января — это дата не только праздника, но и дата памяти о погибших родных. И я помню тоже!

«НИКТО НЕ ЗАБЫТ, НИЧТО НЕ ЗАБЫТО!»

The Great Patriotic War in the History of My Family

The memory of an immortal feat
should be passed down from generation to generation,
and heroism and perseverance will serve as an example!

In our family everyone knows the price of a crumb of bread…
The siege lasted almost 900 days. All those who survived the siege, helping and sharing food and warmth with others, all of them accomplished a real feat!
Anna was 18 years old, she was working as a nurse, and her sick mother Akulina and sister Galina were waiting for her at home. The younger brother Andrey died of an illness caused by cold and hunger. Every time Anna left work, she saw destroyed houses, complete chaos, and people around her were exhausted from cold and hunger. She was in a hurry to get home, because she had someone waiting for her at home, and she carried small pieces of bread and sugar with her, it was a salvation for her mother and sister. She was so afraid to lose them, like Andryusha.
After the breakout of the blockade ring, Anna went to the front, because medical workers were very needed there. She got to the 2nd Belorussian Front, where she treated wounded soldiers. After the end of the Great Patriotic War in 1945, Anna, already being the wife of one of the wounded soldiers, came to his homeland in Tajikistan. Igamberdi, Anna's husband, returned from the war as a full knight of the Order of Glory! In 1946, their son Anatoly was born, this is my grandfather. My grandfather gave me all the military awards of his parents, and I will continue to keep them worthily for the rest of my life, so that I can pass them on to my grandchildren!
That's how everyone in our family knows the price of a crumb of bread, and we always remember the story about Andryusha.
January 27 is not only the date of the holiday, but also the date of remembrance of the dead relatives. And I remember too!

"NO ONE IS FORGOTTEN, NOTHING IS FORGOTTEN!"

Großer Vaterländischer Krieg in der Geschichte meiner Familie

Das Gedenken an die unsterbliche Heldentat
soll von Generation zu Generation weitergegeben werden,
sodass Tapferkeit und Ausdauer als Vorbild dienen!

In unserer Familie ist der Wert eines Brotkrümels jedem bekannt... Die Blockade dauerte fast 900 Tage. Alle, die es schafften, sich während der Blockade gegenseitig zu unterstützen und Essen sowie Wärme zu teilen, vollbrachten eine wahre Heldentat!
Anna war 18 Jahre alt und arbeitete als Pflegerin, während zu Hause ihre kranke Mutter Aquilina und Schwesterchen Galina auf sie warteten. Ihr kleiner Bruder Andrej starb an den Folgen von Kälte und Hunger. Auf dem Weg nach Hause sah Anna zerstörte Gebäude und erschöpfte Menschen, die unter Kälte und Hunger litten. Mit Brot- und Zuckerkrümeln kehrte sie eilig nach Hause zurück, um ihre Mutter und Schwesterchen zu retten. Sie fürchtete sehr, sie zu verlieren, so wie sie Andrjuscha verloren hatte.
Nach dem Ende der Blockade meldete sich Anna freiwillig an die Front, wo dringend medizinisches Personal gebraucht wurde. Sie kam an die 2. Weißrussische Front und behandelte dort die Verwundeten. Nach dem Ende des Großen Vaterländischen Krieges im Jahre 1945 kehrte sie als Frau eines verwundeten Soldaten in seine Heimat nach Tadschikistan zurück. Ihr Mann Igamberdi kehrte als Träger des Ruhmesordens aus dem Krieg zurück! Im Jahre 1946 wurde ihr Sohn Anatoli geboren, er ist mein Opa. Mein Opa hat mir alle Auszeichnungen seiner Eltern übergeben, und ich hebe sie ordnungsgemäß auf, um sie später meinen Enkeln weiterzugeben!
Deshalb wissen wir in unserer Familie den Wert eines Brotkrümels, und alle erinnern sich an die Geschichte von Andrjuscha.
Der 27. Januar ist nicht nur ein Feier-, sondern auch ein Gedenktag für gefallene Vorfahren. Und das werde ich nicht vergessen!

„Nichts ist vergessen, niemand ist vergessen!"

僕の家族の歴史における大祖国戦争

不滅の偉業の記憶は
世代から世代へと受け継がれなければならない、
そして、義勇と不屈不撓の模範となるのだ！
僕の家族のみんなは、一粒のパンの価値を知っています…
封鎖は900日ぐらい続きました。封鎖を生き抜いた人々はみな、他の人々を助け、食べ物を分かち合い、本当に偉業を成し遂げました！
アンナは18歳で、看護婦として働き、病気のアクリーナお母さんとガリーナ姉さんが家で待っていました。弟のアンドレイは、寒さと飢えが原因で病死しました。アンナは仕事を離れるたびに、破壊された家屋、完全な混乱、寒さと飢えで力のない人々を目の当たりにしました。アンナは家へ急ぎ、小さなパンと砂糖を持って帰りました。彼女は、アンドリューシャのように二人を失うことをとても恐れていました。
封鎖が解かれた後、アンナは前線に向かいました。彼女は第二白ロシア戦線に赴き、負傷兵の治療にあたりました。1945年の大祖国戦争終結後、アンナは負傷兵の妻として、夫の故郷であるタジキスタンに戻りました。イガンベルディ（アンナの夫）は戦争から帰還し、栄光の勲章を受章しました。1946年、夫婦には僕の祖父にあたる息子アナトリーが生まれました。祖父は、両親の戦功をすべて僕に伝えてくれました。僕は、児孫にそれを伝えるために、生涯、名誉ある勲章を守り続けるつもりでした。
こうして僕家族の誰もが一粒のパンの価値を知り、アンドリューシャの物語をいつも思い出すのでした。

1月27日は祝日であるだけでなく、亡くなった親族を偲ぶ日でもあります。そして僕も覚えています！
「誰も忘れ去られない、何も忘れ去られない！」

Оставайся человеком

Коля Котов был обычным мальчиком, однако была диковинка в его характере, заставляющая восхищаться, — трепетная забота и сочувствие всему живому. «Коля, иди посмотри, что творится на улице!» — прошептала мама мальчика январским утром. Ситуация разворачивалась не из простых: подкрадывающимися шагами был пойман кот Сеня — златовласый красавец двора, любимец детей. «Мама, а что они от него хотят?» — наивно озадачился Коля. На мгновенье женщина замерла, осознавая жестокость происходящего, и со слабостью в голосе от голода произнесла: «Они его съедят, сынок».
Бывает, задумываешься не от логической сложности услышанного, а от глобальной несовместимости слов собеседника со своим мировоззрением, как ком в горле застрял. Коля отошёл в уголок коммунальной кухни и бесшумно заплакал, временами повторяя себе под нос: «Но ведь они тоже хотят жить!» В то утро он решительно вышел из дома. Вплоть до конца войны Коля часто убегал из дома. Ни мольбы мамы, ни сирены за окном не останавливали его ежедневный ритуал.
Май 1945 года. По квартирам ходят похоронные команды, очищают город от скелетов. Садовая улица оказалась первой в списках на проверку. Там некогда жила семья Котовых, погибшая в прошлом месяце от бомбы около Никольского. Настала очередь самой дальней комнаты в коридоре на 4 этаже, принадлежавшей швее, умершей от сердечного приступа ещё на второй день войны. Распахнув дверь, командир Власов резко почувствовал затхлый запах. Комната была заполнена исхудалыми кошками.

Камень, согретый сердцем

Когда на спины домов опускается вечер, каждой клеточкой чувствую сердцебиение любимого города. Города, который стоит на берегу среди сумерек, раскачивающихся на гамаке проводов. Города, которому хочется заглянуть в самое сердце. Он прислоняет к камню свою горячую усталую голову, а я бережно провожу рукой по его сутулым плечам мостов. Ночью я слышу, как он вздрагивает во сне от звуков, наполняющих его сердце, такое большое и доброе, и осторожно вдыхаю особенный воздух истории, стойкости и силы тех, кто сохранил город для нас.
Суровый, мрачный 41-й. В доме Зощенко собрались работники радио. Сегодня с ленинградцами из этого дома будет говорить Анна Ахматова. Вой сирены больно пронзает воздух. Тревога и страх сжимают сердце. А над городом, перекрывая гром взрывов, звучат бессмертные слова великой поэтессы:
Ты, гранитный, кромешный, милый,
Побледнел, помертвел, затих…

Затих… но лишь на миг. В тишину города врывается вальс Штрауса… Замученные ленинградцы оставляют свои промёрзшие квартиры и идут в театр. Артисты стараются из последних сил. Их выступления сейчас нужны как хлеб.
Стихи. Пламенные строки передавало радио. А следом — страшные сводки с фронта.
Северная столица тепло принимает гостей. Мне повезло услышать 7-ю симфонию Шостаковича в концертном зале. Невольно задумываешься о страшных днях войны. Ведь ленинградцы услышали эту симфонию не в театре, а стоя на улице или в своих осиротевших домах. И думали они тогда о победе. Музыка вселяла в них не только веру, но и силы.
Мы останавливаемся в конце Невского, у дома, на котором написано: «Эта сторона улицы при артобстреле наиболее опасна». Сейчас на этой солнечной стороне Невского спокойно гуляют люди и бегают малыши. Но ленинградцы помнят те 900 страшных дней.
Война тяжёлым бременем легла на всю страну, оставив после себя трудно излечимые раны. И лишь в камне увековечили ленинградцы свою память. Кинокадры рассказывают о суровых днях блокады: вот вытянулась очередь за хлебом; ледяная дорога от проруби, по которой с трудом идут люди; девочка везёт санки с завёрнутым в простыню телом. Ни одного лица. Ни одного взгляда. Потухшие глаза, мрачные лица. Как будто выключили солнце…
Но Ленинград не умер, жители отстояли свой город, и даже в самые тяжёлые дни остались ему верны.
Да, несомненно, современный город красив. Краски севера делают его неповторимым и прекрасным своей строгостью. Но внешность не должна хоть сколько-нибудь закрывать его судьбу. Судьбу города-героя.
Трудное время рождает сильных людей.
Что же объединяет гордую северную столицу на берегу непокорной Невы и солнечный приморский городок? Люди! Это люди, которые пережили войну и блокаду, сильные и достойные, люди, которые уважают историю своей страны и гордятся ею.
Город из камня, согретый солнечными сердцами его жителей, теперь навсегда связан с моим родным Мариуполем, городом, согретым морем…
Фашизм, насилие, страх войны должны уйти, оставшись лишь в книгах и рассказах. Ведь историю пишут люди… А моя история закончится так…
Утром город просыпается, заполняя всю меня шумом своего дыхания. И, умыв свои проспекты, расправив грудь площадей, говорит мне: «Доброе утро!»
Доброе утро, мой город! Доброе утро, Санкт-Петербург! Доброе утро, Мариуполь! Доброе утро, моя РОДИНА!

A Stone Warmed by the Heart

When evening falls on the backs of houses, I feel the heartbeat of my beloved city with every cell. A city that stands on the shore in the twilight, swinging wires on a hammock. A city that you want to look into the very heart. He leans his hot, tired head against a stone, and I gently run my hand over his stooped shoulders of bridges. At night, I hear him shudder in his sleep from the sounds that fill his heart, so big and kind, and carefully inhale the special air of history, perseverance and strength of those who saved the city for us.
The harsh, gloomy 1941st. Radio workers gathered in Zoshchenko's house. Anna Akhmatova will speak with the Leningraders from this house today. The wail of a siren painfully pierces the air. Anxiety and fear squeeze the heart. And over the city, over the thunder of explosions, the immortal words of the great poetess sound:
You, granite, pitch-black, darling,
You turned pale, turned dead, and fell silent…

He has been quiet... but only for a moment. Strauss's waltz is bursting into the silence of the city... Tortured Leningraders are leaving their frozen apartments and going to the theater. The artists are trying their best. Their performances are now needed like daily bread.
Poems. The fiery lines were transmitted by the radio. And then — terrible reports from the front.
The northern capital warmly welcomes guests. I was lucky enough to hear Shostakovich's 7th Symphony in the concert hall. You involuntarily think about the terrible days of the war. After all, the Leningraders heard this symphony not in the theater, but standing on the street or in their orphaned homes. And then they were thinking about victory at that moment. Music inspired them not only with faith, but also with strength.
We are stopping at the end of Nevsky Prospekt, at a house that says: "This side of the street is the most dangerous during shelling". Now, on this sunny side of the Nevsky, people are walking quietly and kids are running. But Leningraders remember those 900 terrible days.
The war laid a heavy burden on the whole country, leaving behind intractable wounds. And only in stone the Leningraders perpetuated their memory. The film footage tells about the harsh days of the siege: a queue for bread has stretched out; an icy road from the ice hole, along which people are walking with difficulty; a girl is driving a sled with a body wrapped in a sheet. Not a single face. Not a single glance. Faded eyes, gloomy faces. It's like somebody has turned off the sun…
But Leningrad has not died, the inhabitants have defended their city, and even in the most difficult days they remained faithful to it.
Yes, undoubtedly, the modern city is beautiful. The colors of the north make it unique and beautiful with its rigor. But appearance should not obscure his fate in any way. The fate of the hero city.
A difficult time gives birth to strong people.
What unites the proud northern capital on the banks of the rebellious Neva and the sunny seaside town? People! These are people, who have survived the war and the siege, strong and decent people, who respect the history of their country and are proud of it.
The city of stone, warmed by the sunny hearts of its inhabitants, is now forever connected with my native Mariupol, a city warmed by the sea…
Fascism, violence, and the fear of war must go away, remaining only in books and stories. After all, people write history… And my story will end like this…
In the morning, the city wakes up, filling me with the sound of its breathing. And, having washed his avenues, straightening his chest of squares, he says to me: "Good morning!"
Good morning, my city! Good morning, Saint Petersburg! Good morning, Mariupol! Good morning, my HOMELAND!

Pietre riscaldate dal cuore

Mentre la sera scende dietro i profili delle case, sento in ogni molecola il battito del cuore della mia città preferita. La Città che si erge sulla riva nel bel mezzo del crepuscolo, come se si stesse dondolando su un'amaca. La stessa Città che si desidera guardare nel suo essere più profondo. Appoggia la sua testa rovente e affaticata contro i sassi e io passo delicatamente la mano sulle sue spalle dormienti. Di notte la sento sussultare nel sonno per i suoni che si affollano nel suo cuore, così grande e gentile, e respiro con delicatezza l'aria speciale della storia, la resilienza e la forza di coloro che hanno preservato la città per noi.
Come e' duro e cupo il 1941. Nella casa di Zoshchenko si sono riuniti i lavoratori della radio. Oggi Anna Akhmatova parlerà agli abitanti di Leningrado da questa casa. Una sirena acuta scalfisce l'aria. Ansia e paura comprimono il cuore e nella città, mescolate al boato delle esplosioni, risuonano le parole immortali della grande poetessa:
Tu, granitico, quasi privo di vita, sei dolce,
Pallido, morto, silenzioso...

Silenzioso... ma solo per un istante. Un valzer di Strauss irrompe nel silenzio della città... Gli abitanti di Leningrado sofferenti lasciano i loro appartamenti gelati e vanno a teatro. Gli attori fanno del loro meglio. I loro spettacoli sono necessari come il pane.
Poesie. La radio trasmetteva versi appassionati. E poi, terribili notizie dal fronte.
La Capitale del Nord accoglie calorosamente gli spettatori. Ho avuto la fortuna di ascoltare la settima sinfonia di Shostakovich nella sala da concerto. Non posso fare a meno di pensare ai terribili giorni della guerra. Dopo tutto, gli abitanti di Leningrado hanno ascoltato questa sinfonia non in un teatro, ma per strada o nelle loro case svuotate. E allora pensavano alla vittoria. La musica infondeva in loro non solo fede, ma anche forza.
Ci fermiamo alla fine della Prospettiva Nevskij, presso una casa su cui è scritto: «Questo lato della strada è il più pericoloso in caso di bombardamenti». Oggi, su questo lato soleggiato della Prospettiva Nevskij, la gente cammina tranquillamente e i bambini corrono. Ma gli abitanti di Leningrado ricordano quei 900 giorni terribili.
La guerra fu un pesante fardello per tutto il Paese, lasciando dietro di sé ferite difficili da rimarginare. E solo nelle pietre, gli abitanti di Leningrado hanno immortalato la loro memoria. I filmati raccontano i duri giorni dell'assedio: ecco la coda per il pane, la strada ghiacciata, su cui la gente cammina a fatica, una ragazza che trasporta una slitta con un corpo avvolto in un lenzuolo. Non un solo volto. Non un solo sguardo. Occhi annebbiati, volti cupi. Come se il sole fosse stato spento…
Ma Leningrado non è morta, gli abitanti hanno difeso la loro città e anche nei giorni più difficili le sono rimasti fedeli.
Sì, indubbiamente la città di oggi è bella. I colori del nord la rendono unica e meravigliosa con la sua austerità. Ma l'apparenza non deve occultare il destino. Il destino di una città eroica.
I tempi duri fanno nascere persone forti.
Che cosa unisce l'orgogliosa capitale del nord, sulla riva del fiume Neva, a una soleggiata città di mare? La gente! Questa è gente sopravvissuta alla guerra e all'assedio, gente resiliente e rispettabile, che onora la storia del proprio Paese e ne è orgogliosa.
La città delle pietre, riscaldate dal calore dei cuori dei suoi abitanti, è ora per sempre legata alla mia città natale Mariupol, una città riscaldata dal mare...
Il fascismo, la violenza, la paura della guerra devono sparire, rimanendo solo nei libri e nei racconti. Dopo tutto, la storia è scritta dalle persone... E la mia storia finirà così...
Al mattino la città si sveglia, riempiendomi del suono del suo respiro. E, dopo aver spazzato i suoi viali, allargando il petto delle sue piazze, mi dice: «Buongiorno!»
Buongiorno, mia città! Buongiorno, San Pietroburgo! Buongiorno, Mariupol! Buongiorno, PATRIA mia!

La piedra animada por el corazón

Mientras el atardecer se cierne sobre las fachadas de las casas, siento en cada una de mis células el latido de mi ciudad favorita. La ciudad que se erige en la orilla en medio del crepúsculo, meciéndose en una hamaca de cables. Ciudad en la que quiero mirar dentro de su corazón. Reclina su cabeza cansada y caliente contra la piedra y yo le recorro suavemente los puentes de sus hombros arqueados. Por la noche le oigo temblar en sueños ante los sonidos que llenan su corazón, tan grande y bondadoso, y respiro con suavidad el aire especial de la historia, la resistencia y la fuerza de quienes preservaron la ciudad para nosotros.
Días duros, sombríos del año 1941. En la casa de Zóshchenko se reunieron los trabajadores de la emisora. Hoy Anna Ajmátova va a dirigirse a los habitantes de Leningrado desde esta casa. Una sirena aullante atraviesa con fuerza el aire. La ansiedad y el miedo ahogan el corazón. Y sobre la ciudad, mezcladas con el estruendo de las explosiones, suenan las palabras inmortales de la gran poetisa:
Tú, que estás de granito hecho, profundo, dulce,
Empalideces, mueres, callas...

Callas... pero sólo por un momento. El vals de Strauss rompe el silencio de la ciudad... Los atormentados habitantes de Leningrado dejan sus pisos helados y van al teatro. Los actores se esfuerzan al máximo. Sus actuaciones son ahora necesarias como el pan.
Poemas. Las frases ardientes se emitían por radio. Y luego las terribles noticias del frente.
La capital del norte acoge a los visitantes con calidez. Me tocó en suerte escuchar la Séptima Sinfonía de Shostakovich en la sala de conciertos. No puedo dejar de pensar en los tiempos terribles de la guerra. Al fin y al cabo, los habitantes de Leningrado no escucharon esta sinfonía en un teatro, sino de pie en la calle o en sus hogares desamparados. Y en aquel momento pensaron en la victoria. La música les infundió no sólo fe, sino también fuerza.
Nos detenemos al final de la avenida Nevsky, frente a una casa en la que pone: «Este lado de la calle es el más peligroso durante los bombardeos». Hoy en día, en este lado soleado de la avenida Nevsky, la gente camina con calma y los niños corretean. Pero los habitantes de Leningrado no olvidan aquellos 900 días terribles.
La guerra pesó mucho sobre todo el país y dejó heridas difíciles de curar. Y sólo en piedra los habitantes de Leningrado inmortalizaron su recuerdo. Las imágenes de las películas relatan los crueles días del bloqueo: una cola para comprar pan, una ruta helada por la que la gente camina con dificultad, una niña que lleva un trineo con un cuerpo envuelto en una sábana. Ni una sola presencia. Ni una sola mirada. Ojos desenfocados, rostros sombríos. Como si el sol se hubiera apagado...
Pero Leningrado no murió, sus habitantes protegieron su ciudad e incluso en los días más difíciles le permanecieron fieles.
Sí, desde luego que la ciudad contemporánea es hermosa. Los matices del norte la hacen única y bella en su rigor. Pero su apariencia no debe ocultar de ningún modo su destino. El destino de una ciudad heroica.
En los tiempos difíciles aparecen las personas fuertes.
¿Qué tienen en común la orgullosa capital norteña ubicada en la costa del indócil río Neva y la soleada ciudad marítima? Por supuesto, la gente. Se trata de gente que sobrevivió a la guerra y al bloqueo, fuerte y digna, gente que respeta la historia de su país y está orgullosa de ella.
La ciudad de piedra animada por los corazones calientes de sus habitantes ahora está conectado por siempre con mi ciudad natal Mariupol, la ciudad animada por el mar...
El fascismo, la violencia, el miedo a la guerra deben dejar de existir y permanecer sólo en los libros y en las historias. Después de todo, la historia la escribe la gente... Y mi historia terminará así...
Por la mañana la ciudad se despierta y yo respiro el ruido de su aliento. Al lavar todas sus avenidas y las plazas me dice: «¡Buenos días!»
¡Buenos días, mi ciudad! ¡Buenos días, San Petersburgo! ¡Buenos días, Mariupol! ¡Buenos días, mi PATRIA!

Что нарисовала Боева Полина

Евгений Анатольевич — первый человек, который по Дороге жизни попал в Ленинград по... озеру. Как он тут давно не бывал! С начала Великой Отечественной Евгения забрали на войну. Солдат так давно не видел дочери! И писем от жены давно не было. И вот в начале Великой Отечественной 22 ноября 1941 года открылась Дорога жизни. Отважному герою Отечества предложили быть одним из первых, кто на грузовике проедет по ней и доставит продукты в город. Дорога была опасна. Тяжёлый автомобиль мог пойти ко дну, а также озеро стали обстреливать. Доехал Евгений Анатольевич с мыслями о любимой семье.
Путь был нелёгок, но мысли о семье были как спасательный круг.
И вот в городе, на улице он увидел до боли знакомое, грустное лицо. Его дочь оставила ведро на земле и бросилась к отцу с объятиями. Несмотря на холод и ужас, вдвоём уже не так страшно.

Polina Bojewa malte

Jewgeni Anatoljewitsch ist der erste Mensch, der auf der Straße des Lebens Leningrad… über den See erreichte. Wie lange war er fort! Seit dem Beginn des Großen Vaterländischen Krieges ging Jewgeni an die Front. Der Soldat hatte seine Tochter schon lange nicht mehr gesehen! Und er erhielt nie Briefe von seiner Frau. Am Anfang des Krieges am 22. November 1941 war die Straße des Lebens frei. Dem tapferen Helden des Vaterlandes wurde angeboten, einer der Ersten zu sein, der mit einem Wagen darauf fährt und Lebensmittel in die Stadt bringt. Der Weg war gefährlich. Das schwere Auto hätte versinken können, außerdem wurde der See beschossen. Jewgeni Anatoljewitsch dachte an seine geliebte Familie.
Der Weg war beschwerlich, aber die Gedanken an die Familie waren wie ein Rettungsanker. In der Stadt bemerkte er ein schmerzlich bekanntes, trauriges Gesicht. Seine Tochter stellte die Schüssel auf den Boden und fiel ihrem Vater in die Arme. Trotz der Kälte und des Schreckens war es zu zweit nicht so beängstigend.

Огонёк надежды

Новогодняя ночь. Ленинград. 31 декабря 1943 года. Катя проснулась, мама была на дежурстве в больнице, бабушка спала. Девочка посмотрела на часы. Они показывали без пяти двенадцать. Она тихонечко, на цыпочках, чтобы не разбудить бабушку, прокралась на кухню, где стояла веточка ёлочки, украшенная алой звёздочкой. Катюша знала, что в Новый год обязательно должно случиться чудо. Она верила в Деда Мороза! На столе горела свеча и лежали 3 кусочка сахара!!! «Вот это да!!!» — тихонько произнесла девочка. Внутри у Кати очень сильно забилось сердце от радости!!! «Я знала, что в Новый год случаются чудеса!!!» — про себя подумала Катя. Было очень тихо, и лишь пламя свечи потрескивало как-то очень успокаивающе, вселяя надежду на то, что скоро закончится война.
Катя не отрывала глаз от сладких кусочков, очень хотелось кушать, но она решила дождаться утра и вместе с мамой и бабушкой сесть за стол, закипятить воду и с кипятком съесть сладкий подарок. Девочка взглянула на огонёк. Глаза её наполнились слезами. Кате хотелось, чтобы закончилась блокада и война, чтобы следующий Новый год они встречали все вместе: с папой, мамой и бабушкой.
Желание Кати обязательно сбудется!
27 января 1944 года по радио зачитали приказ Военного совета Ленинградского фронта, в котором говорилось о полном освобождении города. Блокада Ленинграда длилась 872 дня и стала самой кровопролитной в истории человечества.

Un rayo de esperanza

La Nochevieja. Leningrado. El 31 de diciembre del año 1943. Katia se despertó, su madre estaba de turno en el hospital y su abuela estaba durmiendo. La chica miró el reloj. Eran las doce menos cinco.
Para no despertar a su abuela, caminó de puntillas hacia la cocina, donde había una pequeña ramita del árbol de Navidad decorada con una estrella de color rojo escarlata. Katia sabía que con la llegada del Año Nuevo debía ocurrir un milagro. Ella creía que Papá Noel existía. ¡¡¡Había una vela encendida en la mesa y tres trozos de azúcar!!!
— ¡Vaya! —dijo la niña en voz baja. El corazón de Katia latía muy fuerte de alegría. — ¡¡¡Yo sabía que los milagros ocurren en Año Nuevo!!! — pensó Katia.
Todo estaba en silencio, y sólo la llama de la vela crepitaba de alguna manera muy calmante, infundiendo la esperanza de que la guerra terminaría pronto.
Katia no despegaba los ojos de los trozos dulces, tenía ganas de comer, pero decidió esperar hasta la mañana y junto con su madre y su abuela sentarse a la mesa, calentar agua y comerse el dulce regalo con agua caliente. La niña miró al fuego. Sus ojos comenzaron a llenarse de lágrimas. Katia deseaba que el bloqueo y la guerra terminaran, que el siguiente Año Nuevo se reunieran todos: ella, su padre, su madre y su abuela.
El deseo de Katia se haría realidad.
El 27 de enero de 1944 sonó por la radio la orden del Consejo Militar del Frente de Leningrado que declaraba la liberación completa de la ciudad. El bloqueo de Leningrado duró 872 días y se convirtió en el más sangriento de la historia de la humanidad.

希望の火

大晦日でした。レニングラードでした。1943年12月31日でした。カーチャは起きたばかりで、お母さんは病院で当番中、おばあさんは寝ていました。カーチャは時計を見ました。時計は11時55分を示していました。カーチャはおばあさんを起こさないようにそっと忍び足で台所に忍び寄ると、そこには紅色の星が飾られたクリスマスツリーの枝がありました。カーチャは、正月に奇跡が起こることを知っていました。彼女はサンタを信じていました。テーブルの上には蝋燭が燃やされ、机の上には砂糖が3つ転がっていました。「わあ!」彼女は静かにいました。カーチャの心臓は喜びで激しく鼓動しました。「奇跡は正月に起こるって知ってた！」とカーチャは心の中でそう思いました。とても静かで、蝋燭の火だけがパチパチと音を立てて、戦争がもうすぐ終わるという希望を与えていました。
カーチャは甘いものから目を離さず、食べたかったが、朝まで待つことにし、お母さんとおばあさんと一緒に食卓につき、お湯を沸かして甘いものを食べることにしました。彼女は火を見ました。彼女の目は涙でいっぱいになりました。カーチャは、封鎖と戦争が終わり、次の大晦日には、お父さんもお母さんもおばあちゃんも、みんな一緒に会えることを願いました。
カーチャの願いは必ず叶います！
1944年1月27日、レニングラード戦線軍事評議会の命令がラジオから流され、レニングラードが完全に解放されたことが告げられました。レニングラードの封鎖は872日間続き、人類史上最も血なまぐさいものとなりました。

Барсик

Таня жила в Ленинграде вместе с отцом, мамой и двумя младшими братьями Колей и Васей. Отец девочки, Сергей Юрьевич, был учёным-геологом и часто выезжал в экспедиции. Мама, Ольга Александровна, работала на Невском машиностроительном заводе имени Ленина. Ещё одним членом семьи можно было назвать Барсика — желтоглазого кота, который появился у них ещё до рождения Васи.
Когда началась война, Тане было 13 лет. Прослушав по радио речь Молотова, её мама зарыдала. Папа был в очередной экспедиции. После объявления приказа об обязательной эвакуации всех детей без родителей семья решила остаться в Ленинграде, рассчитывая на лучший ход событий для жителей города. Это было фатальное решение.
Начались бомбёжки. Звуки воздушной тревоги были слышны каждый час. Сначала было очень страшно. Взрывы артиллерийских снарядов и авиабомб заставляли сердце уходить в пятки. Кровь замирала в жилах, от ужаса темнело в глазах.
Прошло несколько месяцев. Город оказался в блокаде. Постоянные бомбёжки были уже не так страшны по сравнению с постоянным чувством голода. Первые переживания войны с размышлениями на будущую жизнь сменились отчаянием и единственным желанием — поесть досыта.
У семьи Тани, которая жила на зарплату папы, совершенно не осталось денег. Еды, которую выдавали на карточки, было ничтожно мало. Малолетним братьям было трудно понять всю сложность ситуации. Они постоянно просили есть. Мама отдавала детям свой хлеб, лишь доедая за ними крошки.
Спустя месяц мамы не стало. Превозмогая скорбь и душевную боль, Тане пришлось взять ответственность за младших братьев на себя. Ей было очень тяжело.
По вечерам она сидела у окна и гладила исхудавшую спину Барсика. Старый кот смотрел на неё своими золотыми глазами, и Тане на душе становилось легче. Она считывала в его взгляде сочувствие и веру в то, что они справятся.
Коля уже не мог вставать с кровати. Вася не отходил от брата и постоянно гладил его лоб костлявыми ручонками. После уменьшения порции хлеба Таня всерьёз стала переживать, что её братья погибнут от голода.
Она снова сидела у окна и трясущимися руками гладила кота. Он уже почти не вставал с места от бессилия. Таня смотрела на него и размышляла, где бы достать еды. «Нет, я не стану этого делать, — подумала девочка, отгоняя от себя эти ужасные мысли. — Мы же справимся с этим вместе…»
Сестра укладывала Васю спать. Четырёхлетний мальчишка сказал:
– Таня, в следующий раз, когда ты принесёшь хлеб, отдай мой кусочек Коле, — после заговорил совсем шёпотом, — я боюсь, что он уйдёт туда же, куда ушла мама.
– Всё будет хорошо, Васенька, — ответила Таня, обняла брата и быстро стала вытирать бегущие по щекам слёзы.
Следующим утром она зашла в комнату к братьям. В её руках была мисочка, накрытая полотенцем.
– Кушать? — обессиленным голосом спросил Коля, услышав запах мяса.
Таня присела на кровать к среднему брату и подозвала Васю к ним. В мисочке лежали несколько кусочков мяса.
– Кушайте, это вам.
Мальчишки дрожащими руками взяли по кусочку мяса и стали жадно есть.
– Почему ты не ешь? — спросил Вася.
– Это для вас, — ответила Таня, поцеловала братьев в макушки и вышла из комнаты, едва сдерживая слёзы.
Рыдая, она села на тот самый подоконник. Но гладить было уже некого…

Barsik

Tanya was living in Leningrad with her father, mother and two younger brothers Kolya and Vasya. The girl's father, Sergey Yurievich, was a geologist and often went on expeditions. Her mother, Olga Alexandrovna, was working at the Nevsky Machine-Building Plant named after Lenin. Another member of the family could be called a Barsik, a yellow-eyed cat that appeared before Vasya was born.
When the war began, Tanya was 13 years old. After listening to Molotov's speech on the radio, her mother burst into tears. Dad was on another expedition. After the announcement of the order for the mandatory evacuation of all children without parents, the family decided to stay in Leningrad, hoping for the best course of events for the residents of the city. It was a fatal decision.
The bombing began. The sounds of an air raid alarm were heard every hour. It was very scary at first. The explosions of artillery shells and aerial bombs made the heart sink into heels. The blood was freezing in veins, and eyes were dark with horror.
Several months have passed. The city was under siege. The constant bombing was no longer so terrible compared to the constant feeling of hunger. The first experiences of the war with reflections on the future life were replaced by despair and the only desire — to eat their fill.
Tanya's family, who lived on dad's salary, had absolutely no money left. The food that was given out on the cards was negligible. It was difficult for the young brothers to understand the complexity of the situation. They were constantly asking for food. Mom gave her children her bread, only finishing the crumbs after them.
A month later her mother was gone. Overcoming grief and heartache, Tanya had to take responsibility for her younger brothers. It was too hard for her.
In the evenings she sat by the window and stroked the emaciated back of the Barsik. The old cat was looking at her with his golden eyes, and Tanya felt better. She read in his gaze the sympathy and faith that they would cope with it.
Kolya could no longer get out of bed. Vasya did not leave his brother and constantly stroked his forehead with bony little hands. After reducing the portion of bread, Tanya seriously began to worry that her brothers would starve to death.
She was sitting by the window again, stroking the cat with shaking hands. He was almost unable to get up from his seat. Tanya was looking at him and wondering where to get food. "No, I won't do that, — the girl thought, pushing away these terrible thoughts. — We'll handle this together..."
The sister was putting Vasya to bed. The four-year-old boy said:
– Tanya, the next time you bring bread, give my piece to Kolya, — after he spoke in a completely whisper, — I'm afraid that he will go to the same place where mom has gone.
– Everything will be fine, Vasenka, — Tanya replied, hugged her brother and quickly began to wipe the tears running down her cheeks.
The next morning she went into the brother's room. There was a bowl covered with a towel in her hands.
– To eat? — Kolya asked in an exhausted voice when he understood that it was the smell of meat.
Tanya sat down on the bed with her middle brother and called Vasya to them. There were several pieces of meat in the bowl.
– Eat, this is for you.
The boys took a piece of meat with trembling hands and began to eat greedily.
– Why aren't you eating? — Vasya asked.
– This is for you, — Tanya answered, kissed the brothers on the top of their heads and left the room, barely holding back tears.
Sobbing, she sat down on the very windowsill. But there was no one to stroke anymore…

Barsik

Tanya vivait avec son père, sa mère et ses deux jeunes frères, Kolya et Vasya à Leningrad. Sergey Yuryevich, père de la jeune fille, était scientifique géologue et partait souvent en expédition. Olga Alexandrovna, sa mère, travaillait à l'usine de construction de machines de Nevski Lenine. Un autre membre de la famille est Barsik, un chat aux yeux jaunes qui est venu vivre avec eux avant la naissance de Vasya.
Lorsque la guerre commence, Tanya a 13 ans. Après avoir écouté le discours de Molotov à la radio, sa mère pleure. Le père est parti en expédition. Après l'annonce de l'ordre d'évacuation de tous les enfants sans parents, la famille décide de rester à Leningrad, comptant sur un meilleur déroulement des événements pour les habitants de la ville. C'était une décision fatale.
Les bombardements commencent. Toutes les heures, on entend le bruit des raids aériens. Au début, c'était très effrayant. Les explosions des obus d'artillerie et des bombes aériennes faisaient battre un cœur à tout rompre. Le sang se figeait dans des veines et des yeux s'assombrissaient de terreur.
Des mois se sont écoulés. La ville était assiégée. Les bombardements incessants n'étaient plus aussi terribles comparés à la sensation constante de faim. Les premières expériences de la guerre et les pensées de la vie future ont été remplacées par le désespoir et le seul désir de manger son content.
La famille de Tanya, dont seul le père gagnait de l'argent, n'en avait absolument plus. La nourriture donnée sur les cartes était dérisoire. Les petits frères avaient du mal à comprendre la complexité de la situation. Ils demandaient constamment de la nourriture. La mère donnait son pain aux enfants, ne leur laissant que les miettes.
Un mois plus tard, maman est décédée. Surmontant le chagrin et la douleur, Tanya a dû assumer la responsabilité de ses jeunes frères. C'était très difficile pour elle.
Le soir, elle était assise près de la fenêtre et caressait le dos amaigri de Barsik. Le vieux chat la regardait de ses yeux d'or et Tanya se sentait mieux. Elle lisait dans son regard de la sympathie et la conviction qu'ils tiendraient le coup.
Kolya ne pouvait plus sortir du lit. Vasya ne cessait de caresser le front de son frère avec ses mains osseuses. Après la réduction de la portion de pain, Tanya a commencé à craindre que ses frères ne meurent de faim.
Elle était assise à nouveau près de la fenêtre et caressa le chat de ses mains tremblantes. Il ne pouvait presque plus se lever de son lieu à cause de son impuissance. Tanya le regardait et se demandait où elle pourrait trouver de la nourriture. « Non, je ne ferai pas ça, se dit la jeune fille en chassant ces terribles pensées. — Nous nous en sortirons ensemble … »
La sœur mettait Vasya au lit. Le petit garçon de quatre ans a dit :
– Tanya, la prochaine fois que tu apporteras du pain, donne mon morceau à Kolya, — dit-il à voix basse, — j'ai peur qu'il n'aille périr comme maman.
– Tout ira bien, Vasenka, — répond Tanya en serrant son frère dans ses bras et en essuyant rapidement les larmes qui coulent sur ses joues.
Le lendemain matin, elle est entrée dans la chambre de ses frères. Elle tenait un bol recouvert d'une serviette.
– C'est de la nourriture ? — a demandé Kolya d'une voix épuisée en entendant l'odeur de la viande.
Tanya s'est assise sur le lit avec son frère aîné et a fait signe à Vasya de s'approcher d'eux. Il y avait quelques morceaux de viande dans le bol.
– Mangez, c'est pour vous.
Les garçons ont pris chacun un morceau de viande avec les mains tremblantes et ont commencé à jouer des mâchoires.
– Pourquoi tu ne manges pas ? — a demandé Vasya.
– C'est pour vous, — a répondu Tanya, embrassé ses frères sur le sommet de la tête et quitté la pièce en retenant difficilement ses larmes.
En sanglotant, elle s'est assise sur le rebord de la fenêtre. Mais il n'y avait plus personne à caresser ...

Блокадный Ленинград

Меня зовут Соня, мне 13 лет. Я проживаю в Туркменистане, в Ашхабаде.
Я много раз слышала по телевизору и от своих родителей про Великую Отечественную войну. На этой войне наша семья тоже потеряла близких. Это была большая боль для всей огромной страны, которая называлась СССР.
Одним из страшных моментов Великой Отечественной войны стала блокада Ленинграда. Когда я слышала про блокадный Ленинград, вся информация была в простых цифрах: сколько погибло, сколько выжило, сколько дней продержались. Но только с возрастом я стала понимать, что это человеческие жизни. Жизни детей, женщин, стариков. Невозможно описать то горе, которое прожил каждый житель блокадного Ленинграда.
Я стала читать литературу про блокадный Ленинград. Ведь мы, дети новых поколений, живём в эпоху быстрого прогресса. Многим из нас очень сложно понять то, как жили в то время, как выживали, как смогли преодолеть голод, холод, смерть.
Меня поразили рассказы ленинградцев, которые выжили. Дети, которые становились взрослыми даже в три-четыре года. Матери, которые теряли своих детей. У людей от таких условий отсутствовало уже чувство сопереживания, обычной реакции на горе и смерть близких, у них даже атрофировалось чувство голода.
Один из таких рассказов меня удивил и заставил задуматься о нашей жизни, о том, как мы относимся друг к другу. В этом рассказе говорилось, что в семье жил кот, которого, конечно, все любили. Когда началась блокада Ленинграда и есть уже было нечего, этот кот приносил своим хозяевам по мышке или птичке. У него от голода уже не было сил, но он старался быть полезным своим хозяевам. Так как семья жила в коммунальной квартире, многие из соседей покушались на этого кота, чтобы просто съесть его. И тогда хозяева старались всегда быть начеку, чтобы не допустить такого. Хотя еды больше не было никакой, у этих людей хватило духу не съесть своего кота. Кот, к сожалению, как и многие ленинградцы, не пережил голода и умер. Хозяева положили его в коробку и похоронили. Для меня это настоящий поступок настоящих людей.
Невозможно перечислить и пересказать все те истории жителей блокадного Ленинграда без гордости, без комка в горле. Каждый житель пережил свою собственную историю, проявил себя героем по-своему. Можно только учиться их героизму, выдержке, самопожертвованию. Столько горя и боли перенесли эти люди, но они смогли сплотиться и выжить! В то время была настоящая ценность у каждого человека — это жизнь.
Тот, кто перенёс такое большое потрясение, как блокадный Ленинград, война и голод, никогда уже не был прежним. Люди старались не отчаиваться, а держаться и поддерживать друг друга, радоваться простым, обычным мелочам.
В одном из рассказов, когда в блокадном Ленинграде наступила весна, дети, которые играли во дворе дома, увидели комарика. Но тут началась воздушная тревога и родители стали загонять детей домой. Дети не слышали голоса своих родителей, просто потому, что комарик в блокадном Ленинграде — это чудо. На тот момент из насекомых уже не выжил никто. На улице и в домах стоял мороз, и от мороза погибли все мухи и личинки. Поэтому увидеть комарика для детей было радостным событием: одна, маленькая душа, пусть и комариная, но заставила их порадоваться и забыть на миг о бедах.
Мы обязательно должны помнить и блокадный Ленинград, и ту войну, которую пережили наши предки, чтобы понимать цену жизни, цену мира и спокойствия. Подвиги наших соотечественников, дедов и прадедов не должны быть забыты. Подвиг каждого малыша, хрупкой девушки, заботливой женщины, стариков должен быть в нашей памяти всегда. Это очень высокая цена, которую они заплатили за наше будущее.

Besieged Leningrad

My name is Sonya, I am 13 years old. I live in Turkmenistan, in Ashgabat.
I have heard many times on TV and from my parents about the Great Patriotic War. Our family also lost loved ones in this war. It was a great pain for the whole huge country, which was called the USSR.
One of the terrible moments of the Great Patriotic War was the siege of Leningrad. When I heard about the siege of Leningrad, all the information was in simple numbers: how many died, how many survived, how many days they lasted. But it was only as I got older that I began to understand that these are human lives. The lives of children, women, and the elderly. It is impossible to describe the grief that every inhabitant of besieged Leningrad lived through.
I began to read literature about the besieged Leningrad. After all, we, the children of new generations, live in an era of rapid progress. It is very difficult for many of us to understand how we lived at that time, how we survived, how we were able to overcome hunger, cold, and death.
I was struck by the stories of the Leningraders who survived. Children who became adults even at the age of three or four. Mothers who lost their children. People from such conditions already lacked a sense of empathy, the usual reaction to grief and the death of loved ones, they even atrophied the feeling of hunger.
One of these stories surprised me and made me think about our lives, about how we treat each other. This story said that there was a cat in the family, which, of course, everyone loved. When the siege of Leningrad began and there was nothing left to eat, this cat brought his owners a mouse or a bird. He was already exhausted from hunger, but he tried to be useful to his masters. Since the family lived in a communal apartment, many of the neighbors attempted to kill this cat just to eat it. And then the owners tried to always be on the lookout to prevent this from happening. Although there was no more food, these people had the guts not to eat their cat. Unfortunately, like many Leningraders, the cat did not survive the famine and died. The owners put him in a box and buried him. For me, this is a real act of real people.
It is impossible to list and retell all those stories of the inhabitants of besieged Leningrad without pride, without a lump in the throat. Each resident has experienced his own story, proved himself a hero in his own way. You can only learn their heroism, endurance, and self-sacrifice. These people suffered so much grief and pain, but they were able to rally and survive! At that time, every person had a real value — it was life.
The one who suffered such a great shock as the siege of Leningrad, war and famine, has never been the same. People tried not to despair, but to hold on and support each other, to enjoy simple, ordinary little things.
In one of the stories, when spring came in besieged Leningrad, children who were playing in the yard saw a mosquito. But then the air raid began and the parents began to drive the children home. The children did not hear the voices of their parents, simply because a mosquito in besieged Leningrad is a miracle. At that time, none of the insects had survived. It was freezing outside and in the houses, and all the flies and larvae died from the frost. Therefore, it was a joyful event for the children to see a mosquito: one, a small soul, even a mosquito, but made them rejoice and forget about troubles for a moment.
We must remember both the besieged Leningrad and the war that our ancestors went through in order to understand the price of life, the price of peace and tranquility. The exploits of our compatriots, grandfathers and great-grandfathers should not be forgotten. The feat of every kid, fragile girl, caring woman, old people should always be in our memory. This is a very high price they paid for our future.

Мой вклад в сохранение исторической памяти о ленинградской блокаде

Я, Дик Валерия, мне 12 лет, и живу я в Таджикистане, в городе Турсунзаде.
Оба мои прадеда — участники Великой Отечественной войны, а дедушки — дети войны. Поэтому мы в семье свято чтим память о них и о миллионах других участников той страшной войны, об их подвиге во имя мира на земле! С самого раннего детства мне с сестрёнкой родители, бабушки и дедушки рассказывают о значимости событий далеких 1941–1945 годов, о вкладе людей в великую Победу и о важности сохранения исторической памяти.
Поэтому мои мама и папа занимаются очень важными делами: воспитанием подрастающего поколения, сохранением исторической памяти, а также вносят огромный вклад в увековечивание подвига советского солдата. Они являются волонтёрами Победы. А я и мои друзья — юные волонтёры Победы русского культурно-просветительского центра «Созидание» в г. Турсунзаде.
В культурном центре «Созидание» мы регулярно изучаем исторические даты и памятные события Великой Отечественной войны. Много времени посвящаем памятным датам, участвуем в митингах, сами проводим такие акции, как «Свеча памяти», «Георгиевская ленточка», «Синий платочек» и др. Огромное внимание уделяем и благоустройству памятных мест и захоронений.
Про блокаду Ленинграда мы тоже знаем немало, так как об этом говорили и в школе, и в центре «Созидание». Мы регулярно смотрим познавательные ролики и проводим интересные мероприятия, посвящённые Ленинграду. Я и ребята центра знаем, что 27 января 1944 года — особенный день, это день полного освобождения Ленинграда от фашистской блокады. Этот день останется в памяти многих людей. Мы каждый год возлагаем цветы к мемориалу «Никто не забыт, ничто не забыто» в столице Таджикистана, в городе Душанбе, в память о павших в Ленинграде в те страшные дни, а также проводим минуту молчания — в память о советских воинах и просто гражданах, погибших в те страшные годы.
Регулярно мы навещаем ветеранов, а однажды даже ветерана — участника боев под Ленинградом, который был очень старенький, но очень рад был нас видеть и много рассказал нам про свою жизнь, хотя уже несколько лет он совсем не видит.
В январе 2024 год мир отметит 80-ю годовщину полного снятия блокады Ленинграда. Я и мои друзья уже знаем, что у нас будут разные мероприятия и мы обязательно встретимся в РКПЦ «Созидание» и вспомним, какой ценой был завоеван мир на земле, вспомним одну из самых тяжёлых вех во время войны и ещё раз убедимся в том, что самые простые люди оставили огромный след в истории человечества благодаря своей стойкости.
Я уверена: нам необходимо помнить этот подвиг и чтить героев, ведь блокада Ленинграда длилась почти 900 дней. Часто читая стихотворения и разные произведения про Ленинград и ленинградцев, просто поражаешься мужеству и стойкости жителей Ленинграда. Ведь все, кто жил в блокадном городе, совершили настоящий подвиг: они изготавливали боеприпасы для фронта, защищали здания, спасали детей, женщин, раненых солдат, делились последним куском хлеба… Даже дети наравне со взрослыми проявляли настоящий героизм, вставали к станкам и помогали освобождению города.
Голод, кольцо, сани, кожаные ремни, Дорога жизни, клей, очистки, воздушная тревога, карточка, норма хлеба в 125 граммов — это всё Ленинград. Страшное было время, много людей погибло, но блокада была снята! И теперь наш долг — сохранить память о бессмертном подвиге, передавая из поколения в поколение, какой ценой завоеван мир на земле, помня героизм и стойкость героев Ленинграда! Люди плакали от радости, когда их город выжил, выстоял, победил!
Ленинградцы, Подвиг ваш Бессмертен!

Блокадный учитель

5 октября, 2023 г.
Здравствуй, дорогой дневник! Сегодня у меня был очень важный и трогательный день. Это один из тех дней, который останется навсегда в моей памяти. Я испытала много эмоций: вспомнила о страшных событиях Великой Отечественной войны, о блокаде Ленинграда, о людях, которые понесли огромные потери, и, конечно же, об учителях, чей вклад в развитие образования трудно переоценить в то страшное военное время. И этими эмоциями я непременно хочу поделиться с тобой.

5 октября, 8:00
Вот уже наступил октябрь… Я люблю его не только за ещё тёплые осенние деньки и невероятную красоту природы, но и за праздники и мероприятия, которые мы отмечаем всей страной и школой в это время.

5 октября, 9:00
Сегодня особенный день. Вся наша страна отмечает один из важных праздников — День учителя. А это значит, что в этот день в школе царит своя особая атмосфера: все ребята поздравляют учителей с их профессиональным праздником, дарят им цветы и просто радуют хорошим поведением.

5 октября, 16:00
После уроков я жду с нетерпением встречи с моей бабушкой. Для меня и для моей семьи этот праздник особенно важен. В этот день мои родители поздравляют не только своих учителей, но ещё в этот день мы вспоминаем учителей блокадного Ленинграда, ведь их подвиги являются неоспоримым доказательством безграничной любви к детям.
После встречи мы направились в Соляной переулок, чтобы возложить цветы к памятнику «Блокадному учителю». По дороге бабушка поведала мне историю об одном блокадном учителе.
Дорогой дневник, эта история не оставила меня равнодушной. Мне очень хочется поведать её тебе и своим одноклассникам.
Большим потрясением для нашей Родины стало утро 22 июня 1941 года. Война изменила жизнь людей до неузнаваемости, принеся им большие потери и страдания. В сентябре 1941 года ленинградские школьники не смогли начать учебный год. Во многих зданиях школ были открыты госпитали, а учителя и старшеклассники помогали в тылу. 8 сентября 1941 года объявили о блокаде Ленинграда. Город бомбили и обстреливали. Несмотря на столь страшное положение для города, бюро Ленинградского Горкома приняло решение, что дети должны продолжать учиться. 25 октября школьники начали возвращаться за парты, но продолжить учёбу, к сожалению, могли далеко не все. Дети работали в тылу, заменяя взрослых. Особенно тяжело детям далась первая блокадная зима. Многие умирали от холода и голода, школы закрывались, но, несмотря на эти тяжёлые и невыносимые условия, 39 школ Ленинграда мужественно и ответственно продолжали работать. Образовательный процесс был сильно изменён: у детей было всего по 2–3 урока, которые длились по 20–25 минут. Уроки велись не только в учебных кабинетах, но и в бомбоубежищах, куда ребятам с учителями приходилось спускаться во время бомбардировок.
Работа учителей в блокадное время — это великое и бесценное событие как для отдельного ребёнка Ленинграда, так и для всей нашей страны. Это люди, которые, несмотря на голод, холод, потери близких и родных людей, смогли не только вынести все страшные бедствия, но и подарить любовь детям, учить и вселять в них веру в светлое будущее. Одним из таких учителей является Мария Михайловна Шарый. Она родилась в 1905 году, училась в Ленинградском университете, по окончании которого стала учителем истории. В 1941 году Мария Михайловна возглавила детский дом № 51. Она со своими коллегами помогала детям-сиротам. История каждого ребёнка была очень трагической: у кого-то родители были на фронте, у кого-то умирали от голода или от обстрелов. Благодаря своему большому сердцу и душе, в которой жила только доброта, Мария Михайловна заботилась о детях и берегла их. Помимо этого, она со своими старшими воспитанниками принимала участие в строительстве дзотов. Учительнице со своими учениками приходилось работать не покладая рук в две смены. В своих воспоминаниях Мария Михайловна рассказывала, что как-то при строительстве дзота её и другого учителя забросало землёй из-за упавшего снаряда, но, к счастью, никто не пострадал. Отважная, упорная и волевая учительница подавала пример бесстрашия и решимости своим ученикам. В 1972 году Мария Михайловна вышла на пенсию, но её никогда не забывали благодарные ученики, они окружали свою учительницу заботой и вниманием. Уже будучи взрослыми, ребята часто её навещали и не переставали её благодарить за спасённые жизни. Мария Михайловна умерла в 1985 году. Она была удостоена многих медалей («За оборону Ленинграда», «За доблестный труд в Великой Отечественной войне»), а также стала заслуженным учителем РСФСР. Мария Михайловна Шарый прожила тяжёлую, но достойную жизнь. Это человек, который, несмотря на все тяготы военного времени, не потерял веру в себя и не опустил руки. Благодаря её героизму и мужеству были спасены многие детские жизни. В её большом сердце хватило места всем детям, которые остались совсем одни. Мария Михайловна — учитель, который выиграл Великую Отечественную войну. Её имя будет навсегда жить в нашей памяти, а она стала образцом идеального учителя и ярким примером верного служения своей профессии.
Сегодня я узнала ещё об одном герое Великой Отечественной войны. Стоя и возлагая цветы к памятнику «Блокадному учителю», я со слезами на глазах чту память всех учителей и учеников блокадного Ленинграда, я помню их и горжусь их подвигами. Покидая Соляной переулок, я долго думала о рассказе бабушки, стараясь запечатлеть его навсегда в памяти.

5 октября, 20:00
Дорогой дневник, сегодня, услышав историю о Марии Михайловне Шарый, я ещё раз убедилась, что война — это страшное время для всех людей. И поняла, что труд учителей во времена войны неоценим. Все дети должны знать и помнить учителей — героев Великой Отечественной войны. Память о них не должна угасать в наших сердцах! Ведь это непременно важно для нас, для страны и для мира!
До свидания, дорогой дневник! До завтра…

Siege Teacher

October 5th, 2023
Hello, dear diary! I had a very important and touching day today. It's one of those days that I will surely remember forever. It was very emotional. I was reminded of the horrible things that happened during the Great Patriotic War, of the Siege of Leningrad, of the people that suffered unimaginable losses. And of course, I was reminded of the teachers, whose dedication to continuing educating during the war deserves endless praise. Those are the emotions I'd like to share with you today.

October 5th, 8:00
October's here already... I like it, not just because autumn days are still warm and nature's just beautiful, but also for the holidays and special events that we celebrate as a country during this period.

October 5th, 9:00
Today's special. Our whole country celebrates one of its most important holidays, Teacher's Day. That means that today the school is filled with a special atmosphere. Every student shows appreciation to their teachers on their special day by giving them flowers, or by just behaving very well.

October 5th, 16:00
After classes, I am eager to go see my grandma. This holiday is important for me and my family. On this day, my parents don't just remember their own teachers, but also those that went through the Siege of Leningrad. Their heroic actions are a definitive proof of their love for children.
After meeting up, my grandma and I went to Solyanoy Lane to lay flowers upon the memorial "For Siege Teachers". On the way there, grandma told me a story of a teacher from the Siege times.
Dear diary, this story shook me to my core. I'd like to tell you and my classmates about it.
The morning of June 22nd, 1941 was harrowing for our Homeland. The war changed people's lives completely, bringing them loss and suffering. In September of 1941, Leningrad students couldn't begin the school year. Many schools were converted to hospitals, and teachers and high school students helped on the home front. The Siege of Leningrad was declared on September 8th, 1941. The city was bombed and shelled. Despite the haunting situation in the city, the Leningrad City Committee declared it necessary for children to continue learning. On October 25th children started coming back to class, but sadly, not everyone could continue their education. Children worked on the home front instead of adults. The first winter during the Siege was especially hard on them. Many died from cold and hunger, schools started to close down, but in spite of these inhumane conditions, 39 schools in Leningrad bravely and responsibly continued their work. The education process changed heavily, kids only had around 2-3 lessons that would last just 20-25 minutes. Besides classrooms, lessons were held in bomb shelters, where kids and their teachers had to stay during bombings.
The work teachers did during the Siege is a momentous and priceless feat, not just for any specific child in Leningrad, but for our country as a whole. Those were people, who not only could endure the awful tragedies of war, but also give children love, education and faith in the bright future, in spite of the hunger, cold, and loss. Maria Mikhailovna Shary was one of those teachers. She was born in 1905, she studied in Leningrad University, and after graduating, she immediately went into teaching history. In 1941, Maria Mikhailovna took charge of orphanage №51. She, along with her colleagues, helped and saved orphaned children. Every child's story was a tragedy. For some, their parents died on the front, for others, they starved or were shot dead. Maria Mikhailovna's heart and soul were so big and full of pure kindness, it helped her take care of all the children. Besides that, she and her eldest students helped build wood-reinforced emplacements. The teacher and her children had to work day and night without rest. In her memoirs, Maria Mikhailovna mentions that once when building an emplacement, a nearby explosion threw dirt up in the air and covered her and her colleague. Thankfully, no one was hurt. She was courageous, tenacious and willful, and as a teacher, she showed fearlessness and decisiveness to her students not through words, but by her own example. In 1972, Maria Mikhailovna retired, but her thankful students never forgot her, surrounding her with care and attention. Her former students, all adults by then, would often visit her, and never stopped thanking her for saving their lives. Maria Mikhailovna died in 1985. She was awarded a multitude of medals ("For Defense of Leningrad", "For Valiant Work during the Great Patriotic War") and was declared an honorable teacher of the USSR. Maria Mikhailovna Shary lived a difficult, but worthy life. Despite hardships of war, she never lost faith in herself and never gave up. Thanks to her bravery and heroism, many children's lives were saved. Her big heart was big enough for all the children that were left completely alone. Maria Mikhailovna was a teacher that came out of the war victorious. Her name will forever live on in our memory, and she will remain an example of the ideal teacher and an icon in her profession.
Today, I found out about another hero from the Great Patriotic War. As I stood and laid flowers upon the memorial "For Siege Teachers", I was teary-eyed and mindful of all the teachers and students in times of the Siege. I will remember them and be proud of their heroism. Leaving Solyanoy Lane, I thought for a long time about what my grandma told me, trying to immortalize the story in my brain.

October 5th, 20:00
Dear diary, after hearing the story of Maria Mikhailovna Shary, I am once again sure that war is horrible for everyone involved. I understand that the work teachers did during the war was invaluable. All children must know and remember heroic teachers of the great Patriotic War. Their memory must not fade in our hearts! This is extremely important for us, for our country, and the world!
Goodbye, Dear diary! Until tomorrow...

Блокадный Ленинград — Регар

«На этом месте в годы Великой Отечественной войны (с 26 апреля по 28 сентября 1942 года) находился эвакуационный госпиталь № 3218 ЭГ для бойцов и командиров Красной армии», — написано на чёрной гранитной табличке на двух языках: таджикском и русском. Она висит на здании городского музея в самом центре города Турсунзаде, установили её совсем недавно, в 2021 году. Здание музея новое, красивое, но раньше на его месте находилась школа № 1. Именно в школе и был госпиталь для раненых солдат и ленинградских блокадников. Не осталось в живых уже почти никого из тех людей, которые помогали выжить истощённым, искалеченным людям, нет даже стен, видевших их страдания. И на месте станции Регар теперь город, который носит имя советского поэта Мирзо Турсунзаде. Да и в 90-е была в этих местах гражданская война, в огне которой погибли и люди, и архивы. Но живёт память в сердцах и душах людей. Прошло уже почти 80 лет, но помнят в городе семью Одинаевых, подарившую жизнь четырнадцати детям: шестеро были родными, а восемь — приёмными, из блокадного Ленинграда. Ещё с октября 1941 года в Сталинобад, столицу Таджикистана, стали прибывать эшелоны с блокадниками, эвакуированы были сюда два детских дома из Ленинграда и Ленинградской области. Десять тысяч детей нашли приют в Сталинобаде и его окрестностях, доехали эшелоны и до станции Регар, которая находится рядом со столицей. У многих детей в кармане лежала записка: «Сталинобадскому горсовету! Это дети ленинградских рабочих, оставшихся защищать город. Просим сохранить их в одном из ваших детдомов. Если их родители погибнут, ленинградский горсовет позаботится об этих детях». Не знали ещё тогда, осенью 1941-го, что война продлится долгих четыре года, а сам Ленинград будет в блокаде 872 дня. И почти все эти ленинградские рабочие погибнут, защищая свой родной город. И поток блокадников в Среднюю Азию не иссякнет в течение нескольких лет. Заботу о сиротах возьмёт на себя не ленинградский горсовет, а простые таджикские многодетные семьи, которые и сами жили очень скромно и трудно. Республика выращивала в основном хлопок, и с продовольствием было очень тяжело. Но главное — желание помочь и тепло человеческих сердец. Много было таких семей, как семья Одинаевых. Они совершили подвиг, приняв к себе в дом несчастных сирот, переживших невообразимое... В щель стенки вагона-теплушки пробивается яркий луч света. Он падает на худое маленькое существо, забившееся в душный угол. Огромные ввалившиеся глаза открываются. В голове рождается мысль: «А это зима? А разве бывает такое солнце в январе? Зимой в Ленинграде — точно нет». На здании вокзала надпись «Регар». Новое чужое слово… Но усталость заставляет опять закрыть глаза, не хочется шевелиться, нет сил. А откуда возьмутся они у полуголодных, измученных блокадой детей после двухмесячной дороги? Всё время перед глазами жёлтая каша, обильно сдобренная маслом, которой накормили на другом берегу Ладоги после переправы. Так сытно поесть удалось лишь один раз за последние полтора года. Запах каши… Всё время помнишь о нём. А ещё помнишь и никогда не сможешь забыть солоноватый запах крови… Мама кормила братишку-младенца, родившегося в холодном ноябре, но не молоком, а своей кровью, молока-то не было. Делала разрез на коже, а кровь не хотела течь, потому что мама была сама истощена… И много ещё бесчеловечного, чудовищного и страшного помнишь… Но теперь в далёкой Средней Азии окружают совсем другие, поначалу чужие, а теперь родные запахи: запах рук приёмной матери, пахнущих лепёшкой из тандыра, запах цветущих садов, запах мирной жизни… Дети-блокадники прожили здесь почти десять лет. Потом, когда подросли, одни остались в Таджикистане, другие разъехались, но навсегда сохранили в сердцах благодарность к людям, возродившим их к жизни.

Письмо из блокадного Ленинграда

Здравствуйте, люди XXI века! Пишу вам и надеюсь, что мои правнуки и праправнуки это прочитают. Я хочу рассказать вам, людям будущего, о том, как я жила в блокадном Ленинграде в годы Великой Отечественной войны. Пусть мой рассказ станет живым вкладом в дело сохранения памяти о страшных днях. Я очень верю, что вы не знаете горечи потери родных, не слышите горького плача маленьких детей, матерей, провожающих сыновей на войну, не слышите взрывов бомб и снарядов, вам не приходится прятаться в убежища во время бомбёжки, вы не знаете, что такое голод, холод, разруха. Когда началась война, мне было одиннадцать лет. Довоенная жизнь для меня была как сказочная история. Я постоянно ощущала тепло родительского дома. Помню, какие ароматные пироги были у нас дома по выходным! Мы любили собираться за столом под огромным абажуром всей семьёй. Слышались шутки, смех. В свободное время я любила поваляться на своём любимом диване с книгой. Какое это было замечательное время! Но в одно мгновение рухнуло всё. На нашу родную землю пришла беда, имя которой — война. Мой брат ушёл добровольцем в армию. Отец — в ополчение, потом добровольцем на фронт. Мы с мамой остались вдвоём. Помню раннее утро. Я бреду за хлебом. Карточки крепко сжимаю в руках. У булочной уже большущая очередь. На руке пишут номер. Люди жмутся друг к другу. Кругом тишина. Дома осталась мама. Она почти не ходит. Чувствую, что силы с каждым днём её покидают. Мама мне объяснила, где находится детский дом, рассказала, что делать, когда она умрёт. Я стою в очереди и плачу. Вытираю кулаком слёзы. А мысли только о ней, моей любимой. Вдруг вернусь домой, а мамы уже нет… В голову приходит мысль вернуться домой. Прошу сохранить за мной очередь, а сама иду к маме. На улице скользко. По дороге я несколько раз падаю. Проведала маму и возвращаюсь в очередь. До открытия магазина осталось больше часа. У меня закрываются глаза. Сквозь сон я слышу голоса людей: «Держите девочку!» Оказывается, я потеряла сознание. Прихожу в себя и жду своей очереди. И вот, наконец, открыли. Я подхожу к прилавку. Такой желанный кусок хлеба лежит на весах. Тянусь за хлебом — длинные пальцы показываются над моей головой. А хлеба уже нет. Оборачиваюсь. За моей спиной плачущая фигура, рот которой набит моим хлебом. В голове мысли: что будет с мамой? Помню, как готовилась ко дню своего рождения, хотя прекрасно знала, что подарков в этот год не будет. Наводила порядок кругом. Мама повеселела, мечтала, как мы будем жить после войны, какие платья она мне будет покупать. Но вот раздаётся стук в дверь. Открываю. Женщина протягивает две бумажки. Я подпрыгиваю от радости: письма с фронта! Бегу к маме и слышу… страшный крик. Пришли сразу две похоронки. Больше нет папы и брата… Я жива. Но менять больше нечего. Осталась только швейная машинка. Я обвязываю её веревкой, спускаю по лестнице и затаскиваю на санки. Ура! Удалось поменять. Приношу домой плитку столярного клея и кусок дуранды. Мы лепим лепёшки. Как же хорошо!
Дома холодно. На улице идёт снег большими хлопьями. Небо красивое-красивое, ярко-синее. Мама попросила сходить за водой. Пошла. Вижу очередь. Кто пришёл с бидончиком, кто — с чайником. Вот и я набрала воды, теперь нужно как-нибудь выбраться на берег. Кругом очень скользко. Люди падают, а вода растекается и замерзает. Ручка чайника примерзла к влажной варежке. И вдруг… над нами пронёсся самолет. В нас полетели пули. На меня упало чье-то тело. Минуты тянутся, как часы. Выстрелы умолкли, самолёт улетел. Я вылезла из-под чужого тела. На снегу увидела сестёр Нину и Любу. Они не шевелятся. Мы подходим и начинаем их трясти. Чёрная кровь хлынула из простреленной груди. Идём дальше. Слышим: на дороге кричит девочка. Подходим и видим, что ей оторвало обе ноги… Вот из-за поворота показалась машина с военными. Когда она подъехала ближе, мы попросили отвезти девочку в госпиталь. «Мы не можем этого сделать. Тут нет госпиталя, ей нельзя помочь», — услышали в ответ. Девочка умерла. Её похоронили вместе с Ниной и Любой. И небо уже не было таким ярко-синим, оно стало чёрным-чёрным. Вскоре мамы не стало… Я была растеряна, погружена в это горе, плакала, не могла смириться, не знала, как буду дальше жить. Смерть. Она была в эти годы рядом, она будто преследовала нас. Помню: когда обстановка изменилась в лучшую сторону, у нас стали появляться раненые солдаты. Росло количество госпиталей. Мы приходили к раненым, пели для них и танцевали. Они радовались и плакали одновременно, жалели нас — детдомовских. В одном из таких концертов мне нужно было петь частушки, которые очень любили раненые. И вот я вышла на «сцену», глянула в зал, где вместо стульев были кровати, на которых лежали раненые. Я смотрю на них и чувствую, как к горлу подкатил комок. «Давай, давай!» — слышу голоса. И тут я неожиданно для себя говорю: «Я сегодня не буду петь, а прочту стихи». Я читала стихотворение о девочке, которая встретила воина-освободителя и узнала в нём брата. Мне так аплодировали! А вожатая пожаловалась директору детдома, сказав, что я хотела сорвать концерт. Мне пришлось объяснить директору, что я не смогла петь частушку с такими словами: «Хорошо тому живётся, у кого одна нога», — ведь в зале были безногие. И тут директор меня обнял, как может обнимать только отец. Он сказал мне: «Машенька, я горжусь тобой!» Директор взял меня на выходные к себе домой. Я целых два дня жила в его семье! Как же я была счастлива! Заканчивая своё письмо, хочу обратиться к вам — людям XXI века! Чтобы не повторилась эта страшная трагедия, помните, какой ценой досталась Победа. Без прошлого нет будущего. Берегите ПАМЯТЬ!

Мария Давыдовна Ягодницына — белорусская блокадница

A Letter from the Siege of Leningrad

Greetings, people of the XXI century! As I write this, I am hoping that my great grandkids will get to read it with their kids. I'd like to tell you, people of the future, about my life during the Siege of Leningrad in the Great Patriotic War. Let my story be a living contribution to preserving memories of the horrible times. I truly believe that you would not know the sorrow of losing your loved ones, nor the cries of little children, or mothers, who had let their sons go to war. I hope you would not have heard the sound of bombings and would not have felt true hunger, cold, or devastation. I was only eleven years old when the war began. Before it life seemed like a fairy tale to me. I was always surrounded by the warmth of my parents' home. I remember that fantastic smell of pies that we had on weekends! The whole family loved to gather at the table. We would joke and laugh. In my free time, I liked to lounge on my favorite couch with a book. What a time that was! All of that went shattered in an instant. Our homeland was touched by an evil whose name was war. My brother voluntarily enlisted in the army. My father first joined the militia, then volunteered to go to the front. Mom and I were left alone. I remember an early morning. I am out for bread. I clutch our ration cards tightly. There's a huge line at the bakery already. They write a number on my arm. People huddle together. Silence is all around. My mom stayed at home. She hardly walks these days. I feel like her strength is fading more and more every day. She described where I could find an orphanage, told me what to do when she dies. I stand in line and cry. I wipe my tears away with my hand and think only of her. I love my mom. What if I come back home, and she's already gone… I feel like I have to get back, so I ask someone to save me a spot in the line, and then set off. It's slippery. I fall a couple of times along the way. I check on mom and go out to get back in line. It's more than an hour until the shop opens. My eyes are closing by themselves. Through sleep I can hear people yelling, "Hold the girl!" Turns out I passed out. I collect myself and keep waiting for my turn. Finally, they're open. I approach the counter. There on the scales, such a delicious lump of bread. As I reach for it I see slender fingers above my head. The bread is gone. I turn around and see a wailing shape, mouth stuffed with my bread. I think to myself, what will happen to mom? I remember preparing for my birthday, knowing perfectly well that I would get no presents that year. I cleaned the place up. Mom grew more cheerful, she dreamt of what our life would be like after the war and of the dresses she would buy me. Then, there is a knock at the door. I open it. A woman hands me two pieces of paper. I jump from joy, it's letters from the front! I run to tell mom and hear… a blood-curdling scream. Two notices of death. My dad and brother are gone… I am alive, but there's nothing left to exchange. Only the sewing machine. I tie it with rope and go downstairs to put it on the sled. Yes! I managed to exchange it. I bring home a pack of wood glue and a chunk of oil cake. We make patties. Life is good! Our home is cold. Clumps of snow are falling from the beautiful bright blue skies. Mom asks me to go out for water, so I go. There's a line. Some people are here with whole canisters, some just brought a kettle. I get my water as well, now it's time to get back to the shore. It's so slippery here. People spill the water as they fall over, and then it all freezes. The handle of my kettle froze to my damp mitten. And then… There's a plane flying overhead. And bullets coming right for us. A body falls over me. Minutes feel like hours. The shots stop. The plane is gone. I climb out from under the body. I see sisters, Nina and Liuba on the snow. They're not moving. We come closer and shake them. Black blood gushes from the holes in their chests. We go further and hear a girl scream on the road. As we approach, we see that both of her legs are gone… A military car shows up shortly, so we ask them to bring her to a hospital. "We can't do that. There are no hospitals around, no one can help her", they say. The girl died. She was buried with Nina and Liuba. The skies were not bright anymore but pitch black. Soon, mom was gone too… I felt lost, drowning in sorrow. I cried, I couldn't deal with it, I didn't know how I could go on. Death. It was so close in those years, like it was chasing us. I remember that when things took a turn for the better, when there were more wounded soldiers around, there were more hospitals. We would come to visit them, to sing and dance for them. They laughed and cried at the same time, they felt so bad for us orphans. During one of those concerts, I had to sing chastushki, the soldiers loved those. And so here I am, 'on stage', I look out to the room filled not with seats, but beds that the wounded used. I look at them and feel a lump in my throat. "Go on then!" I can hear them cheer. What I said next was a surprise even to me. "I won't sing today, I'll read you a poem". I recited a poem about a girl who met a liberatorwarrior and recognized him as her brother. How loudly they clapped! My counselor complained to the orphanage director, though. I had to explain that I just couldn't sing something with the words, "Rich is the man who has one leg left". There were men with no legs in that room too. The director then hugged me in a way that only a father could. He said, "Masha, I am so proud of you!" For the weekend, he took me in to his home. I lived in his family for two whole days! God, I felt so happy! Concluding my letter, I'd like to address you, people of the XXI century! Remember what Victory cost us, lest a similar horrible tragedy happens again. There is no past without the future. Preserve the MEMORY!

Maria Davydovna Yagodnitsyna, Siege Survivor from Belarus

Una carta de Leningrado bloqueado

¡Saludos a la gente del siglo XXI! Le escribo una carta y guardo la esperanza de que mis bisnietos y tataranietos la lean. Quiero contarles, la gente del futuro, de mi vida en Leningrado bloqueado durante la Gran Guerra Patria y hacer contribución a la preservación de la memoria de aquellos días terribles. Tengo mucha fe en que no conocen la agonía de la pérdida de los familiares, no oyen los llantos desgarrados de niños, no ven las lágrimas de madres que se despiden de sus hijos, no oyen las explosiones de bombas y misiles, no tienen que esconderse y buscar refugio en medio del bombardeo y nunca tienen hambre ni frío. Antes de que empezó la guerra la vida me parecía un sueño. Jamás voy a olvidar el cariño del hogar paterno. Recuerdo pasteles riquísimos que cocinamos los fines de semana. Solíamos unirnos toda la familia en la mesa bajo la pantalla de la lámpara. Chistes, sonrisas, risas… En raros momentos de ocio me dedicaba a leer los libros en el sofá. ¡Fue un tiempo maravilloso! Tenía entonces once años cuando empezó la guerra. Pero en un instante todo se derrumbó. La miseria llegó a mi tierra natal, la miseria cuyo nombre era guerra. Mi hermano se inscribió como voluntario en el ejército. Mi padre se alistó en la milicia y luego se ofreció voluntario en el ejército, al frente de la guerra. Mi madre y yo nos quedamos solas. Recuerdo una mañana temprana. Voy andando a por pan. En mis manos aprieto la cartilla de racionamiento. Fuera de la panadería hay una cola grande y todos se empujan, pero no se oye ni un sonido alrededor. Me escriben un número en la mano. Mamá se ha quedado en casa — apenas camina. Veo que sus fuerzas la abandonan cada día. Me ha explicado dónde está el orfanato y me ha dicho qué debo hacer cuando ella muera. Me pongo en la cola y en minutos empiezo a llorar. Solo pienso en mi madre, en mi amor ¿Y si de repente llego a casa y mi madre ya no está...? Me limpio las lágrimas con el puño. Pienso volver a casa. Pido que me guarden la cola y me voy a mi mamá. Por el camino me caigo varias veces. Está resbaladizo. Llego a casa, veo a mi madre y vuelvo a la cola. Falta más de una hora para que abra la tienda. Se me cierran los ojos y a través del sueño oigo voces de gente: «¡Sostengan a la niña!» Se me ocurre que me he desmayado. Me despierto y espero mi turno. Y por fin se abre la panadería. Me acerco al mostrador. En la balanza veo un pedazo de pan tan apetecible y alargo la mano hacia el pan. Enseguida unos dedos largos aparecen por encima de mi cabeza y el pan ya no está. Me doy la vuelta. Mi mirada cae sobre una figura con la boca llena de mi pan. Está llorando. En mi cabeza pienso: ¿qué le pasará a mi madre? Recuerdo que me preparaba para mi cumpleaños, aunque sabía perfectamente que no habría regalos. Puse todo en orden. Mamá estaba alegre, soñando con cómo viviríamos después de la guerra, qué vestidos me compraría. Pero entonces llamaron a la puerta. La abrí. Una mujer me tendió dos papeles. Salté de alegría: ¡cartas desde el frente! Corrí hacia mi madre, le entregué las cartas y de repente oí un grito terrible. Dos avisos mortuorios a la vez. Mi padre y mi hermano habían fallecido. Yo estoy viva. Pero no puedo cambiar nada. Todo lo que queda es la máquina de coser. La ato con una cuerda, la bajo por las escaleras y la arrastro en el trineo. ¡He conseguido cambiarla! Traigo comida a casa — un trozo de cola de carpintero y un pedazo de torta de residuos de la producción de harina ¡Haremos tortas riquísimas! En casa hace frío. Fuera está nevando en grandes copos. El cielo está muy precioso, de color azul brillante. Mamá me pide que vaya a por agua y me voy. Veo una cola — algunos vienen con una lata, otros con un hervidor. Relleno el hervidor de agua y ahora tengo que llegar a la ribera de alguna manera. Está muy resbaladizo: la gente se cae y el agua se vierte y se congela. A fuerza del frío el agarradero del hervidor queda adherido a mis manoplas mojadas. Y como de golpe, un avión aparece sobre nuestras cabezas y empieza a disparar. Un cuerpo cae sobre mí. Los minutos duran como horas. El avión deja de parar y se aleja. No se oye nada. Salgo arrastrándome debajo del cuerpo de otra persona. Veo a las hermanas Nina y Liuba en el suelo. No se mueven. Me acerco y empiezo a sacudirlas. Sangre negra brota de sus pechos disparados. Sigo caminando. Oigo gritar a una chica en la carretera. Me acerco y veo que le arrancaron las dos piernas... Un coche con militares aparece por detrás de la curva. Cuando se acerca, pedimos que lleven a la niña al hospital. «No podemos hacerlo. Aquí no hay hospital, no podemos ayudarla», nos responden. El cielo ya no es tan azul brillante, se ha vuelto negro y oscuro. La niña murió. La enterraron con Nina y Liuba. Pronto falleció mamá... Yo estaba confusa, inmersa en este dolor, estaba llorando, incapaz de asumirlo, sin saber cómo iba a seguir viviendo. La muerte estuvo ahí durante esos años, era como si nos siguiera a todos. Lo recuerdo: cuando la situación mejoró, empezamos a recibir a los soldados heridos en la ciudad. El número de hospitales creció. Íbamos a ver a los heridos, cantábamos y bailábamos para ellos. Se regocijaban y lloraban al mismo tiempo, compadeciéndose de nosotros — los huérfanos. En uno de esos conciertos tuve que cantar cancioncillas, que a los heridos les gustaban mucho. Y aquí subí al «escenario», miré a la sala, donde en vez de sillas había camas en las que estaban tumbados los heridos. Los miré y sentí que un nudo me subía a la garganta. «¡Venga, venga!» — oigo. Y, sorprendiéndome a mí misma, dije: «Hoy no cantaré. Voy a leer poesía». Leí un poema sobre una chica que conoció a un guerrero-liberador y lo reconoció como su hermano. Me aplaudieron muchísimo. Y la consejera se quejó al director del orfanato, diciendo que yo quería sabotear el concierto. Tuve que explicarle al director que no podía cantar una cancioncilla con la letra: «Que vida tan buena para los que tienen una sola pierna», porque había personas sin piernas entre el público. Y entonces el director me abrazó como sólo un padre puede abrazar. Me dijo: «¡Máshenka, que orgulloso estoy de ti!» El director me llevó a su casa a pasar el fin de semana. Viví con su familia dos días enteros. ¡Qué feliz fui! Para terminar mi carta, quiero hacer un llamamiento a la gente del siglo XXI. Para que no se repita esta terrible tragedia, recuerden el coste de la Victoria. Sin pasado no hay futuro. ¡Guarden la MEMORIA!

Maria Davydovna Yagodnitsyna — Bielorrusa superviviente del bloqueo

Lettera dalla Leningrado assediata

Salve, gente del XXI secolo! Vi scrivo sperando che i miei pronipoti e bisnipoti leggano questa lettera. Voglio raccontare a voi, gente del futuro, come ho vissuto nella Leningrado assediata durante la Grande Guerra Patriottica. Che la mia storia diventi un contributo vivente alla conservazione della memoria delle giornate terribili. Credo davvero che voi non conosciate l'amarezza della perdita dei vostri parenti, non sentiate il pianto amaro dei bambini, le madri che vedono i loro figli partire per la guerra, non sentiate le esplosioni delle bombe e delle granate, che non dobbiate nascondervi nei bunker durante i bombardamenti, non conosciate cosa siano la fame, il freddo e la devastazione.
Quando è iniziata la guerra avevo undici anni. La vita prima della guerra per me era come una storia da favola. Sentivo costantemente il tepore della casa dei miei genitori. Ricordo le fragranti torte che mangiavamo a casa nei fine settimana! Ci piaceva riunirci in famiglia intorno al tavolo sotto un enorme tendone. Ridevamo e scherzavamo. Nel tempo libero amavo sdraiarmi sul mio divano preferito con un libro. Che tempi meravigliosi!
Ma in un attimo tutto è crollato. Nella nostra terra natia arrivarono dei problemi, il cui nome era guerra. Mio fratello si arruolò volontario nell'esercito. Mio padre si arruolò nella milizia, poi si arruolò al fronte. Io e mia madre rimanemmo soli. Ricordo la mattina presto. Cammino per andare a prendere il pane. Stringo forte le tessere tra le mani. C'è una grande coda fuori dalla panetteria. Mi scrivono un numero sulla mano. La gente si accalca. C'è silenzio ovunque. La mamma è ancora a casa. Non cammina quasi mai. Sento che le forze la abbandonano ormai ogni giorno sempre di piu'. La mamma mi ha spiegato dove si trovava l'orfanotrofio, dicendomi che cosa fare quando morirà. Mi metto in coda e piango. Mi asciugo le lacrime con il pugno. E penso solo a lei, alla mia cara mamma. E se di punto in bianco tornassi a casa e mia madre non ci fosse più... Mi viene in mente il pensiero di tornare a casa. Chiedo loro di tenermi la coda e vado da mia madre. Fuori è scivoloso. Cado diverse volte durante il tragitto. Vedo mia madre e ritorno in coda. Manca più di un'ora all'apertura del negozio. I miei occhi si chiudono. Nel sogno sento le voci della gente: «Tieni la ragazza!» Si scopre che ho perso conoscenza. Torno indietro e aspetto il mio turno. E finalmente si aprono i battenti. Mi avvicino al bancone. Sulla bilancia c'è un pezzo di pane così desiderabile. Mi avvicino al pane e sopra la mia testa compaiono lunghe dita. Ma il pane non c'è più. Mi giro. Dietro di me c'è una figura in lacrime con la bocca piena del mio pane. Nella mia mente penso: cosa succederà a mia madre?
Ricordo i preparativi per il mio compleanno, anche se sapevo perfettamente che quest'anno non ci sarebbero stati regali. Misi tutto in ordine. Mamma era allegra, sognava come avremmo vissuto dopo la guerra, quali vestiti mi avrebbe comprato. Ma poi bussarono alla porta. Aprii. Una donna mi porge due fogli di carta. Ho fatto un salto di gioia: lettere dal fronte! Corro da mia madre e sento... un urlo terribile. Sono arrivati due pacchi funebri in una volta sola. Mio padre e mio fratello non ci sono più.
Io sono viva. Ma non c'è più nulla da cambiare. È rimasta solo la macchina da cucire. La lego con una corda, la porto giù per le scale e la trascino sulla slitta. Evviva! Sono riuscito a cambiarla. Porto a casa una lastra di colla da falegname e un pezzo di legno di duranda. Facciamo le focaccine. È così buono.
A casa fa freddo. Fuori nevica a grandi fiocchi. Il cielo è bellissimo, di un azzurro brillante. La mamma mi ha chiesto di andare a prendere dell'acqua. Ci sono andata. Vedo una coda. C'è chi è venuto con una tanica, chi con un bollitore. Ho preso l'acqua e ora devo raggiungere la riva in qualche modo. È molto scivoloso. Le persone cadono, l'acqua si sparge e si congela. Il manico del bollitore è congelato sui miei guanti bagnati. E all'improvviso... un aereo ci ha sorvolato. Ci sono volati addosso dei proiettili. Il corpo di qualcuno mi è caduto addosso. I minuti si allungarono come ore. Gli spari cessarono, l'aereo volò via. Sono strisciata fuori da sotto il corpo di qualcun altro. Sulla neve ho visto le mie sorelle Nina e Lyuba. Non si muovevano. Ci avvicinammo e cominciammo a scuoterle. Il sangue nero sgorgava dai loro toraci colpiti. Continuiamo a camminare. Sentiamo una ragazza urlare sulla strada. Ci avviciniamo e vediamo che entrambe le sue gambe sono state strappate... Da dietro la curva appare un'auto con dei militari. Quando si è avvicinata, abbiamo chiesto di portare la ragazza in ospedale. «Non possiamo farlo. Non c'è un ospedale qui, non possiamo aiutarla», ci siamo sentiti rispondere. La ragazza è morta. Fu sepolta con Nina e Luba. E il cielo non era più così azzurro, era diventato completamente nero. Presto la mamma se ne andò... Ero confusa, immersa in questo dolore, piangevo, non riuscivo a farmene una ragione, non sapevo come avrei continuato a vivere. La morte. In quegli anni era vicina a noi, era come se ci seguisse.
Ricordo: quando la situazione è cambiata in meglio, abbiamo cominciato ad avere soldati feriti. Il numero degli ospedali aumentò. Andavamo dai feriti, cantavamo e ballavamo per loro. Loro si rallegravano e piangevano allo stesso tempo, compatendo noi — orfanotrofi. In uno di questi concerti dovevo cantare delle canzoncine, che i feriti amavano molto. E qui sono salita sul «palcoscenico», ho guardato nella sala, dove al posto delle sedie c'erano i letti su cui erano sdraiati i feriti. Li guardai e sentii un groppo alla gola. «Forza, forza!» — Sento delle voci. E poi improvvisamente mi dissi: «Oggi non canterò, ma reciterò una poesia». Ho letto una poesia su una ragazza che ha incontrato un liberatore e lo ha riconosciuto come suo fratello. Ho ricevuto così tanti applausi! Il consigliere si lamentò con il direttore dell'orfanotrofio, dicendo che stavo interrompendo il concerto. Ho dovuto spiegare al direttore che non potevo cantare una canzoncina con le parole: «È una bella vita per chi ha una gamba sola», perché tra il pubblico c'erano persone senza gambe. E allora il regista mi abbracciò come solo un padre può fare. Mi ha detto: «Mashenka, sono orgoglioso di te!» Il regista mi portò a casa sua per il fine settimana. Ho vissuto con la sua famiglia per due giorni interi! Quanto ero felice!
Concludendo la mia lettera, voglio fare un appello a voi — gente del XXI secolo! Per non ripetere questa terribile tragedia, ricordate il prezzo della Vittoria. Senza il passato non c'è futuro. Abbiate cura della MEMORIA!

Maria Davydovna Yagodnitsyna — Bielorussa sopravvissuta all'assedio.

В квартире холодно. Настолько холодно, что ещё немного, и я сама стану снежинкой. Ветер на улице гудит, просачивается в окна, которые, сколько бы мама ни заклеивала их бумагой, всё равно продували. Но сейчас некому заклеить окна и затопить печь, а мне не хватает сил, чтобы вылезти из-под груды вещей, которые хоть немного, но греют. Ещё недавно мы с мамой спали рядом, делили хлеб и представляли, что совсем скоро папа вернётся с фронта и мы будем жить как раньше. Хоть от папы я уже давно не видела писем, но всё равно рисовала для него открытки, надеясь, что однажды он их прочитает. Каждый вечер мама рассказывала сказки, которые сама придумывала. И каждый день уходила за едой, а потом всё отдавала мне. И сколько бы я ни уговаривала её съесть хоть кусочек, отнекивалась, говоря о том, что уже ела по дороге домой. Но в один день мама ушла и больше не возвращалась. И я знаю, что её, так же, как и моего папу, забрали. За ними пришёл волк: злой, сутулый, бегающий по всему миру и забирающий жизни. Сейчас он радуется, потому что из-за войны у него много работы. И я уже слышу, как под его лапами хрустит снег, потому что он всё ближе подходит к моему дому. Из его пасти капает слюна, а я всё крепче сжимаю в руках игрушечного зайку. Он уже в комнате, стоит над моей кроватью, и слышно, как он дышит. Зайка падает на пол, и уже никто его не сможет поднять.

The apartment is cold. So cold, that I myself am sure to turn into a snowflake shortly. The wind howls outside, seeps through the windows that keep letting it through, despite all the paper mom dutifully stuffed in the gaps. Nowadays, there is no one left to stuff the gaps, nor to light a fire in the stove. Even I have no strength left to crawl from under a heap of clothes that keeps me warm, albeit barely. It has not been long since mom and I were sleeping next to each other, sharing bread and imagining the imminent moment when dad would return from the front, and our life would continue as it was before. I kept drawing cards for him, and even though it's been a while since I received any of his letters, I kept hoping that one day he would get to read what I sent him. Every night, mom was telling me bedtime stories she had to come up with by herself. And every day she was going out for food, just to give it all to me. Despite me begging her to at least have a few morsels, she would always protest and say she had already eaten some on the way home. One day though, mom left and never came back. I now know that she's been taken, just like dad. The wolf came for them. Angry and misshapen, it came to take lives all over the world. Now it revels, because the war brought him opportunity. I can already hear the snow crunching under its paws as it stalks closer near my home. Its maw drools as I hold my stuffed rabbit tighter. It's in the room now, it towers over my bed, and I hear it breathing. The rabbit falls to the floor, there's no one left to pick him back up.

Hace frío en el apartamento. Hace tanto frío que siento que me convertiré en un copo de nieve. El viento sopla fuertemente en la calle y se filtra por las ventanas, que, por mucho que mamá las selle con papel, siguen dejando entrar el frío. Pero ahora ya no hay nadie que selle las ventanas y encienda la chimenea, y yo no tengo la fuerza suficiente para salir de debajo de este montón de cosas que al menos un poco, pero me abrigan. Hasta hace poco, mi madre y yo dormíamos juntas, compartíamos el pan e imaginábamos que muy pronto papá regresaría del frente y viviríamos como antes. Aunque no había recibido cartas de mi padre en mucho tiempo, todavía dibujaba tarjetas para él, con la esperanza de que algún día las leería. Cada noche, mi madre me contaba cuentos que ella misma inventaba. Todos los días se iba a buscar comida y luego me daba a mí todo lo que encontraba. Por mucho que yo le pidiera que comiera un bocado, se negaba, diciendo que ya había comido mientras iba camino a casa. Un día mi madre se fue y nunca volvió. Sé que a ella, al igual que a mi padre, se la llevó un lobo, que enojado, encorvado y corriendo por todo el mundo iba llevándose consigo muchas vidas. Este lobo está contento porque la guerra le ha dado mucho trabajo, y yo ya puedo escuchar la nieve crujiendo bajo sus patas porque se está acercando cada vez más y más a mi casa. La saliva gotea de su hocico, y cada vez aprieto más fuerte mi conejito de juguete con mis manos. Ya está en la habitación, de pie sobre mi cama, y puedo escuchar cómo respira. El conejito cae al suelo y ya no hay nadie que pueda levantarlo.

家の中は寒いです。もう少ししたら私も雪の結晶になりそうなほど寒いです。外は風が吹き荒れ、母がいくら窓をテープで止めても、窓から吹き出ます。しかし今、窓を塞いでくれる人も、炊事場を暖めてくれる人もいないし、私を暖かくしてくれるものの山の下から抜け出す力もありません。
少し前まで、母と私は互いに隣で眠り、パンを分け合いながら、もうすぐ父が戦線から戻り、以前のように暮らせることを想像していた。父からの手紙を長い間見ていなくても、いつか読んでくれるんではないかと思い、父に絵葉書を描いていました。母は毎晩、自作物語を聞かせてくれました。そして毎日、食べ物を買いに出かけては、それを全部私にくれました。一口でも食べさせようとしても、「帰りにもう食べたから」と断られました。
でもある日、母は出て行ったきり戻って来ませんでした。父と同じように、母も連れ去られたのです。狼がやって来ました。世界中を駆け巡り、命を奪う、意地悪でのたうつ狼です。今、この狼は戦争で忙しくなり、幸せです。彼が私の家に近づいてくると、前足で雪がカサカサと音を立てるのがもう聞こえます。彼の口からは唾液が滴り落ち、私は自分のおもちゃのウサギをますます強く握りしめます。彼はもう部屋の中にいて、私のベッドの上に立ち、息遣いが聞こえます。ウサギは床に落ち、誰も抱き上げることができません。

Es ist kalt in der Wohnung. Es ist so kalt, dass ich fast selbst zu einer Schneeflocke werde. Draußen heult der Wind und dringt durch die Fenster, die meine Mutter mit Papier abgedichtet hat, doch immer noch zieht es herein. Aber jetzt ist niemand da, der die Fenster isoliert und den Ofen anmacht, und mir fehlt die Kraft, mich unter den wenigen warmen Sachen hervorzukämpfen.
Bis vor Kurzem schliefen meine Mutter und ich nebeneinander, teilten das Brot und hofften, dass Papa bald aus der Front heimkehren würde und alles wieder gut wäre. Obwohl ich die Briefe meines Vaters schon lange nicht mehr gesehen hatte, zeichnete ich Karten für ihn, im Glauben, dass er sie eines Tages lesen würde. Jeden Abend erzählte meine Mutter selbst erfundene Geschichten. Und jeden Tag ging sie Essen holen und gab mir dann alles. Egal wie sehr ich sie überzeugen wollte, wenigstens etwas zu essen, sie lehnte immer ab und meinte, sie hätte bereits auf dem Heimweg gegessen.
Doch eines Tages ging meine Mutter los und kehrte nie wieder zurück. Und ich weiß, dass sie wie mein Vater weggebracht wurde. Ein Wolf verfolgte sie. Wild, hungrig, rennt er um die ganze Welt und raubt Leben. Jetzt ist er zufrieden, denn im Krieg findet er genug zu tun. Und schon höre ich den Schnee unter seinen Pfoten knirschen, da er immer näher an mein Haus herankommt. Speichel tropft aus seinem Mund und ich umarme den Spielzeughasen immer fester in meinen Händen. Er ist bereits im Zimmer, steht über meinem Bett, und ich kann ihn atmen hören. Der Hase fällt zu Boden, und niemand kann ihn aufheben.

Está frio no apartamento. Está tão frio que, daqui a pouco, eu mesma vou virar um floco de neve. O vento lá fora ruge, penetrando pelas janelas, que, mesmo que a minha mãe as tenha vedado com fita adesiva, continuam deixando o vento entrar. Mas agora não há ninguém para vedar as frestas ou acender a lareira, e eu não tenho forças para sair de debaixo da pilha de coisas que me aquecem pelo menos um pouco.
Há pouco tempo, a minha mãe e eu dormíamos uma ao lado da outra, dividíamos o pão e imaginávamos que muito em breve o meu pai voltaria da linha de frente e viveríamos como antes. Embora por muito tempo eu não tivesse visto nenhuma carta do meu pai, ainda assim desenhava cartões postais para ele, esperando que um dia ele os lesse. Todas as noites, a minha mãe costumava me contar histórias que ela mesma inventava. E todos os dias ela saía para comprar comida e depois dava tudo para mim. Por mais que eu tentasse convencê-la a comer um pouco, ela se recusava, dizendo que já tinha comido no caminho para casa.
Mas um dia a minha mãe saiu e nunca mais voltou. E eu sei que ela, assim como o meu pai, foi levada embora. Quem os levou foi o lobo: maligno, corcunda, correndo por todo o mundo e tirando vidas. Ele está feliz agora, porque tem muito trabalho a fazer por causa da guerra. E já posso ouvir a neve chiando sob as suas patas à medida que ele se aproxima cada vez mais da minha casa. A saliva escorre da sua boca, e eu me agarro cada vez mais ao meu coelhinho de pelúcia. Ele já está no quarto, em cima da minha cama, e posso ouvi-lo respirar. O coelhinho cai no chão, e ninguém mais consegue pegá-lo.

…город бессмертный над синей Невой...
А. Прокофьев

27 января — это не просто день календаря. Это день, когда была снята блокада Ленинграда. Российское правительство объявило 27 января Днём воинской славы России. В годы войны трудности испытывала вся страна, но на долю ленинградцев выпали особенные испытания. Фашисты говорили, что Москва — это сердце России, а Ленинград — душа. Страна потеряет свой дух, если останется без Ленинграда. Вот почему они поставили своей целью уничтожить этот город, но у них не вышло, потому что у ленинградцев особый дух — дух героев. Среди моих родственников есть те, кто прошёл дорогами Великой Отечественной войны. Прабабушка совсем девчонкой работала на заводе, прадедушка прошёл почти всю войну, но из-за серьёзного ранения попал в госпиталь. О многих ужасах войны рассказывали они нам с сестрёнкой, но о блокаде Ленинграда я узнавала из художественных фильмов, книг, учебников. Я хочу рассказать о своём отношении к тем событиям, которые и в наше время не могут оставить нас, молодое поколение, равнодушными. Долгие 872 дня… Именно столько длилась блокада города на Неве. Невозможно было подсчитать всех жертв. Только предполагают, что число это — около 1,5 млн человек, и почти все они погибли от голода. Зима 41-го была особенно холодна. Люди умирали от голода и холода. Среди них были такие же мальчишки и девчонки, как я, мои друзья и одноклассники. Несмотря на все трудности, которые им приходилось переживать, они учились. Этот факт особенно меня поражает. Слабенькие и истощённые, дети шли в школу, понимая, что стране нужны образованные, сильные духом люди. Днём они учились, а вечером дежурили на крышах, гасили зажигательные бомбы, помогали на строительстве оборонительных рубежей. А ещё они хоронили своих родных и близких, которых забрал голод. Тысячи детей и подростков пришли в опустевшие цеха заводов, чтобы встать за станки, за которыми не так давно стояли взрослые. Вот такое было у них детство — особое, блокадное. Детство без детства. Ленинградцы выстояли. Час победы пришёл: 27 января 1944 года советские войска освободили Ленинград. Город был награждён орденом Ленина, и ему было присвоено звание «Город-герой». Вот уже прошло 80 лет, как освобождён Ленинград. Мало осталось тех, кто пережил блокадные дни. Я задаю себе вопрос: «А смогли бы мы, молодое поколение, такое изнеженное и избалованное, выжить в тех условиях, в которые попали жители Ленинграда?» Не знаю… Ленинград — символ стойкости и непокорности врагу. Мы не имеем права забыть подвиг и героизм мирного населения Ленинграда. Я преклоняю перед вами колени, взрослые и дети блокадного Ленинграда.
Слава тебе, великий город,
Сливший воедино фронт и тыл.
В небывалых трудностях который
Выстоял. Сражался. Победил.
Вера Инбер

...undying city on blue Neva River...
A. Prokofiyev

January 27 is no ordinary date. That was the day when the Siege of Leningrad was lifted. The Russian government has declared January 27 a Day of Military Glory in Russia. The whole country survived hardships during the years of war, but the people of Leningrad faced unimaginable challenges. The fascists used to say that Moscow was the heart of Russia, and Leningrad — its soul. Without that city, the country's spirit would be severed. This was their reason to destroy it, and they failed at that, because the spirit of the people of Leningrad was special. It was heroic. Within my family there were people who faced the realities of the Great Patriotic War. My great-grandmother was just a girl when she had to start working in the factories, and my great-grandfather fought nearly all the way through the war but ended up in hospital after being seriously wounded. Although they told me and my sister about many horrors of war, I had to learn about the Siege of Leningrad from films, novels and textbooks. I'd like to tell you about my views on those events that continue to haunt even our youngest generations. 872 long days... That's the exact number of days the Siege of Leningrad lasted. No one could say precisely how many victims it claimed, one could only estimate that it was around 1.5 million people, and most of them died from starvation. The winter of '41 came in especially cold. People were dying from hunger and low temperatures. Among them were boys and girls just like me, just like my friends and classmates. Despite the hardships they had to endure, they kept learning. That fact is especially surprising to me. Weakened and exhausted children would continue to attend schools, knowing that the country needed educated and strong-willed people. They would learn during the day, and in the night, they would keep watch on the roofs, put out firebombs, help build lines of defense. And they would bury their family and loved ones, who were taken by hunger. Thousands of children and teenagers went into empty factory workshops to man the machines that not long before were used by adults. That was their childhood. The Siege made it abnormal. A childhood without childhood. The people of Leningrad endured. The moment of victory eventually came. On the 27th of January, 1944, the Soviet army liberated the city. Leningrad was awarded the Order of Lenin and proclaimed a Hero City. It has been 80 years since Leningrad's liberation. Few of those who survived the Siege are left nowadays. I keep asking myself, "Could we, as the current youngest generation, despite being so spoiled and soft, survive the conditions that people of Leningrad lived through?" I don't know... Leningrad is a symbol of resilience and defiance against the enemy. We have no right to forget the heroic feats of Leningrad's civilians. Before the adults and the children of Leningrad, I kneel in reverence. Glory to you, oh great city,
That which united the front and the rear.
In hardships unheard of
You've endured. You've fought. And you've won.
Vera Inber

…cidade imortal sobre o Neva azul...
A. Prokofiev

O dia 27 de janeiro não é apenas um dia no calendário. É o dia em que o cerco a Leningrado foi levantado. O governo russo declarou 27 de janeiro como o Dia da Glória Militar da Rússia. Durante a guerra, o país inteiro passou por dificuldades, mas os moradores de Leningrado enfrentaram desafios especiais. Os fascistas diziam que Moscou era o coração da Rússia, enquanto Leningrado era a alma. O país perderia o seu espírito se ficasse sem Leningrado. É por isso que eles decidiram destruir essa cidade, mas não conseguiram, porque os habitantes de Leningrado têm um espírito particular — o espírito dos heróis. Entre os meus parentes, há pessoas que passaram pela Grande Guerra Patriótica. A minha bisavó trabalhou em uma fábrica quando era menina, o meu bisavô lutou quase toda a guerra, mas devido a um ferimento grave foi hospitalizado. Eles contaram a mim e à minha irmã sobre muitos horrores da guerra, mas eu soube do cerco a Leningrado por meio de filmes e livros. Quero falar sobre a minha atitude em relação a esses eventos, que nem nos dias de hoje deixam a geração mais jovem indiferente. Longos 872 dias... Esse foi o tempo que durou o cerco à cidade do Neva. Foi impossível calcular todas as vítimas, mas supõe-se que o número foi de cerca de 1,5 milhão de pessoas, e quase todas morreram de fome. O inverno de 1941 foi extremamente frio. As pessoas estavam morrendo de fome e frio. Entre elas, havia meninos e meninas como eu, os meus amigos e colegas de turma. Apesar de todas as dificuldades que tinham de enfrentar, eles aprendiam. Esse fato é o que mais me surpreende. Fracas e exaustas, as crianças iam à escola, percebendo que o país precisava de pessoas instruídas e com espírito forte. Durante o dia, elas estudavam e, à noite, ficavam de plantão nos telhados, apagando bombas incendiárias e ajudando na construção de linhas de defesa. Elas também enterravam os seus parentes e entes queridos que tinham sido levados pela fome. Milhares de crianças e adolescentes iam às fábricas vazias para trabalhar com as máquinas, com as quais os adultos trabalhavam havia pouco tempo. Assim foi a infância deles — uma infância incomum, com cerco. Uma infância sem infância. O povo de Leningrado resistiu. A hora da vitória chegou: em 27 de janeiro de 1944, as tropas soviéticas libertaram Leningrado. A cidade foi condecorada com a Ordem de Lênin e recebeu o título de «Cidade-Herói». Já se passaram 80 anos desde que Leningrado foi libertada. Restam poucas pessoas que sobreviveram aos dias do cerco. Faço a mim mesma a seguinte pergunta: «Será que nós, os jovens, tão mimados e paparicados, teríamos conseguido sobreviver nas condições em que os moradores de Leningrado se encontravam?» Eu não sei... Leningrado é um símbolo de resistência e insubmissão ao inimigo. Não temos o direito de esquecer a proeza e o heroísmo dos cidadãos de Leningrado. Ajoelho-me diante de vocês, adultos e crianças de Leningrado cercada. Glória a ti, ó grande cidade
Onde a união da retaguarda e da frente nasceu.
Que em terríveis dificuldades
Firmemente aguentou. Lutou. Venceu.
Vera Ínber

Хвостатые герои

С городом под названием Ленинград я познакомился в Санкт-Петербурге, как бы комично это ни звучало. Мне было 6 лет, когда мы жили с родителями неподалёку, в Великом Новгороде, и каждые выходные мы ездили исследовать прекрасную, величественную вторую столицу России. Там-то я и увидел памятник кошкам блокадного Ленинграда. Я не знал, что такое Ленинград, тем более блокадный, и мама поведала мне историю про то сложное военное время. История о блокаде Ленинграда запала мне глубоко в душу, я горько плакал, услышав о записях в дневнике 11-летней школьницы Тани Савичевой. Там не было ни страха, ни жалоб, ни отчаяния, только скупая констатация жутких фактов, и меня, как ребёнка, очень сильно потрясли её слова: «Умерли все. Осталась одна Таня…» Я, такой весёлый и озорной мальчик, живущий в 2000-х, не знавший голода и холода… И я смог представить весь этот ужас, что пережила маленькая девочка. Люди целыми семьями умирали от голода. Ленинград в блокадные годы был вынужден бороться не только с армией фашистов, но и с армией крыс. И на спасение людям пришли кошки! Мяукающие пушистики спасали родной город и людей во время блокады от нашествия крыс. Но, к сожалению, в Ленинграде в то время котов и кошек не оказалось в достаточном количестве, чтобы побороть полчища грызунов. В город на Неве завезли целых четыре вагона дымчатых кошек из Ярославля. Крысоловки — именно так называют дымчатых кошек. Ярославские кошки очень успешно спасали город от крыс. Из воспоминаний блокадницы Антонины Александровны Карповой: «Весть о том, что сегодня в город доставят кошек, мгновенно облетела всех. Люди огромными толпами собрались на вокзале. Многие на перрон пришли целыми группами (в основном это были семьи или соседи) и пытались рассредоточиться по всей его длине. Рассчитывали на то, что хотя бы одному из группы удастся взять кошку. И вот пришёл состав. Удивительно: четыре вагона кошек разошлись по рукам буквально за полчаса! Зато какие счастливые шли ленинградцы домой! Казалось, это приехали не обычные кошки, а бойцы нашей Красной армии. Некое могучее подкрепление. И даже в тот день казалось, что Победа уже близка…» Но, к сожалению, и этих четырёх вагонов оказалось мало! Первый завоз мяукающей дивизии не решил проблему полностью. И позже привезли второй эшелон кошек из Сибири (из Омска, Иркутска, Тюмени и других сибирских городов). Владельцы хвостатых героев приносили их на сборный пункт ради спасения жителей Ленинграда! Они это делали для того, чтобы внести свой вклад в помощь городу на Неве. Тогда, во время кошачьей мобилизации, в Ленинград завезли ещё 5000 кошек, которые быстро уничтожили всех крыс и раз и навсегда покончили с этой проблемой. Коты помогали семьям спасаться от бомбёжек Ленинграда! Осталось много историй от семей из города на Неве, доказывающих, что коты чувствовали бомбёжку намного раньше, чем объявляли воздушную тревогу, они начинали крутиться и жалобно мяукать, семьи успевали собрать вещи, воду и выбежать из дома в убежище. 16-летняя девочка Катя Волошина, пережившая блокаду Ленинграда, посвятила стихи хвостатым героям:
Их оружие — ловкость и зубы.
Но не досталось крысам зерно.
Хлеб сохранён был людям!

Неудивительно, что кошки пользуются особым уважением и любовью в Северной столице. В Санкт-Петербурге имеется несколько монументов пушистым спасителям: бронзовая фигура кота Елисея; кошка Василиса, «гуляющая» по карнизу; и фигурка кошки, греющейся под торшером с памятной табличкой «В память о кошках блокадного Ленинграда».
Подвиг пушистой армии — в моём сердце навсегда!

Tailed Heroes

I became acquainted with the city called Leningrad in Saint Petersburg, as ridiculous as it may sound. I was 6 years old and we lived with my parents nearby, in Veliky Novgorod, and every weekend we went to explore the beautiful, majestic second capital of Russia. It was there that I saw the monument to the cats of besieged Leningrad. I didn't know what Leningrad was, especially besieged Leningrad, and my mother told me a story about that hard war time. The story of the siege of Leningrad fell deep into my soul, I cried bitter tears when I heard about the entries in the diary of 11-year-old schoolgirl named Tanya Savicheva. There was no fear, no complaints, no despair, only a poor statement of terrifying facts, and I, as a child, was very shocked by her words: "Everyone died. There is only Tanya left..." I, such a cheery and playful boy, living in the 2000s, who did not experience hunger or cold... And I was able to imagine all the horror that the little girl experienced. People's whole families were dying of hunger. Leningrad during the blockade time had to face not only the Nazi army, but also an army of rats. And the cats came to save all the people! Meowing fluffies saved their hometown and people from rat infestation during the blockade. But, unfortunately, at that time there were not enough cats in Leningrad to fight the hordes of rodents.
As many as four carriages of smoky cats from Yaroslavl were brought to the city on the Neva. These smoky cats are called rat-catchers. Yaroslavl cats were very successful in saving the city from rats. From the memoirs of blockade survivor Antonina Alexandrovna Karpova: "The news that the cats would be delivered to the city today instantly traveled around the city. People gathered in huge crowds at the station. Many people came to the platform in groups (mostly families or neighbors) and tried to spread out along its entire length. They hoped that at least one of the group would manage to get a cat. And then the train came. Surprisingly: four carriages of cats were taken literally in half an hour! But how happy the people of Leningrad were coming back home! It seemed that these were not ordinary cats, but our Red Army warriors. Some mighty reinforcement. And even that day it seemed that the Victory was already close..." But, unfortunately, even these four cars were not enough! The first delivery of the meowing division did not solve the problem completely. And later they brought the second echelon of cats from Siberia (from Omsk, Irkutsk, Tyumen and other Siberian cities). The owners of the tailed heroes brought them to the assembly post for the sake of saving the people of Leningrad! They did it in order to contribute to help the city on the Neva. Then, during the cat mobilization, 5000 more cats were brought to Leningrad, which quickly destroyed all rats, thus ending the problem once and for all. Cats helped families escape the bombing of Leningrad! There are many stories left from families in the city on the Neva, proving that cats sensed the bombing much earlier than the air-raid warning was announced, they began to spin around and meow pitifully, the families had time to gather belongings, water and run out to the shelter. Katya Voloshina, a 16-year-old girl who survived the siege of Leningrad, dedicated her poem to the tailed heroes:
Their weapons are agility and fangs.
And rats didn't get the grain.
Bread was saved for the people!

It is not surprising that people especially respect and love cats in the Northern Capital. There are several monuments to furry saviors in Saint Petersburg: a bronze figure of Elysei the cat; Vasilisa the cat "walking" on the ledge; and a figure of a cat basking under a floor lamp with a memorial plaque "In Memory of the Cats of Besieged Leningrad".
The great deed of the furry army is in my heart forever!

Heróis Peludos

Eu conheci a cidade chamada Leningrado quando estava em São Petersburgo, por mais engraçado que pareça. Eu tinha 6 anos de idade quando eu e os meus pais morávamos perto, em Velíki Nóvgorod, e todo fim de semana íamos explorar a bela e majestosa segunda capital da Rússia. Foi lá que vi o monumento aos gatos de Leningrado cercada. Eu não sabia o que era Leningrado, especialmente o que era o Cerco a Leningrado, e a minha mãe me contou uma história sobre esse período difícil da guerra. A história sobre o cerco a Leningrado tocou profundamente a minha alma, chorei amargamente quando soube dos registros no diário da menina Tânia Savitcheva de 11 anos. Não havia medo, nem reclamações, nem desespero, apenas uma constatação sucinta de fatos terríveis, e eu, como criança, fiquei muito abalado com as palavras dela: «Todos morreram. Só sobrou a Tânia...» Eu, um garoto tão alegre e travesso que vivia nos anos 2000, que não conhecia a fome e o frio... E pude imaginar todo o horror que a garotinha viveu. Famílias inteiras morriam de fome. Leningrado, durante os anos de cerco, teve que lutar não apenas contra o exército nazista, mas também contra um exército de ratos. E foram os gatos que salvaram as pessoas! Durante o cerco esses bichinhos fofinhos salvaram a sua própria cidade e as pessoas da invasão dos ratos. Mas, infelizmente, não havia gatos e gatas suficientes em Leningrado naquela época para combater as hordas de roedores. Quatro vagões de gatos esfumaçados de Yaroslavl foram levados para a cidade do rio Neva. Caça-ratos, é assim que chamam os gatos esfumaçados. Os gatos de Yaroslavl conseguiram salvar a cidade dos ratos. Das crônicas de Antonina Karpova, uma sobrevivente do cerco: «A notícia de que os gatos chegariam hoje percorreu instantaneamente a cidade. As pessoas se reuniram em grandes multidões na estação de trem. Muitas pessoas chegaram à plataforma em grupos (principalmente famílias ou vizinhos) e tentaram se espalhar por toda ela. Todos contavam com o fato de que pelo menos uma pessoa do grupo conseguiria pegar um gato. E então o trem chegou. Incrível: quatro vagões de gatos acabaram literalmente em meia hora! Mas como os habitantes de Leningrado voltaram felizes para casa! Parecia que esses não eram gatos comuns, mas combatentes do nosso Exército Vermelho. Um reforço poderoso. E até naquele dia parecia que a vitória já estava perto...» Mas, infelizmente, nem esses quatro vagões foram suficientes! A primeira entrega da divisão «miau» não resolveu completamente o problema. Mais tarde, trouxeram o segundo escalão de gatos da Sibéria (de Omsk, Irkutsk, Tiumen e outras cidades da Sibéria). Os donos dos heróis peludos os levavam ao ponto de recrutamento para salvar os habitantes de Leningrado! Eles faziam isso para ajudar a cidade do Neva. Então, durante a mobilização dos gatos, mais 5000 gatos foram levados para Leningrado, que rapidamente exterminaram todos os ratos e acabaram com o problema de uma vez por todas. 93 ПОСЛЫ КУЛЬТУРЫ Os gatos ajudavam as famílias a escapar do bombardeio de Leningrado! Há muitas histórias de famílias da cidade do Neva, provando que os gatos pressentiam o bombardeio muito antes do alarme de ataque aéreo ser anunciado, eles começavam a girar e a miar dolorosamente, e as famílias tiveram tempo de arrumar as suas coisas, pegar água e sair correndo de casa para um abrigo. Kátia Volóchina, uma garota de 16 anos que sobreviveu ao cerco a Leningrado, dedicou os seus poemas aos heróis peludos:
A arma deles são a destreza e os dentes.
Mas os ratos ficaram sem os grãos.
O pão foi preservado para as pessoas!

Não é surpresa que os gatos tenham um respeito e um amor especial na capital do Norte. Há vários monumentos aos salvadores felinos em São Petersburgo: uma figura de bronze do gato Elissei; a gata Vassilissa «caminhando» no beiral; e a figura de um gato se aquecendo sob um abajur com uma placa que diz «Em memória dos gatos da Leningrado cercada». A proeza do exército peludo está no meu coração para sempre!

Қоршаудағы Ленинград символы — шана

Аязды ашық қыстың күнінде балаларын қыдыртып, мәз-мейрам күлген ата-аналарға қарап, ала түске боялған кішкетай ғана шана — бақытты балалықтың бір бөлігіндей көреміз.
Бірақ, 80 жыл бұрынғы кезеңге көз жүгіртсек, қайғы-мұңға тұншығып, шанасын әзер сүйреп келе жатқан, арып-қажыған адамдар суреті тұрады. Бірі, әлсіреген баласы не туысын дәрігерге сүйреп, аштық аузынан алып қалар амал іздесе, екіншісі, бірдеңеге оралған қимылсыз, не өлі туысын көше бойында тастауға мәжбүр. Ал ойы — әскерилер жерлер. Өзі де аштықтан өлім аузындағы жан. Бұл — 1941 мен 1944 жылдары аралығындағы қамалда қалған Ленинград қаласының жағдайы.
900 күн. Суық. Аштық. Өрт. Жарылыс. Арпалыс. Өлім. Елестетудің өзі қиын, жаныңды ауыртады.
Электр қуаты көлікке де, жылыту қазандығына да жетпей, қала халқы қатып, қарапайым баланың шанасы көлік болған шақ. Пешке отын, ішерге су, енді қалды, мәйіт таситын көлік те — осы шана.
Соғыс, Ленинград туралы кітаптардан оқып, білгенім — парктардағы ағаш — отын, Неваның суы — ас болған шақта, адамдар қайрат көрсетіп, еңбек етіп, ерлікпен әр үйді, мұражайлар мен ескерткіштерді, мәдени орындарды аман сақтап қалды. Не деген бірлік! Не деген қайсарлық! Таңғаламын. Бас иемін.
Ал мен Ленинград неге Батыр-Қала екенін білген де жоқпын.
Менің апамның әкесі Өмірбай Қожахметов соғысқа қатысқанын, көптеген ауыл мен қалаларды немістерден азат еткенін, Россия мен басқа елдер қиналғанын білетінмін. Ал бұл қала ерекше батырлық көрсетті. Ленинградта бір де бір құс, бір де бір жануар қалған жоқ, тері белбеулер мен желімге дейін ас болып, адамдар аштықтан аман қалар жол іздеді. Осы қиындықтарға төзіп, завод, фабрикаларда еңбек етіп, ерлік көрсетті. Фашистерге бас имеді, қалаға жауды кіргізбеді.
Жеңіс келіп, Ленинград жанданды. Қала көркейді, гүлденді.Бүгін де көшелерде шананы кездестіруге болады. Былдырлаған бүлдіршінді шанамен қыдыртып жүрген әже, ата, қуанған әке, ана. Бейбіт күн-бақыт.
Мен биік қар таудан сырғанап келе жатқанда, кеудемді бақыт кернеп, ұшып келе жатқан сезімде боламын. Жан-жағымда неше түрлі шанасын сүйреген достарым. У-шу, көңілді кез. Керемет.
Осы шақта маған бір терең ой келді. Барлық балалар қарапайым шананың жай ғана ойыншық емес екенін білсін деп, Нева өзенінің бойына үлкен биік постаментке шанаға ескерткіш орнатса. Бұл шана — Ленинград халқының қайсарлығының символы болар еді!
Қайырлы таң, Ленинград, батыр — қала, батыл қала, қайырлы таң, бейбіт қала Санкт-Петербург!

Символ блокадного Ленинграда — сани

Скрипят, скрипят
По Невскому полозья.
На детских санках,
Узеньких, смешных,
В кастрюльках воду
Голубую возят,
Дрова и скарб,
Умерших и больных…
Ольга Берггольц

Глядя на то, как в солнечный, морозный день родители катают на санях своего ребёнка, все думают, что сани — это счастливый атрибут детства.
Но… если мы вернёмся на 80 лет назад, то увидим как люди с тоской и безысходностью в глазах везли разный груз на санях: возили тела своих детей или родных, в лучшем случае, больных и обессилевших от голода, в больницу в надежде, что там их накормят. Действия происходили с 1941 по 1944 год, во времена блокады Ленинграда. Из-за перебоев с электричеством его не хватало на электрички, трамваи и другой транспорт. На улицах осаждённого города царило движение на санях. Люди перевозили мешки с чем-то, возили детей в больницу или тела погибших от голода и непрерывных бомбёжек на похороны. Некоторым не хватало сил довезти до кладбища, и тела оставляли прямо на улице в надежде, что военные подберут и похоронят.
Вера, надежда, стойкость и огромная сила воли были у этих людей. 900 блокадных дней… Даже представить себе страшно, какие были тогда времена!
Читая книги о войне и блокаде Ленинграда, я узнал о том, что в квартирах, построенных в дореволюционный период в Санкт-Петербурге, можно увидеть установленные печи и разбитую плитку на полу, потому что дрова, привезённые из парка в квартиру, рубили прямо тут же. Во времена блокады Ленинграда люди возили не только дрова на санях, которые находили в городе, в парке, но и возили воду из Невы, ведь не работала и вся инфраструктура города. А ведь я даже не знал, почему Ленинград — это город-герой. Знал, что была Великая Отечественная война, где воевал мой прадед Умирбай Кожахметов, медали которого с трепетом достаёт моя бабушка накануне Дня Победы.
Она со слезами на глазах вспоминает рассказы отца о тех страшных годах и деда, освобождавшего города и населённые пункты, захваченные немцами. Бабушка рассказывала, что в России и во всех республиках, захваченных немцами, голодали люди, но в Ленинграде был очень страшный голод и холод, съели всех птиц и животных, даже варили кожаные ремни и столярный клей.
Я понял, какие тогда были трудные времена, как тяжело было жить, но благодаря героям войны мы смогли отстоять город Ленинград от фашистов, вследствие чего этот город продолжает процветать. Ленинградцы боролись не только с голодом и холодом, при этом смогли сохранить памятники архитектуры, музейные экспонаты; даже работали заводы и фабрики, снабжая самым необходимым своих защитников.
А санки и сейчас можно встретить на улицах этого города. Мне, когда я качусь с высокой горки, санки доставляют радость, веселье, озорство, чувство полёта и свободы, а рядом со мной летят красивые и яркие детские санки, это санки моих друзей.
Какое же счастье, когда они катают с горки весёлых ребятишек, а родители радуются этому! Хочу, чтобы все дети знали, что сани это не только удовольствие и игрушка.
Поэтому я на высоком постаменте на берегу реки Невы поставил бы памятник саням как символ стойкости народа!
Доброе утро, Ленинград, город-герой, мирный город Санкт-Петербург!

Ленинград, мы помним!

Я говорю: нас, граждан Ленинграда,
не поколеблет грохот канонад,
и, если завтра будут баррикады, —
мы не покинем наших баррикад.
И женщины с бойцами встанут рядом,
и дети нам патроны поднесут,
и надо всеми нами зацветут
старинные знамёна Петрограда.
Ольга Берггольц «Я говорю»

Однажды в 7-м классе на уроке русской литературы наша учительница Н. Ю. Алексеева, отойдя от основной темы, прочитала нам отрывок из произведения поэтессы Ольги Берггольц «Ленинградская поэма». Класс слушал, затаив дыхание. Перед уроком, на перемене, учительница отругала некоторых мальчиков нашего класса, которые, взяв хлеб из столовой, не ели его, а делали из него мякиши и со смехом бросали друг в друга. Наталья Юрьевна заставила мальчишек собрать весь разбросанный хлеб и положить на подоконник.
И вот начался урок. Учительница спрашивала провинившихся одноклассников, знают ли они, сколько труда уходит на то, чтобы вырастить хлеб, собрать урожай, его обработать, прежде чем готовый продукт мы купим в магазине. Она говорила нам, что хлеб — это священный продукт и его нельзя топтать, швырять, выбрасывать в урну. Оставшийся хлеб нужно засушить, затем раскрошить и покормить птиц. А в блокадном Ленинграде этот ненужный для наших мальчиков хлеб был бы нарасхват у голодных жителей, особенно у измождённых детишек.
Мы узнали, что в годы Великой Отечественной войны советский город Ленинград почти 900 дней находился в кольце фашистской блокады и его героически защищали войска Красной армии и сами жители. А среди защитников Ленинграда был дедушка нашей учительницы — гвардии старший лейтенант Яков Ипатович Бежков, уроженец деревни Яново Ветковского района Гомельской области. Яков Ипатович командовал батальоном и в ходе наступательной операции «Искра» был тяжело ранен. Несколько месяцев лечился в госпитале. А через много лет в мирное время перенес ещё две операции по удалению осколков снаряда. Наша учительница сказала, что её дедушка среди прочих орденов и медалей награждён медалью «За оборону Ленинграда». В детские годы, приезжая к дедушке и бабушке, по словам Натальи Юрьевны, она пересматривала в шкатулке на столе под образàми поздравительные открытки и письма ленинградских школьников и студентов, телеграммы-приглашения на очередную встречу с однополчанами. Здесь же, на столе, всегда лежали и памятные подарки. В такие минуты девочку Наташу переполняла гордость за её геройского деда. Только не любил дедушка на просьбы внучки рассказывать о войне. Охотнее говорил о поездках в Ленинград на встречи со своими боевыми товарищами. Яков Ипатович ездил в Ленинград практически каждый год, пока позволяло здоровье. Прожил он долгую и достойную жизнь.
Наталья Юрьевна также рассказала, что эта история её семьи повлияла на то, что, будучи школьницей, на конкурс стихов о войне она выбрала отрывок из «Ленинградской поэмы» поэтессы-ленинградки, сочинявшей свои стихи в блокадном городе. В голодном и холодном городе без электричества, в концертном зале Ольга Берггольц читала свои стихи перед истощёнными жителями, чтобы поднять их моральный дух, вселить веру в победу советского народа.
Затем учительница начала читать наизусть этот отрывок классу. И мы узнали про Дорогу жизни, по которой шли зимой конно-санные обозы и машины с хлебом и другими продуктами. А фашисты освещали озеро прожекторами и бомбили авиацией:
Холодный ровный свет луны,
снега сияют исступлённо,
и со стеклянной вышины
врагу отчётливо видны
внизу идущие колонны.

У одного шофёра случилась поломка машины, и, чтобы разогнуть пальцы и устранить поломку, ему пришлось смочить руки в бензине и поджечь их от мотора:
Вперёд! Как ноют волдыри,
примерзли к варежкам ладони.
Но он доставит хлеб,
пригонит к хлебопекарне до зари.
Шестнадцать тысяч матерей
пайки получат на заре —
сто двадцать пять блокадных грамм
с огнём и кровью пополам.

И этот блокадный хлеб готовили с добавлением несъедобных примесей. Но всё равно это был долгожданный хлеб для жителей города.
…О, мы познали в декабре —
не зря «священным даром» назван
обычный хлеб, и тяжкий грех —
хотя бы крошку бросить наземь:
таким людским страданьем он,
такой большой любовью братской
для нас отныне освящён,
наш хлеб насущный, ленинградский.

После знакомства с «Ленинградской поэмой» Ольги Берггольц хлебом у нас в классе никто больше не бросается. Меня же это произведение впечатлило настолько, что в 8-м классе на конкурс чтецов я выучила этот же отрывок и прочитала его на школьной сцене.
Так же, как мою родную Беларусь, освобождали советские солдаты разных национальностей Советского Союза, так и прорыв блокады Ленинграда осуществляли советские воины многонациональной страны.
Мы помним защитников Брестской крепости, героическую борьбу с фашистами белорусских партизан и подпольщиков на территории оккупированной Беларуси, помним советских солдат, освобождавших огромную советскую страну. Город-герой Ленинград, мы помним!
Накануне 80-летия прорыва блокады Ленинграда я хочу пожелать всем петербуржцам добра и мирного неба над головой, а Санкт-Петербургу — процветания.
Я обязательно побываю в этом красивом городе на Неве.

Leningrad, We Remember!

I say: we, the people of Leningrad,
will not be shaken by the cannonade's roar,
and if there are barricades tomorrow —
we will not abandon them.
And women will stand with the fighters,
and kids will bring us ammunition,
and over us all will bloom
the old banners of Petrograd.
Olga Berggholz "I Say"

Once in the 7th grade, during a lesson on Russian literature, our teacher N. Alekseeva strayed from the main topic and read us a passage from "The Leningrad Poem" by Olga Berggholz. Students listened with bated breath. Before this lesson, during the break, the teacher scolded some boys from our class, who, having taken bread from the canteen, did not eat it, but instead rolled it into balls and threw them at each other, laughing. Natalya Yurievna made the boys collect all the scattered bread and put it on the windowsill.
With that the lesson began. The teacher asked the classmates at fault if they knew how much labour it takes to grow bread, to harvest it, to process it before we can buy the finished product in stores. She told us that bread is a sacred food and should not be trampled, tossed, or thrown in the bin. The leftover bread should be dried, then crumbled and fed to birds. In the besieged Leningrad this bread, that our boys clearly did not need, would have been in great demand among the hungry townsfolk, especially among the emaciated children.
We learnt that during the Second World War, the Soviet city of Leningrad was under siege by Nazis for almost 900 days and was being heroically defended by the Red Army troops and the townsfolk themselves. Among the defenders of Leningrad was our teacher's grandfather — Guards Senior Lieutenant Yakov Ipatovich Bezhkov, hailing from the village of Yanovo, Vetkov district, Gomel region. Yakov Ipatovich commanded a battalion and was seriously wounded during the offensive operation "Iskra". He was treated in hospital for several months. Many years later, after the war, he underwent two additional surgeries to remove shell fragments. Our teacher said that her grandfather, among other orders and medals, was awarded the medal "For the Defence of Leningrad". According to Natalia Yurievna, in her childhood years, when she visited her grandparents, she would sit at the table under icons of saints and look through a box containing greeting cards and letters from schoolchildren and students of Leningrad, telegrams and invitations to the next meeting with fellow soldiers. Here, on the table, there were always different mementos as well. At moments like these the little girl Natasha was filled with pride for her heroic grandfather. Only her grandfather did not like to talk about the war when his granddaughter asked him to. He spoke more eagerly about trips to Leningrad to meet his comrades in arms. Yakov Ipatovich travelled to Leningrad almost every year, as long as his health allowed. He lived a long and honourable life.
Natalya Yurievna also said that this family history influenced her to choose an excerpt from "The Leningrad Poem" by a Leningrad poetess, who wrote her poems in the besieged city, for a poetry contest about the war when she was in school. In a hungry and cold city without electricity, in a concert hall, Olga Berggolz would read her poems in front of the enervated townsfolk to boost their morale and instil faith in the Soviet people's victory.
Then the teacher began to recite the passage for us. We learnt about "The Road of Life", along which horse-drawn wagons and cars with bread and other produce travelled during winter. The Nazis meanwhile illuminated the lake with searchlights and conducted airstrikes:
The cold steady light of the moon,
the snow shines tempestuously,
and from the glassy heights
the enemy can clearly see
the columns marching below.

One driver's car broke down, and in order to loosen his fingers and repair the car, he had to soak his hands in petrol and set them on fire from the engine:
Keep moving! The blisters are aching,
the palms of his hands have frozen to his mittens.
But he will deliver this bread,
He will bring it to the bakery before dawn.
Sixteen thousand mothers
will receive rations then —
one hundred and twenty-five grams
with a side of fire and blood.

This blockade bread was made with inedible additives. But the townsfolk still waited for it eagerly.
...Oh, we learnt in December —
there is a reason why we call ordinary bread
a "sacred gift", and it is a grave sin
to throw even a crumb of it on the ground:
our vital bread, our Leningrad bread,
has been sanctified for us
by much human suffering,
by great brotherly love.

After hearing "The Leningrad Poem" by Olga Berggholz, no one in our class throws bread anymore. I was so moved by this work that in 8th grade I learnt the same passage for a recitation competition and read it aloud on the school stage.
Just as my native Belarus was liberated by Soviet soldiers of different nationalities, so was the breakthrough of the siege of Leningrad carried out by Soviet soldiers of a multinational country.
We remember the defenders of the Brest Fortress, the heroic struggle against the Nazis by Belarusian partisans and underground fighters in occupied Belarus, we remember the Soviet soldiers who liberated the vast Soviet country. Hero City Leningrad, we remember!
On the eve of the 80th anniversary of the breakthrough of the siege of Leningrad, I would like to wish all the city's townsfolk good luck and a peaceful sky above their heads, and I wish Saint Petersburg prosperity.
I will definitely visit this beautiful city on the Neva River one day.

Leningrado, noi ci ricordiamo

Io dico: noi, i cittadini di Leningrado,
non ci lasceremo scuotere dal suono delle granate,
e se domani ci saranno barricate.
Non lasceremo le nostre barricate.
E le donne e i soldati staranno al nostro fianco,
e i bambini ci porteranno le munizioni,
e sopra di noi fioriranno
i vecchi vessilli di Pietrogrado.
Olga Bergholtz «Io parlo»

Una volta in seconda media, durante una lezione di letteratura russa, la nostra insegnante N. Alekseeva, discostandosi dall'argomento principale, ci lesse un brano dell'opera della poetessa Olga Bergholtz «Il poema di Leningrado». La classe ha ascoltato con il fiato sospeso. Prima della lezione, durante l'intervallo, l'insegnante rimproverò alcuni ragazzi della nostra classe che, dopo aver preso il pane dalla mensa, non lo mangiavano, ma ne facevano briciole e se le tiravano addosso ridendo. Natalya Yurievna fece raccogliere ai ragazzi il pane sparso e lo mise sul davanzale della finestra.
Così iniziò la lezione. L'insegnante chiese ai compagni ribelli se sapevano quanta fatica ci volesse per coltivare il pane, per raccogliere il grano, per lavorarlo prima di comprare il prodotto finito in negozio. Ci ha detto che il pane è un prodotto sacro e che non deve essere calpestato, gettato, buttato nella spazzatura. Il pane avanzato dovrebbe essere fatto seccare, per poi essere sbriciolato e dato in pasto agli uccellini. E nella Leningrado assediata, questo pane superfluo per i nostri ragazzi sarebbe stato molto richiesto dagli abitanti affamati, soprattutto dai bambini stremati.
Abbiamo appreso che durante la Grande Guerra Patriottica, la città sovietica di Leningrado fu sottoposta all'assedio nazista per quasi 900 giorni e fu eroicamente difesa dalle truppe dell'Armata Rossa e dagli stessi abitanti. Tra i difensori di Leningrado c'era anche il nonno della nostra insegnante, il tenente maggiore delle Guardie, Yakov Ipatovich Bezhkov, originario del villaggio di Yanovo, distretto di Vetkov, regione di Gomel. Yakov Ipatovich comandava un battaglione e fu gravemente ferito durante l'operazione offensiva «Iskra». Fu curato in ospedale per diversi mesi. Molti anni dopo, in tempo di pace, fu sottoposto ad altre due operazioni per rimuovere i frammenti di una granata. La nostra insegnante ha raccontato che suo nonno, tra gli altri ordini e medaglie, fu insignito della medaglia «Per la difesa di Leningrado». Negli anni dell'infanzia, quando andava a trovare il nonno e la nonna, secondo Natalia Yurievna, era solita sfogliare in una scatola sul tavolo sotto l'immagine del nonno e della nonna i biglietti di auguri e le lettere degli scolari e degli studenti di Leningrado, i telegrammi e gli inviti al prossimo incontro con i commilitoni. Qui, sul tavolo, c'erano sempre dei regali memorabili. In questi momenti la ragazza Natasha era piena di orgoglio per il suo eroico nonno. Solo che il nonno non amava parlare della guerra quando la nipote glielo chiedeva. Parlava più volentieri dei viaggi a Leningrado per incontrare i suoi compagni dell'esercito. Yakov Ipatovich si recava a Leningrado quasi ogni anno, finché la salute glielo permise. Visse una vita lunga e onorevole.
Natalya Yurievna ha anche detto che questa storia della sua famiglia l'ha influenzata a scegliere un estratto da «La poesia di Leningrado» di una poetessa di Leningrado, che scriveva le sue poesie nella città assediata, per un concorso di poesia sulla guerra quando era una studentessa. In una città affamata e al freddo, senza elettricità, in una sala da concerto, Olga Berggolts lesse le sue poesie agli abitanti esausti per sollevare il loro morale e ispirare fiducia nella vittoria del popolo sovietico.
Poi l'insegnante ha iniziato a leggere il brano a memoria alla classe. Imparammo a conoscere la Strada della Vita, lungo la quale in inverno passavano carri trainati da cavalli e automobili con pane e altri prodotti. I fascisti illuminavano il lago con i riflettori e lo bombardavano con gli aerei:
La fredda e fissa luce della luna,
la neve brilla ferocemente,
e dalle vette di ghiaccio
il nemico può vedere chiaramente
le colonne sottostanti.

Un autista ha avuto un guasto all'auto e, per liberare le dita e riparare il danno, ha dovuto immergere le mani nella benzina e farle prendere fuoco dal motore:
Andiamo! Come mi fanno male le vesciche,
i palmi delle mie mani sono congelati sui guanti.
Ma lui consegnerà il pane, lo porterà
al forno prima dell'alba.
Sedicimila madri
riceveranno la loro razione all'alba —
centoventicinque grammi d'assedio
con fuoco e sangue a metà.

E questo pane dell'assedio, era preparato con impurità immangiabili. Ma era comunque un pane molto atteso dagli abitanti della città.
...Oh, abbiamo scoperto a dicembre...
C'è un motivo per cui si chiama «dono sacro»
ed è un peccato grave.
Far cadere una briciola per terra:
da una tale sofferenza umana,
con un così grande amore di fratellanza
è santificato per noi d'ora in poi,
il nostro pane quotidiano di Leningrado.

Dopo aver imparato «Il poema di Leningrado» di Olga Bergholtz, nessuno nella nostra classe tirava più il pane. Ma sono rimasta così colpita da quest'opera che in terza media ho imparato lo stesso brano per un concorso di recitazione e l'ho recitato sul palco della scuola.
Come la mia Bielorussia è stata liberata da soldati sovietici di diverse nazionalità dell'Unione Sovietica, così lo smantellamento dell'assedio di Leningrado è stato effettuato da soldati sovietici di un paese multietnico.
Ricordiamo i difensori della fortezza di Brest, l'eroica lotta contro i nazisti dei partigiani bielorussi e dei combattenti clandestini nella Bielorussia occupata, e i soldati sovietici che liberarono il vasto Paese sovietico. Leningrado città eroica, facciamo memoria!
Alla vigilia dell'80° anniversario della fine dell'assedio di Leningrado, vorrei augurare a tutti i cittadini di San Pietroburgo buona fortuna e cieli sereni sulle loro teste, e prosperità a San Pietroburgo.

Библиотекари блокадного Ленинграда

В Московском районе нашего города (проспект Юрия Гагарина, дом 17) на фасаде здания музея-библиотеки «Книги блокадного города» висит табличка «Памяти библиотекарей блокадного Ленинграда 1941–1944».
На своём рисунке я изобразил библиотекаря, который работает в блокадном Ленинграде.
Библиотекари своей преданностью профессии, своей любовью к книгам помогали ленинградцам — и детям, и взрослым — выстоять и победить. Они согревали их сердца книгами.
Часть книг и каталогов были перемещены в подвалы, там же, бывало, ночевали и даже жили сотрудники библиотек.
Слабые от холода, от истощения библиотекари дежурили на крышах зданий во время бомбёжек, тушили зажигательные бомбы. После обстрелов убирали из залов и помещений библиотек осколки стекла, битого камня, кирпича.
Несмотря на тяжёлые условия жизни, в городе издавались книги, жители ходили в библиотеки, посещали читальные залы. Библиотека была местом, куда можно было прийти, чтобы благодаря книгам отвлечься от окружающей ужасной действительности. Ленинградцы приходили в библиотеки, собирались в кружок и при тусклом свете читали вслух книги, обсуждали их. Это был отдых для измождённых блокадой детей и взрослых.
Благодаря подвигу библиотекарей многие книжные фонды были сохранены. Сразу после снятия блокады Ленинграда книги были перемещены обратно в библиотечные залы.

Librarians of Besieged Leningrad

In Moskovsky district of our city (17 Yuri Gagarin prospect), there is a plaque "In Memory of the Librarians of Besieged Leningrad, 1941–1944" on the facade of the museumlibrary "Books of the Besieged City".
In my drawing, I depicted a librarian who worked in besieged Leningrad. Librarians, through their dedication to their work and love of reading, helped residents of Leningrad — both children and adults — to survive and win. They warmed their hearts with books.
Some of the books and catalogs were moved to basements, where the librarians usually spent nights or even lived.
During the bombing raids, weak from cold and exhaustion, librarians were on duty on roofs of buildings, extinguishing incendiary bombs. After the bombardment, they removed debris from the halls and rooms of the libraries.
Despite difficult living conditions, books were published in the city. Residents went to libraries and visited reading rooms, where they could escape into a world of books from the harsh reality around them. Leningraders gathered in circles and read aloud in dim lighting discussed books. This was a respite for children and adults, who were exhausted by the siege.
Thanks to the efforts of librarians, many books were preserved. After the lifting of the siege of Leningrad, the books were returned to the library's halls.

I bibliotecari della Leningrado assediata

Nel quartiere Moskovsky della nostra città (viale Yuri Gagarin, 17) sulla facciata dell'edificio del museo-biblioteca «Libri della città assediata» è appeso un cartello «In memoria dei bibliotecari della Leningrado assediata 1941–1944».
Nel mio disegno ho raffigurato un bibliotecario che lavora nella Leningrado assediata.
I bibliotecari, con la loro dedizione alla professione e il loro amore per i libri, hanno aiutato i cittadini di Leningrado — sia bambini che adulti — a resistere e a vincere. Hanno riscaldato i loro cuori con i libri.
Alcuni dei libri e dei cataloghi furono spostati nei sotterranei, dove il personale della biblioteca era solito dormire e persino vivere.
Deboli per il freddo e per la stanchezza, i bibliotecari erano in guardia sui tetti degli edifici durante i bombardamenti e si occupavano di spegnere gli incendi causati dalle bombe incendiarie. Dopo i bombardamenti, rimuovevano frammenti di vetro, pietre e mattoni frantumati dalle sale e dalle stanze delle biblioteche.
Nonostante le dure condizioni di vita, in città si pubblicavano libri, i residenti andavano in biblioteca, visitavano le sale di lettura. La biblioteca era un luogo dove si poteva andare e, grazie ai libri, distrarsi dall'orribile realtà circostante. Gli abitanti di Leningrado si recavano nelle biblioteche, si riunivano in cerchio e nella penombra leggevano libri ad alta voce e ne discutevano. Era una vacanza per bambini e adulti stremati dall'assedio.
Grazie all'impegno dei bibliotecari, molte collezioni di libri furono conservate. Subito dopo la fine dell'assedio di Leningrado, i libri furono trasferiti nelle sale delle biblioteche.

包囲されたレニングラードの図書館員

我が都市モスコフスキー地区（ユーリ・ガガーリン通り17番地）の「包囲都市の本」博物館の建物のファサードには、「レニングラード包囲の図書館員を偲んで 1941-1944」というサインが掲げられています。
私は包囲されたレニングラードで働く図書館員を描きました。
図書館員は、その職業への献身と本への愛によって、レニングラード住民（子供も大人も）が耐え、勝利するのを助けました。彼らは本で心を温めました。彼らは本で住民の心を温めました。
図書や目録の一部は地下室に移され、図書館職員はそこで寝泊まりし、生活していました。
寒さと疲労で弱っていた図書館員は、空襲の間、建物の屋上で焼夷弾の消火にあたっていました。砲撃の後、彼らは図書館からガラスの破片、割れた石や 煉瓦を取り除いました。
厳しい生活環境にもかかわらず、都市では本が出版され、住民は図書館に通い、読書室を訪れました。図書館は、本を読むことで、周囲の恐ろしい現実から気を紛らわせることができる場所でした。レニングラード住民は図書館に集まり、輪になって薄暗い中で本を読み、議論しました。封鎖で疲弊した子供たちや大人たちの休日でした。
図書館員の偉業のおかげで、多くの蔵書が保存されました。レニングラードの包囲が解かれた直後、蔵書は図書館のホールに戻されました。

Os bibliotecários do Cerco a Leninegrado

No bairro Moskovskiy da nossa cidade (Avenida Yuri Gagarin, 17), na fachada do edifício do Museu-Biblioteca «Livros da Cidade Cercada», há uma placa «Em memória dos bibliotecários do Cerco a Leningrado, 1941-1944».
No meu desenho, eu retratei um bibliotecário que trabalha na Leninegrado Cercada.
Os bibliotecários, com a devoção à profissão, o amor pelos livros, ajudaram os cidadãos de Leninegrado — crianças e adultos — a resistir e vencer. Eles aqueceram os seus corações com livros.
Uma parte dos livros e catálogos foram transferidos para as caves, onde, às vezes, os funcionários da biblioteca dormiam e até viviam.
Enfraquecidos pelo frio, exaustos, os bibliotecários estavam de vigia nos telhados dos edifícios durante os bombardeios, apagando bombas incendiárias. Depois de bombardeios, eles removiam fragmentos de vidro, pedra quebrada e tijolo das salas das bibliotecas.
Apesar das difíceis condições de vida, os livros continuavam a ser publicados na cidade, os residentes iam às bibliotecas, frequentavam as salas de leitura. A biblioteca era um lugar para visitar e, graças aos livros, se distrair da terrível realidade. Os cidadãos de Leninegrado iam às bibliotecas, reuniam-se num círculo e, com pouca luz, liam os livros em voz alta e depois os discutiam. Foi um descanso para as crianças e os adultos exaustos pelo cerco.
Graças à façanha dos bibliotecários, muitos acervos de livros foram preservados. Imediatamente depois do levantamento do Cerco a Leninegrado, os livros foram devolvidos para as salas de biblioteca.

Блокада… Что в этом слове?..

Летят бомбы, стреляют тяжёлые орудия, рушатся дома, маленький кусочек хлеба из отрубей пополам с травой, темнота, нехватка воды, замёрзшие трупы на улицах и площадях, заметённых снегом, и вера… Вера в Победу! Бой не на жизнь, а на смерть! Бой за жизнь…
Вот что такое Ленинград в годы блокады. Такие они — защитники города — солдаты в шинелях, подростки в рабочих кепках, женщины в платках, старики, дети…
Еле держатся жители города на ногах от бессонницы и голода… Стиснув зубы, они не сдают свои позиции, не отходят от станков, готовят снаряды, мины, ремонтируют танки и орудия, роют окопы, маскируют памятники от бомбардировки, замерзают от холода на улицах, делятся последним куском хлеба.
Здесь нет границы фронта и тыла. Тут фронт везде. И ни бомбёжки, ни адский обстрел, ни голод не в силах сломить их волю и веру.
У каждого из нас есть свои родные могилы, но немногие знают, на каком кладбище укрыла их земля. Я не видел прадеда, не знаю, где он погиб и похоронен. Но, когда я знакомлюсь с военной историей Ленинграда, с его героическим подвигом, смотрю на фотографии Пискарёвского мемориального кладбища, изучаю фотографии тех лет, читаю строчки из дневника Тани Савичевой, сердцем чувствую: здесь. Здесь все, кто боролся и погиб, кто не дожил, кто и в смерти победил. Я иногда думаю: «А если бы я попал в такие условия, я бы смог так, как жители Ленинграда? Чего я стою в этой жизни?»

The Siege … What Stands Behind This Word?

Bombardments, heavy gunfire, obliteration of buildings, a tiny piece of bread made of orache and bran, darkness, water shortages, frozen corpses in snow-covered streets and squares, and a hope… A hope for Victory! A struggle not for life, but for death! A struggle of a lifetime…
This is what life looked like in Leningrad during the siege. And these are those who defended the city: soldiers in greatcoats, adolescents with workwear caps on, women with shawls wrapped around their heads, elderly people, children…
The citizens are virtually dropping with fatigue and starvation… They grit their teeth and hold their ground — they keep their machines running, produce shells and mines, repair tanks and guns, dig trenches, disguise monuments to save them from bombardments, freeze from the cold in the streets, share the last piece of bread with each other.
There is no border between the front and the rear. It is the front everywhere. So, neither bombardments, nor fierce gunfire, nor famine are able to shatter the people's will and hope.
All of us have graves of our beloved forebears, but only a few know where exactly they are. I have never seen my great-grandfather; I do not know where he perished and where he rests. But when I acquaint myself with the military history of Leningrad, with the heroic deed of its citizens, when I look through photographs of Piskaryovskoye Memorial Cemetery, dedicated to the victims of the siege, study closely the images capturing the events of those years, and read lines from Tanya Savicheva's diary whose fate is associated with people's sufferings during the siege, I feel it in my heart that it is here where he rests. Here is everyone who fought and perished, who was defeated by death and who defeated the death themselves. Occasionally I think to myself: "If I were to go through such an experience, would I be able to rise to the occasion the way the citizens of Leningrad did? What am I worth in this life?"

Bloqueo... ¿Qué hay en esa palabra?...

Bombas volando, armas pesadas disparando, casas derrumbándose, un pequeño trozo de pan de salvado mezclado con hierba, oscuridad, falta de agua, cadáveres congelados en las calles y plazas cubiertas de nieve, y fe... ¡Fe en la Victoria! ¡Lucha a muerte! Lucha para vivir.
Así era Leningrado durante el bloqueo. Así eran los defensores de la ciudad — soldados con capotes, adolescentes con gorros de trabajo, mujeres con bufandas, ancianos, niños...
Los habitantes de la ciudad apenas pueden mantenerse en pie por el insomnio y el hambre... Apretando los dientes, no abandonan sus posiciones, no dejan sus máquinas, preparan obuses, minas, reparan tanques y cañones, cavan trincheras, camuflan monumentos de los bombardeos, se congelan de frío en las calles, comparten el último trozo de pan.
Aquí no hay frontera entre frente y retaguardia. El frente está en todas partes. Y ni los bombardeos, ni los ataques infernales, ni el hambre pudieron quebrar su voluntad y su fe.
Cada uno de nosotros tiene tumbas de familiares, pero pocos sabemos en qué cementerio las cobijó la tierra. No he visto a mi bisabuelo, no sé dónde murió ni dónde está enterrado. Pero cuando me familiarizo con la historia militar de Leningrado, con su gesta heroica, cuando miro las fotos del Cementerio Memorial Piskarióvskoye, estudio las fotos de aquellos años, leo líneas del diario de Tania Sávicheva, siento en mi corazón: aquí. Aquí están todos los que lucharon y murieron, los que no sobrevivieron, los que vencieron aunque estén muertos. A veces pienso: «Y si yo estuviera en esas condiciones, ¿sería capaz de hacer lo que hizo la gente de Leningrado? ¿Qué valgo yo en esta vida?»

封锁...... 这个词里隐藏着什么?..

炸弹在袭击地面，重炮在开火，房子在坍塌，人们吃用麸皮和草做成的一小块面包，人们看见黑暗，人们没有足够的水，街道和广场上处都是大雪复盖冰冷尸体，可是心里还是活着信心.....对胜利的信心! 殊死战！ 为生命而战…
这就是列宁格勒围城期间的样子。穿着大衣的士兵、戴着工作帽的青少年、戴着头巾的妇女、老人，儿童…——他们都是城市的光荣保卫者。
城市的居民没有时间睡，他们在挨饿，他们连站起来的力气都没有了。可是一咬牙一闭眼，他们死磨硬抗，他们不放弃自己的阵地、不离开机枪架，他们在准备炮弹和地雷、修理坦克和枪支、挖掘战壕、掩盖纪念碑以防轰炸，他们在街上挨冻，然而分享最后一块面包。
这里没有前后之分。 这里到处都是战线。 无论是轰炸、恐惧弹幕、还是饥饿，都不能摧毁他们的意志和信心。
我们都有亲情的坟墓，但不是所有人都知道这些坟墓在哪里。 我没有见过我曾祖父，我不知道他死在什么地方，也不知道他被埋在什么地方。 可是，当我熟悉列宁格勒保卫战历史和列宁格勒人英雄的功绩时，当我看比斯卡廖夫公墓的照片、看那些年的照片、阅读塔尼亚·萨耶维奇（Tanya Savicheva）日记中的文章时，我心里感到：这就是在这里。这里是所有那些战斗和死亡的人、没有活着看到胜利的人、甚至在死亡面前也为这场胜利而战的人——所有那些英雄都在这里。 我有时会想："如果我发现自己处于这样的条件下，我能否像列宁格勒的居民一样勇敢？ 我在这个世界上的宗旨是什么，我的作用是什么?"

Blocus ... Qu'est-ce que c'est que ce mot ?..

Des bombes qui volent, des tirs d'armes lourdes, des maisons qui s'effondrent, un petit morceau de pain de son mélangé à de l'herbe, l'obscurité, le manque d'eau, des cadavres gelés dans les rues et les places recouvertes de neige, et la foi … La foi en la Victoire ! Un combat non pas pour la vie, mais pour la mort ! Un combat pour la vie.
C'est ce qu'était Léningrad pendant le blocus. Ce sont eux, les défenseurs de la ville : des soldats en manteau, des adolescents en bonnet de travail, des femmes en foulard, des vieillards, des enfants …
En serrant les dents, ils n'abandonnent pas leurs positions, ne quittent pas leurs machines, préparent des obus, des mines, réparent les chars et les canons, creusent des tranchées, camouflent les monuments des bombardements, gèlent de froid dans les rues, partagent le dernier morceau de pain.
Ici, il n'y a pas de frontière entre le front et l'arrière. Il y a un front partout. Et ni les bombardements, ni le pilonnage infernal, ni la faim n'ont pu briser leur volonté et leur foi.
Chacun de nous a sa tombe natale, mais peu d'entre nous savent dans quel cimetière la terre les a abrités. Je n'ai pas vu mon arrière-grand-père, je ne sais pas où il est mort et où il est enterré. Mais lorsque je me familiarise avec l'histoire militaire de Léningrad, avec ses exploits héroïques, lorsque je regarde les photos du cimetière commémoratif de Piskaryov, que j'étudie les photos de ces années-là, que je lis des lignes du journal de Tanya Savicheva, je ressens dans mon cœur : ici. Ici se trouvent tous ceux qui ont combattu et sont morts, qui n'ont pas vécu, qui ont gagné dans la mort. Il m'arrive de penser : « Et si je me trouvais dans de telles conditions, serais-je capable de faire ce que les habitants de Léningrad ont fait ? Que vaux-je dans cette vie ? »

Cerco… A essência da palavra?..

As bombas caem, os canhões pesados disparam, as casas desmoronam-se, um pequeno pedaço de pão de farelo misturado com grama, escuridão, falta de água, cadáveres congelados nas ruas e praças cobertas de neve, e a fé... A Fé na Vitória! É um combate pela vida até a morte! A luta pela vida…
Isso é o que Leninegrado era durante os anos do cerco. Assim são os defensores da cidade — soldados em capotes de inverno, adolescentes em bonés de operário, mulheres em lenços, idosos, crianças…
Mal se mantêm de pé os habitantes da cidade por causa da insónia e da fome. Cerrados os dentes, eles não desistem das suas posições, não se afastam das máquinas, preparam os projéteis, minas, consertam os blindados e armas, cavam as trincheiras, mascaram os monumentos contra os bombardeios, congelam-se do frio nas ruas, compartilham o último pedaço de pão.
Aí não há fronteira entre a frente e a retaguarda. A Frente está por todo o lado. E nem o bombardeio infernal, nem o fogo infernal, nem a fome podem quebrar a vontade e a fé deles.
Cada um de nós tem os túmulos dos seus familiares, mas poucos conhecem o cemitério em que o solo os cobriu. Eu não vi o meu bisavô, não sei onde ele morreu e foi enterrado. Mas quando me familiarizo com a história militar de Leninegrado, com a sua façanha heróica, olho para as fotos do Cemitério Memorial Piskarevsky, estudo as fotos daqueles anos, leio as linhas do diário de Tanya Savicheva, sinto no meu coração: é aqui. Aqui estão todos aqueles que lutavam mas pereceram, que não sobreviveram, mas ao morrerem, venceram. Às vezes eu penso: «E se eu tivesse estado em tais condições, teria sido capaz de fazer o mesmo que os habitantes de Leninegrado? Qual é o meu valor nesta vida?»

Blockade... Was steckt in diesem Wort?..

Bomben fliegen, schwere Waffen schießen, Häuser stürzen ein, ein kleines Stück Brot aus Schrot geteilt mit Gras… Dunkelheit, Wassermangel, gefrorene Leichen auf den von Schnee bedeckten Straßen und Plätzen und der Glaube... Glaube an den Sieg! Ein Kampf nicht ums Leben, sondern um den Tod! Ein Kampf um das Leben...
So war Leningrad während der Belagerung. Das sind seine Verteidiger: Soldaten mit ihren Mänteln, Jugendliche mit Arbeitsmützen, Frauen mit Kopftüchern, Alte, Kinder...
Die Einwohner der Stadt stehen kaum noch auf ihren Beinen vor Schlaflosigkeit und Hunger... Sie halten die Zähne zusammen, halten ihre Positionen, weichen nicht von den Werkbänken ab, bereiten Geschosse und Minen vor, reparieren Panzer und Waffen, graben Schützengräben, tarnen Denkmäler vor Bombenangriffen, erfrieren auf den Straßen, teilen das letzte Stück Brot.
Es gibt hier keine Front- und Hinterlandsgrenzen. Hier ist die Front überall. Weder Bombenangriffe, noch das infernalische Bombardement, noch der Hunger können ihren Willen und Glauben brechen.
Jeder von uns hat seine eigenen heiligen Stätten, doch nur Wenige wissen, auf welchem Friedhof die Erde ihre Lieben bedeckt hat. Ich habe meinen Urgroßvater nie gesehen, ich weiß nicht, wo er gestorben ist und begraben liegt. Doch wenn ich mich mit der Kriegsgeschichte von Leningrad vertraut mache, mit seiner heroischen Tat, die Fotos des Piskarjowskij-Gedenkfriedhofs betrachte, die Fotos dieser Jahre studiere, die Einträge aus dem Tagebuch von Tanja Sawitschewa lese, fühle ich mit meinem Herzen: Hier. Hier sind alle, die gekämpft haben und gestorben sind, die nicht überlebt haben, die sogar im Tod gesiegt haben. Manchmal denke ich: „Und wenn ich in solche Bedingungen geraten würde, wäre ich wie die Bewohner von Leningrad? Was ist mein Wert in diesem Leben?"

Блокадный художник

У поэта Евгения Лукина в стихотворении «Триумфальная арка» есть такие строки:
В холодном подвале при свете огарка
Старик рисовал триумфальную арку.
Дышала дыханием смерти блокада…

Культурная жизнь в блокадном городе не останавливалась: работали театры, проходили концерты, выставки. Оставшиеся в городе художники запечатлевали жизнь блокадного Ленинграда.
В моей работе изображён образ Вячеслава Владимировича Пакулина — одного из художников блокадного Ленинграда.
Практически все его городские пейзажи были написаны с натуры. Этот человек был не просто художником, он был мастером со светлым поэтическим чувством. Блокадным художникам не надо было долго искать вдохновения для своих работ: каждая улица становилась сюжетом, достойным нанесения на холст. Вячеслава Пакулина можно было встретить практически везде в Ленинграде. Он вместе со своим походным этюдником побывал во многих точках осаждённого города.
В ужасных условиях он создавал свои работы, на которых изображал израненный постоянными обстрелами и бомбами город.
В 1943 году в Русском музее открылась «Выставка пяти художников»: В. М. Конашевича, А. Ф. Пахомова, К. И. Рудакова, А. А. Стрекавина и героя моей работы В. В. Пакулина. И представьте себе, что даже в такое тяжёлое время эту выставку посещали уставшие и ослабевшие люди.
Я уверена в том, что такая мужественная работа художников во время блокады поддерживала ленинградцев. Художники так же, как и все жители города, работали на Победу.
Как говорит автор в стихотворении «Триумфальная арка»:
И верил старик, что рисунок поможет
Приблизить победу хоть чуточку тоже.

Мне кажется, что это желание сбылось, в том числе, благодаря художнику блокадного Ленинграда — Вячеславу Владимировичу Пакулину.

A Painter from the Besieged City

The Russian poet Yevgeniy Lukin wrote in his "Triumph Arch": A wintry basement, a poor fading torch,
An old man sits painting the Triumph Arch.
The siege filled the city with the cold air of death…

Cultural life didn't come to a halt in besieged Leningrad: theaters were showing plays, there were concerts and exhibitions. The artists who stayed in the city were capturing the life of the city on paper and canvas.
In my work I chose to tell you about Vyacheslav Pakulin, one of those artists.
Almost all of his cityscapes were painted from life. This man was not a mere painter, he was a master possessing a fine poetic sense. At that time, artists in Leningrad didn't have to spend much time in search for inspiration as every street was a scene worth illustrating. Vyacheslav Pakulin visited almost every Leningrad's corner. Carrying his portable painter's kit, he visited many spots in the besieged city.
In dire conditions, he created his paintings on which he depicted the city wounded by never-ending shellings and bombings.
In 1943, the State Russian Museum arranged an exhibition presenting works by Vladimir Konashevich, Aleksey Pakhomov, Konstantin Rudakov, Alexandr Strekavin and Vyacheslav Pakulin whom I chose for my work. Just imagine, gaunt and feeble people visited the exhibition even in these harsh times.
I have no doubt that painters' courage kept the citizens' spirit in the times of the siege. Like everyone else in Leningrad, painters strived for Victory, Yevgeniy Lukin writes:
With his paint and paper, the old man knew,
A day or two earlier the peace'd come anew.

I believe Vyachelsav Pakulin, a painter from besieged Leningrad, helped this dream come true.

L'Artista dell'assedio

Il poeta Yevgeny Lukin ha scritto questi versi nella sua poesia «L'arco di trionfo»:
In uno gelido scantinato, alla luce di un mozzicone,
il vecchio disegnava un arco di trionfo.
Respirava il fiato mortale dell'assedio...

La vita culturale nella città assediata non si fermò: i teatri funzionavano, si tenevano concerti e mostre. Gli artisti che rimasero in città raffigurarono la vita di Leningrado assediata.
Nel mio dipinto c'è l'immagine di Vyacheslav Vladimirovich Pakulin, uno degli artisti della Leningrado assediata.
Quasi tutti i suoi paesaggi urbani sono stati dipinti dal vero. Quest'uomo non era solo un artista, era un maestro con un tocco di leggera poesia. Gli artisti dell'assedio non dovettero cercare a lungo l'ispirazione per le loro opere: ogni strada diventava un soggetto degno di essere messo su tela. Vyacheslav Pakulin si trovava quasi ovunque a Leningrado. Con il suo taccuino da disegno ha visitato molti punti della città assediata.
In condizioni terribili creò le sue opere, sulle quali raffigurò la città ferita dai continui bombardamenti e dalle esplosioni.
Nel 1943 il Museo russo inaugurò la «Mostra di cinque artisti»: V. Konashevich, A. Pakhomov, K. Rudakov, A. Strekavin e l'eroe del mio lavoro V. Pakulin. E pensate che anche in un momento così difficile questa mostra è stata visitata da persone sfinite e provate.
Sono sicuro che il lavoro coraggioso degli artisti durante l'assedio ha aiutato e confortato gli abitanti di Leningrado. Gli artisti, così come tutti i residenti della città, collaboravano per la Vittoria.
Come dice l'autore nella poesia «L'arco di trionfo»:
E il vecchio credeva che il disegno avrebbe aiutato
a portare la vittoria un po' più vicina.

Mi sembra che questo desiderio si sia avverato grazie a Vyacheslav Vladimirovich Pakulin, l'artista dell'assedio di Leningrado.

列宁格勒保卫战中的画家

俄罗斯诗人叶夫根尼·卢金所写的诗作《凯旋门》中有以下几行:
在一个寒冷的地下室里，在一支蜡烛头的光下，
一位老人在画一座凯旋门。
一个围城呼吸着死亡的气息....
被围困城市的文化生活并未停止：剧院开放，人们会举行音乐会和展览会。没有离开城市的画家都把列宁格勒围城期间的生活在画中描写出来。
在我的作文中，我描述了了被围困的列宁格勒的著名艺术家之一，他的名字叫维亚切斯拉夫·弗拉基米罗维奇·帕库林 （Vyacheslav Vladimirovich Pakulin）。
他几乎所有的城市风景画都是野外画出来的，描绘了真实的景色。这位人不仅是一个画家，他也是一个具有明亮诗意的大师。 被围困的列宁格勒的画家不必花很多时间来寻找灵感，因为每一条街道都成为一个值得在油画布上画的情节。 列宁格勒几乎到处都能找到帕库林先生。 他和他的野外画稿本参观了被围困城市的许多地方。
在可怕、艰苦的条件下，他创作他的绘画作品，描绘了一个被不断的炮击和炸弹所伤痕累累的城市。1943年"五位艺术家" （包括科纳舍维奇、帕霍莫夫、鲁达科夫、斯特列卡文和帕库林）的展览会在俄罗斯博物馆开幕了。想象一下，即使在最困难、最艰难的时刻，疲惫和虚弱的列宁格勒人百折不挠地来参观了这个画展。
我相信，列宁格勒保卫战期间所有艺术家的这种勇敢的工作给列宁格勒人勇气和力量。 艺术家以及城市的所有居民都为伟大的胜利而工作。
叶夫根尼·卢金诗人在"凯旋门"中所写:
这位老人相信，这幅画儿将有助于
使胜利至少更接近一点。
我相信，这位被围困的列宁格勒的画家也对实现这一愿望做出了巨大贡献。这位艺术家的名字叫维亚切斯拉夫·弗拉基米罗维奇·帕库林

Künstler der Blockade

Der Dichter Jewgeni Lukin schreibt in seinem Gedicht „Der Triumphbogen" folgende Zeilen:
Im kalten Keller bei Kerzenschein
Ein Alter zeichnete den Triumphbogen.
Die Blockade atmete den Tod...

Das Kulturleben in der belagerten Stadt stand nicht still: Es wurden Theateraufführungen, Konzerte und Ausstellungen veranstaltet. Die Künstler, die in der Stadt blieben, dokumentierten das Leben im belagerten Leningrad.
Ich porträtiere den Künstler Wjatscheslaw Wladimirowitsch Pakulin, einen der Künstler der Leningrader Blockade.
Fast alle seine Stadtszenen wurden vor Ort gemalt. Dieser Mann war nicht nur Künstler, sondern auch Meister mit einem feinen poetischen Sinn. Die belagerten Künstler mussten nicht lange nach Inspiration suchen: Jede Straße bot ein würdiges Motiv für die Leinwand. Wjatscheslaw Pakulin war nahezu überall in Leningrad anzutreffen. Mit seinem Skizzenbuch besuchte er viele Orte in der belagerten Stadt.
Er schuf seine Werke unter widrigen Bedingungen und zeichnete eine Stadt, die durch ständige Granaten- und Bombenangriffe verwüstet wurde.
1943 eröffnete das Russische Museum eine Ausstellung mit dem Titel „Fünf Künstler": W. Konaschewitsch, A. Pakhomow, K. Rudakowa, A. Strekawina und dem Hauptdarsteller meiner Arbeit, W. Pakulin. Sogar in so schwierigen Zeiten wurde diese Ausstellung von erschöpften und geschwächten Menschen besucht.
Ich bin überzeugt, dass die mutige Arbeit der Künstler während der Blockade die Bewohner Leningrads unterstützt hat. Die Künstler arbeiteten für den Sieg ebenso wie alle anderen Einwohner der Stadt.
Wie der Autor in dem Gedicht „Der Triumphbogen" sagt:
Der Alte glaubte, die Zeichnungen würden helfen,
Den Sieg ein wenig näher zu bringen.

Es scheint mir, dass dieser Wunsch unter anderem dank Wjatscheslaw Wladimirowitsch Pakulin, einem Künstler der Leningrader Blockade, in Erfüllung ging.

Блокада Ленинграда, или 872 дня борьбы за жизнь

Меня зовут Александр. Я родился в Ленинграде. Мне было 7 лет, когда началась война.
Отец ушёл на фронт, а мы остались вдвоём с мамой. Город начали страшно бомбить, снаряды летели и днём, и ночью. Мне казалось, что это самое плохое, что могло случиться в то время. Люди погибали на улице, и дома превращались в руины, но спустя несколько месяцев я осознал, что бомбёжка не сравнится с голодом и сильным морозом. С каждым днём еды становилось всё меньше и меньше, не было ни воды, ни тепла, ни света. Наша жизнь превратилась в борьбу за выживание, где мы надеялись прожить ещё хотя бы один день. Мы с мамой жили в комнате-коммуналке. Мамы практически дома не было, она трудилась на заводе, поэтому я сам научился топить буржуйку. Она оставляла мне кусочек хлеба, который приходилось растягивать на весь день. Чувство голода меня не покидало. Я видел, как моя мама изо дня в день становилась всё слабее и слабее. Вскоре она заболела и слегла. Я навсегда запомню тот день, когда мама больше не открыла глаза. Я думал, что она просто замёрзла. Я лежал рядом, обнимал и согревал её, пока не зашла соседка тётя Люба и не сказала, что моя мама умерла. Мы завернули её в простыню, вынесли на улицу и положили на санки. И я потащил эти санки до кладбища. Не понимаю, откуда у меня были силы.
Этот день я не забуду никогда. Так я и остался один. Отец не вернулся с фронта. Я попал в детский дом. Да, я выжил, но часть меня осталась там — в блокадном Ленинграде.

The Siege of Leningrad: 872 Days of Struggle for Life

My name is Alexander. I was born in the city of Leningrad. I was 7 years old when the war began.
My father went to the front, and we were left alone with my mother. The Germans began to bomb the city heavily; shells were flying day and night. I thought it was the worst thing that could happen at that time. People died in the streets and houses were reduced to rubble, but after a few months I realised that bombing was no match for hunger and severe cold. Every day there was less and less food, no water, no heat, and no light. Our life became a struggle for survival, where we hoped to live at least one more day. My mother and I lived in a communal room. My mother was practically never home, she was working at the factory, so I learnt how to stoke the stove myself. She left me a piece of bread which I had to stretch out till the end of the day. The feeling of hunger never left me. I saw my mother getting weaker and weaker day by day. Soon she fell ill and took to her bed. I will always remember the day my mum never opened her eyes again. I thought she was just cold. I lay next to her, hugging her and keeping her warm, until our neighbour Aunt Luba came in and told me that my mother had died. We wrapped her in a sheet, took her outside and put her on a sledge. Then I dragged the sledge to the cemetery. I don't know how I had the strength.
I will never forget that day. That's how I was left alone. My father didn't come back from the front. I ended up in an orphanage. I did survive, but a part of my heart will always be in besieged Leningrad.

Belagerung Leningrads: 872 Tage Kampf ums Überleben

Mein Name ist Alexander. Ich wurde in der Stadt Leningrad geboren. Als der Krieg begann, war ich 7 Jahre alt.
Mein Vater ging an die Front, und meine Mutter und ich wurden allein zurückgelassen. Die Stadt wurde schrecklich bombardiert, Tag und Nacht flogen Granaten. Es schien mir, dass dies das Schlimmste war, was zu dieser Zeit passieren konnte. Menschen starben auf der Straße, und Häuser wurden zu Ruinen, aber nach ein paar Monaten wurde mir klar, dass die Bombardierung nicht mit Hunger und strengem Frost vergleichbar war. Von Tag zu Tag gab es immer weniger Nahrung, kein Wasser, keine Heizung, kein Licht. Unser Leben wurde zu einem Kampf ums Überleben, in dem wir hofften, noch mindestens einen Tag am Leben zu bleiben. Meine Mutter und ich lebten in einem Gemeinschaftsraum. Meine Mutter war praktisch nie zu Hause, sie arbeitete in der Fabrik, also lernte ich, wie man den Kohleofen selbst befeuert. Sie ließ mir ein Stück Brot, das ich den ganzen Tag rationieren musste. Das Hungergefühl ließ mich nicht los. Ich sah, wie meine Mutter von Tag zu Tag schwächer wurde. Bald wurde sie krank und legte sich ins Bett. Ich werde nie den Tag vergessen, an dem meine Mutter ihre Augen nicht mehr öffnete. Ich dachte, sie sei nur kalt. Ich lag neben ihr, umarmte und wärmte sie, bis meine Nachbarin, Tante Ljuba, hereinkam und sagte, dass meine Mutter gestorben sei. Wir wickelten sie in ein Laken, brachten sie nach draußen und setzten sie auf einen Schlitten. Und ich habe diesen Schlitten zum Friedhof geschleppt. Ich verstehe nicht, woher ich die Kraft hatte.
Ich werde diesen Tag nie vergessen. Also wurde ich allein gelassen. Der Vater kehrte nicht von der Front zurück. Ich landete in einem Waisenhaus. Ja, ich habe überlebt, aber ein Teil von mir blieb dort, im belagerten Leningrad.

El bloqueo de Leningrado: 872 días de lucha por la vida

Me llamo Alexander. Nací en la ciudad de Leningrado. Tenía siete años cuando comenzó la guerra.
Mi padre se fue al frente de guerra y nos quedamos solos con mi madre. La ciudad comenzó a ser bombardeada terriblemente, los proyectiles caían tanto de día como de noche. Me parecía que todo eso era lo peor que podía pasar en aquel momento. La gente moría en las calles y las casas quedaban convertidas en ruinas, pero unos meses más tarde me di cuenta de que los bombardeos no se comparaban con el hambre y las severas heladas. Cada día había menos comida, no había agua, ni calor, ni luz. Nuestras vidas se convirtieron en una lucha por sobrevivir, donde esperábamos seguir vivos aunque fuese por tan solo un día más. Mi madre y yo vivíamos en una habitación comunal. Ella prácticamente no estaba en casa porque trabajaba en una fábrica, así que yo aprendí a encender la chimenea por mi cuenta. Mi madre me dejaba una rebanada de pan que tenía que racionar para todo el día. La sensación de hambre no me abandonaba nunca. Yo veía a mi madre debilitarse día tras día. Pronto ella se enfermó y ya no podía levantarse de la cama. Recordaré para siempre el día en que mi madre ya no abrió más los ojos. Pensé que se estaba congelando, así que me acosté a su lado, la abracé y traté de darle calor hasta que la vecina, la tía Luba, entró y me dijo que mi madre había muerto. La envolvimos en una sábana, la sacamos a la calle y la pusimos en un trineo, que luego arrastré hasta el cementerio. No sé de dónde saqué la fuerza para hacerlo.
Nunca olvidaré aquel día. Así fue que me quedé solo. Mi padre no regresó del frente de guerra. Me enviaron a un orfanato, y sí, sobreviví, pero una parte de mí permanecerá allí, en el Leningrado asediado.

锁列宁格勒。 为生命而战的 872 天。

我叫亚历山大。 我出生在列宁格勒市。 伟大卫国战争开始时，我才7岁。
我父亲奔赴战场，我和母亲只是我们俩。 我们的城市一开始遭受可怕的轰炸，炮弹就日夜不断地射到目标。 我以为，这是当时可能发生的最糟糕的事情。 每天都在外面有人死亡，房子变成废墟了。但几个月后，我发现，轰炸并不像饥饿和严寒那么可怕。 一天比一天食物越来越少，我们没有水，没有暖气，没有没有灯光。 我们的生活变成了生存斗争，我们希望至少多活一天。 我母亲和我住在一间公共房间里。 母亲常常不在家，因为她在工厂工作，所以我自己学会了生炉子。 妈妈会给我留下一块面包，我不得不吃一点点，因为这是一整天的所有食物。 饥饿的感觉并没有离开我。 我看到，一天比一天母亲的身体越来越弱。 不久，她病倒了。 我会永远记得那一天，那一天妈妈再也没有睁开眼睛。 我以为她冻得很。 我躺在她身边拥抱并温暖她，直到我们的邻居柳芭阿姨进来告诉我妈妈已经去世了。 我们用床单裹住妈妈，把她带到外面放在小雪橇上。 我把雪橇拖到墓地。 说实话，我都不知道我哪有那么些力气。
我永远不会忘记这一天。 这样，就剩我一个人，我变成了孤儿。 我父亲没有从前线回来。 我最后被送到孤儿院。 是的，我活下来了，但我的一部分留在那里——在被围困的列宁格勒市。

Cerco a Leninegrado: 872 dias de luta pela vida

O meu nome é Alexander. Nasci na cidade de Leninegrado. Eu tinha 7 anos quando a guerra começou.
O meu pai foi para a frente de batalha e eu e a minha mãe ficamos sozinhos. A cidade passou a ser terrivelmente bombardeada, os projéteis caiam dia e noite. Eu achei que foi a pior coisa que podia ter acontecido naquela época. As pessoas pereciam nas ruas e as casas transformavam-se em ruínas, mas depois de alguns meses percebi que um bombardeio não se compara à fome e ao frio extremo. Todos os dias havia cada vez menos comida, falta de água, calor e luz. A nossa vida tornou-se uma luta pela sobrevivência, quando nós esperávamos sobreviver pelo menos mais um dia. A minha mãe e eu vivíamos num apartamento comunal. A minha mãe praticamente nunca estava em casa, ela trabalhava numa fábrica, então eu aprendi a manter acendido o nosso fogão caseiro de ferro. A mãe deixava-me só um pedacinho de pão: a única coisa para comer que eu tinha que esticar para o dia todo. A fome não me soltava. Eu vi a minha mãe ficar cada vez mais fraca. Logo ela adoeceu. Vou me lembrar para sempre do dia em que a minha mãe nunca mais abriu os olhos. Pensei que ela estava com frio. Eu estava deitando ao lado dela, abraçando-a e aquecendo-a até a vizinha tia Luba entrar para dizer que a minha mãe havia morrido. Enrolámo-la num lençol, levámo-la para a rua e pusemo-la no trenó. E eu arrastei o trenó até ao cemitério. Não sei de onde veio a força.
Jamais esquecerei daquele dia. Assim fiquei sozinho. O pai não voltou da frente de batalha. Fui matriculado num orfanato. Sim, eu sobrevivi, mas uma parte de mim ficou lá — na Leninegrado Cercada.

Время сильных

Совсем немного осталось до памятной даты — восьмидесятилетия освобождения Ленинграда от фашистской блокады!
Учитель истории часто на уроках рассказывал нам о мужестве и человечности защитников Ленинграда. Всегда заканчивал фразой из «Реквиема» Роберта Рождественского: «Главное — помнить, не забыть… "Это нужно — не мертвым! Это надо — живым!"»
Я не удержалась и спросила: «Как они это смогли пережить?» Учитель некоторое время молчал, а потом, вздохнув, тихо ответил: «Это время было такое — стойких и мужественных!»
О блокаде много написано, но правдивее, пронзительнее рассказать о пережитом могут только выжившие блокадники.
Наш учитель собирал рассказы блокадниц, включал их записи на уроках. Многие воспоминания запали в душу. Они помогают восстановить картину времени. Это кошмар, оставшийся в прошлом, но который невозможно забыть. Особенно впечатлили воспоминания двенадцатилетней Маргариты Поляковой: «Ленинградское блокадное утро в доме начиналось почти всегда одинаково. Тётя Валя, консьержка, совершала ежедневный предрассветный обход квартир, заходила (двери ни у кого не закрывались на случай бомбёжек). Когда звучали сирены, жильцы, кто мог, выбегали на улицу, чтобы не быть погребёнными под развалинами.
Тётя Валя заходила и простуженным голосом спрашивала: – Все живые?!
– Живые, — отвечала я за всех в комнате».
Маргарита вспоминала, что учительница всегда начинала первый урок с переклички. С каждым днём учеников в классе становилось меньше и меньше. Кто-то не пришёл, потому что остался дежурным по дому, кто-то с утра на санках поехал с бидонами за водой к Обводному каналу, кто-то стоял в очередях за хлебом, а кто-то утром не проснулся. Маргарита, как и многие дети блокады, вела дневник. Он сохранился. Скупые, без эмоций строки детского ежедневника воссоздают картину народной беды и героизма: «Тётя Света родила девочку. Она умерла вечером. Тётя Света плакала от горя. Это был её первый ребёнок, а соседки на неё кричали: "Перестань!" Тётя Лида отоварила карточки и одна всё съела. Соседи стыдили её, что она не подумала о детях, а тётя Лида рычала и бросалась на них… Я украла у соседей, когда они ушли и не закрыли комнату, кусок хлебной пайки и съела. Вечером тётя Аня принесла пайку и поделилась ею со мной. Она ни словом не обмолвилась, что я воровка».
Особенно пронзил рассказ Маргариты об учительнице музыки, у которой от голода помутился рассудок: «По ночам по всей коммуналке раздавались невнятные крики, старушка даже завывала. Мама приказала каждое утро заходить к тёте Вере, не только чтобы проверить, жива ли она, но и чтобы заставить её подняться. Мама бесконечно предупреждала всех: "Движение — это наша жизнь. Заставляйте себя и других!"»
Из рассказов Маргариты я поняла, что людям для того, чтобы выжить, привыкнуть к постоянным трудностям, надо внутренне мобилизоваться.
Что же это такое — внутренняя мобилизация, — да ещё в условиях блокады? Слушая воспоминания блокадников, я осознала, что это заботливое отношение друг к другу. Человек живёт до тех пор, пока чувствует, что кому-то нужен, что кто-то о нём заботится.
И снова воспоминания Маргариты: «Тётя Вера перестала реагировать на людей, её взгляд даже не блуждал по потолку, как это было раньше. Я вспомнила мамино "Заставляй" и принялась кричать на застывшую тётю Веру — бесполезно. "Я сейчас буду Вас бить, — решительно произнесла. — Я этого не хочу, но обязана заставить Вас подняться", — по моим щекам побежали слёзы».
Учительница музыки не реагировала на слова Маргариты. У неё началась необратимая стадия голода, когда человек умирает от истощения, сколько бы его ни кормили. И вдруг к пожилой женщине на миг вернулось сознание, словно оно преодолело путь и нежданно увидело дорогу к свету. Она из последних сил улыбнулась. «Тётя Вера протянула руку и погладила меня по голове. "Дай тихо умереть", — прошептала она. Через минуту её рука бессильно навсегда опустилась вниз».
Есть много рассказов, описывающих нечеловеческие условия блокады: как голод озлоблял, превращал человека в животное, как ещё более ожесточал сознание и разум холод. Академик Дмитрий Лихачёв в своих воспоминаниях «Как мы выжили» писал: «Холод вызывал внутреннее раздражение, как будто человека щекотали изнутри. Щекотка охватывала всё тело, заставляя ворочаться с боку на бок, и при этом думалось только о еде — больше ни о чём».
Самое страшное, что дети стали «бесприютниками» войны. Блокада Ленинграда — это величайший геноцид фашистов против детства, который ни при каких условиях нельзя забыть.
Слушая воспоминания блокадников, читая их дневники, задаёшься вопросом: «Что же это за такое время, когда тысячи девчонок и мальчишек, взрослых, переживших блокаду, не озлобились, не потеряли человечности, стали символами стойкости?»
Ещё учитель рассказывал, как его тётя, которой в период блокады было всего двенадцать лет, выходила к людям, стоявшим в очередях за пайкой хлеба, и играла им на скрипке, чтобы поднять им настроение.
На своём рисунке я как раз и изобразила этот момент. Девочка играет на скрипке, невзирая на то, что в небе кружит немецкий самолёт.
Учитель сказал, что блокада — это время стойких и мужественных. Я бы его поправила: это время сильных.
Главными стали доброта, сострадание, взаимовыручка, мужество. Бабушка говорила: «Забота держит человека, не даёт умереть!» Ещё и вера, что Ленинград не будет никогда фашистским. Это помогло выстоять ленинградцам, выжить, восстановить и залечить раны замечательного Петербурга.
Вечная память всем погибшим в блокаду!

强者的时刻

距离列宁格勒摆脱法西斯封锁八十周年纪念日——这个值得纪念的日子越来越近了！
历史老师经常在课上向我们讲述列宁格勒保卫者的勇气和人性。他总是以罗伯特·罗日杰斯特文斯基的《安魂曲》中的一句话结束："最重要的是记住，而不是忘记……"这是必要的——不是为了死去的人！而是我们需要这个——活着的人！"
我不禁问过："他们是怎么活下去的？"老师沉默了一会儿，叹了口气，平静地回答："就是这个时刻——执着和勇敢！"
关于封锁的文章已经有很多，但只有封锁的幸存者才能更真实、更深刻地讲述他们的经历。
我们的老师收集了封锁幸存者的故事，并将他们的笔记纳入课堂。很多回忆都印入心中。它们有助于恢复时间的景象。这是过去的噩梦，但却无法忘记。十二岁的玛格丽塔·波利亚科娃的回忆给我留下了特别深刻的印象："列宁格勒围攻的早晨在家里几乎总是以同样的方式开始。门房的瓦莉娅阿姨每天黎明前巡视公寓并进来（没有人锁门，以防发生爆炸）。当警报响起时，有能力的居民纷纷跑到街上，以免被埋在废墟下。
瓦莉亚阿姨进来了，用伤了风的嗓子说话：
- 都还活着吗？
- 还活着, - 我为房间里的每个人回答道。
玛格丽塔回忆说，老师总是以点名开始第一堂课。班里的学生一天天地越来越少。有些人因为仍在家里值班而没有来，有些人早上带着罐装水乘雪橇前往奥伯沃德内运河，有些人排队领取面包，有些人早上没有醒来。
玛格丽塔和许多围困中的孩子一样，坚持写日记。它已被保存下来。孩子们日记中简洁、无感情的线条再现了人民的不幸和英雄主义的画面："斯维塔阿姨生了一个女孩。女孩于当晚去世。斯维塔阿姨痛哭了。这是她的第一个孩子，邻居们对她大喊："别哭！"丽达阿姨使用卡片换了食品，一个人吃掉了。邻居们羞辱她没有为孩子们着想，丽达阿姨咆哮和攻击他们了…… 邻居离开了和没有锁房间时候，我偷了一块口粮面包。晚上，安雅阿姨带来了口粮，和我分享。她没有说过我是小偷。"
玛格丽塔讲述了一位因饥饿而精神恍惚的音乐老师的故事，这尤其刺耳："晚上，整个公共公寓里都传来隐约的尖叫声，老妇人甚至嚎叫起来。妈妈吩咐每天早上去维拉姨妈那里，不仅要检查她是否还活着，还要叫她起床。妈妈不断地告诫大家："活动就是我们的生命。逼自己也逼别人！"
从玛格丽塔的故事中，我明白了人们为了生存，为了适应不断的困难，需要内部动员起来。
这是什么——内部动员——甚至是在封锁条件下？听着封锁幸存者的回忆，我意识到，这是一种彼此关怀的态度。一个人只要感觉到有人需要他、有人关心他就活着。
又是玛格丽塔的回忆："维拉阿姨不再对人做出反应，她的目光甚至没有像以前那样在天花板上徘徊。我想起了母亲对我说的"逼自己也逼别人"，并开始对冻僵的薇拉阿姨大喊大叫——那是没有用的。 "我现在就要打你了。"我斩钉截铁地说。 "我不想这样，但我必须让你站起来，"泪水从我的脸颊上流下来。音乐老师对玛格丽塔的话没有反应。她进入了不可逆转的饥饿阶段，一个人无论后来吃多少都会因饥饿而死亡。突然，老妇人的意识恢复了片刻，仿佛突破了道路，意外地看到了光明之路。她用尽全身力气微笑。 薇拉阿姨伸出手，抚摸着我的头。 "让我安静地死去吧。"她低声说道。一分钟后，她的手就永远无力地垂了下来。"
有很多故事描述了封锁期间的非人条件：饥饿如何使人痛苦并把人变成动物，寒冷如何使意识和心智更加僵化。德米特里·利哈切夫院士在他的回忆录《我们如何生存》中写道："寒冷引起内部刺激，就像一个人从内部被挠痒痒一样。全身发痒，迫使我左右翻身，同时我只想着食物，没有别的。"
最糟糕的是，孩子们在战争中变得"无家可归"。列宁格勒围困是纳粹对儿童最严重的种族灭绝，在任何情况下都不能被忘记。
聆听围困幸存者的回忆，阅读他们的日记，你会问这样一个问题："这是一个怎样的时代，成千上万在围困中幸存下来的女孩和男孩，成年人没有变得凶恶，没有失去人性，并且成为毅力的象征？"
老师还讲述了他在封锁期间年仅十二岁的姨妈如何走到排队领取面包配给的人们身边，拉小提琴给他们打气。
在我的画中，我准确地描绘了这一刻。尽管一架德国飞机在天空中盘旋，一个女孩仍在拉小提琴。
老师说了，封锁是一个坚持不懈、勇敢的时间。我纠正他：这是强者的时刻。
主要是要形成善良、同情心、互助和勇气。奶奶说："关照一个人，不让他死！" 还有人相信列宁格勒永远不会成为法西斯。这帮助列宁格勒人生存下来，恢复并治愈了美丽的圣彼得堡的创伤。
永久的怀念所有在围城期间去世的人们！

Tempo dos fortes

Logo vamos celebrar uma data comemorativa — o Octogésimo Aniversário da libertação de Leninegrado do cerco fascista!
Nas aulas, o professor de história muitas vezes falou-nos sobre a coragem e a humanidade dos defensores de Leninegrado. Ele sempre terminava com uma frase do «Requiem» de Robert Rozhdestvensky: «O principal é lembrar, nunca esquecer... «Não são os mortos que disto precisam! São os vivos!»
Eu não me contive a perguntar: «Como eles conseguiram sobreviver a isso?» O professor ficou em silêncio algum tempo, e então, com um suspiro, respondeu baixinho: «Era tempo dos que sabiam resistir e eram corajosos!»
Muito foi escrito sobre o cerco, mas apenas os sobreviventes do Cerco a Leninegrado podem contar a verdade sobre a experiência de uma maneira mais penetrante.
O nosso professor coletava histórias de mulheres de Leninegrado Cercada, ligava as gravações durante as aulas. Muitas das lembranças se afundaram na alma. Elas ajudam a reconstruir a imagem do tempo. É um pesadelo que ficou no passado, mas que não pode ser esquecido. As memórias de Margarida Polyakova, de doze anos, ficaram especialmente impressionantes: «A manhã de Leningrado Cercada na casa começava quase sempre da mesma maneira. A tia Valya, concierge, fazia uma ronda diária pelos apartamentos antes do amanhecer, entrava (ninguém fechava as portas para os casos de bombardeio). Quando as sirenes soavam, aqueles dos habitantes que podiam corriam para fora para não serem enterrados sob as ruínas.
A tia Valya entrava e perguntava com uma voz da resfriada: – Estão todos vivos?!
– Vivos, — respondia eu por todos na sala».
A Margarida lembrou que a professora sempre começava a primeira aula com uma chamada. A cada dia que passou, havia cada vez menos alunos na sala de aula. Um não veio porque ficou de plantão em casa, outro foi de manhã com trenó com frascos para a água até ao canal Obvodnoy, alguém entrou nas filas para conseguir pão, mas havia aqueles que de manhã não acordaram.
A Margarida, como muitas das crianças do cerco, mantinha um diário. Ele foi conservado depois da Guerra. As linhas mesquinhas e sem emoções do diário infantil recriam uma imagem de problemas e heroísmo do povo: «A Tia Sveta deu à luz uma menina. Ela morreu esta noite. A Tia Sveta chorou de tristeza. Era o seu primeiro filho, mas as vizinhas gritavam com ela: «Páre com isto!» A Tia Lida trocou os cartões de alimentação, mas comeu tudo sozinha. Os vizinhos a envergonhavam por não pensar nas crianças, enquanto a Tia Lida rosnava e os atacava... Eu roubei de meus vizinhos, quando eles saíram e não fecharam o quarto, um pedaço da ração de pão e comi. À noite, a Tia Anya trouxe a ração e compartilhou-a comigo. Ela não disse nenhuma palavra sobre que eu era uma ladra».
A história da Margarida sobre uma professora de música, cuja mente ficou turva devido à fome, foi especialmente perfuradora: «À noite, os gritos inarticulados eram ouvidos em todo o apartamento comunal, a velha até uivava. A minha mãe mandou-me visitar a Tia Vera todas as manhãs, não só para ver se estava viva, mas também para fazê-la se levantar. A minha mãe sempre avisou a todos: «O movimento é a nossa vida. Obrigamse a movimentar e fazem os outros se movimentarem!»
A partir das histórias da Margarida, aprendi que as pessoas para sobreviver, para se acostumar com dificuldades constantes precisam de se mobilizar internamente.
O que é isso — mobilização interna — e mesmo em condições de cerco? Ouvindo as memórias das vítimas do Cerco a Leninegrado, percebi que é uma atitude de cuidado para com o outro. Uma pessoa continua viva enquanto sente que alguém precisa dela, que alguém cuida dela.
E novamente as memórias da Margarida: «A Tia Vera parou de responder às pessoas, o seu olhar nem vagava pelo teto como costumava ser. Lembrei-me das palavras da minha mãe — «Obrigue» — e comecei a gritar para com a Tia Vera toda congelada — não adiantava. «Eu vou bater em você agora», — disse eu com firmeza. — Eu não quero isso, mas tenho de fazer você se levantar», — lágrimas correram pelas minhas bochechas.
A professora de música não respondeu às palavras da Margarida. Começou um estágio irreversível da fome, quando a pessoa morre de exaustão, não importa o quanto ela seja alimentada. E, de repente, a mulher idosa recuperou a consciência por um momento, como se tivesse acabado com um caminho e inesperadamente visto uma via até a luz. Sorriu com as últimas forças. «A Tia Vera estendeu a mão e acariciou a minha cabeça. «Deixa-me morrer em silêncio», ela sussurrou. Em um minuto, a sua mão caiu impotente para sempre».
Há muitas histórias que descrevem as condições desumanas do cerco: como a fome amargurou, transformou um ser humano em um animal, como o frio endureceu ainda mais a consciência e a razão. O acadêmico Dmitry Likhachev escreveu em suas memórias «Como sobrevivemos»: «O frio causou irritação interna, como se uma pessoa tivesse cócegas de dentro para fora. As cócegas cobriam todo o corpo, forçando a se virar de lado a lado, enquanto só pensava em comida — nada mais».
O pior é que as crianças se tornaram «desabrigadas» durante a Guerra. O Cerco a Leninegrado é o maior genocídio fascista contra a infância, que em nenhuma circunstância pode ser esquecido.
Ouvindo as memórias das vítimas do Cerco a Leninegrado, lendo os seus diários, pergunta-se: «Como é que era aquele tempo quando milhares de meninas, meninos e adultos, que sobreviveram ao cerco, não ficaram maliciosos, não perderam a sua humanidade, se tornaram símbolos de resiliência?»
O professor também contou como a sua tia, que tinha apenas doze anos durante o cerco, tocava violino para animar as pessoas que estavam nas filas para conseguir rações de pão. No meu desenho, retratei esse momento. A menina toca violino, apesar de um avião alemão circulando no céu.
O professor disse que o cerco é o tempo dos resistentes e corajosos. Eu gostaria de corrigi-lo: aquilo era tempo dos fortes.
A bondade, a compaixão, a assistência mútua e a coragem tornaram-se princípio para eles. A avó dizia: «O cuidado mantém a pessoa viva, não a deixa morrer!» Além disso, a crença de que Leninegrado nunca será sob fascistas. Isso ajudou os habitantes de Leninegrado a sobreviver, restaurar e curar as feridas do maravilhoso São Petersburgo.
Memória eterna a todos os mortos no cerco!

Ленинградский Щелкунчик — кот Елисей

С уверенностью могу сказать, что нет на земле человека, который бы не слышал о принце Щелкунчике, храбро сражавшемся с Крысиным королём. Крысиные полчища были повержены. Но пришло время, когда потомки Крысиного короля снова подняли голову в блокадном Ленинграде и дерзко начали завоёвывать новые территории.
Ленинградским Щелкунчиком суждено было стать легендарному коту Елисею и его собратьям. Все коты милы и беззаботны, когда мир наполнен тишиной и спокойствием, миска полна еды и окружает любовь Человека. И Елисей не был исключением.
Такова была жизнь для братьев наших меньших в Ленинграде. Но с началом войны и блокады всё изменилось. Тяжело приходилось всем живущим в городе: нехватка продовольствия, заболевания, зимняя стужа, постоянные обстрелы. Жизнь в блокадном городе превратилась в ад. Обстановка ухудшилась из-за массового появления грызунов. Эти серые создания распространились по всему городу, сметая остатки еды на своем пути и разнося всякие заразные болезни. Крысы уничтожали всё, что можно погрызть, даже перестали бояться обессиленных людей. И тогда Елисей, как и многие коты, жившие в Ленинграде, встал на защиту не только своего Человека, но и всего города. И на помощь в борьбе с грызунами была призвана армия котов с большой земли. Коты сражались в Ленинграде за каждую корочку хлеба, за сохранение картин в музеях, за жильё человека, за весь город и всех ленинградцев. Елисей, как и все коты, помог людям выжить во время блокады, спасая Ленинград от крыс и мышей.
И никто даже предположить не мог, что помощь котов будет снова востребована в наше время.
Снова гремят взрывы в Донбассе, разрушаются города и сёла, люди остаются без пропитания и жилья. Крысы и мыши опять почувствовали себя королями и захватывают новые территории для жизни.
Коты не могут оставаться в стороне и идут на помощь мирным людям в подвалы и дома. Идут на помощь нашим защитникам в окопы и блиндажи для уничтожения грызунов.
Мы очень благодарны им за их посильную помощь в приближении нашей Победы.
Милые, добрые, ласковые Котейки! Большое Человеческое Спасибо за вашу помощь! Мы ценим ваши усилия в приближении нашей Победы сегодня так же, как ценим и помним кота Елисея, нашего Ленинградского Щелкунчика, и его собратьев, которые спасли город на Неве.

El cascanueces de Leningrado — el gato Elisei

Puedo decirles con total seguridad que no hay ni una sola persona en el mundo que no haya escuchado hablar del príncipe Cascanueces que luchó valientemente contra el Rey de los Ratones. Las tropas de ratones fueron derrotadas. Pero llegó el momento cuando los descendientes del Rey de los Ratones volvieron a levantarse durante el sitio de Leningrado e insolentemente empezaron a conquistar nuevos territorios.
El destino de ser el Cascanueces de Leningrado cayó sobre los frágiles hombros del gato legendario Elisei y sus camaradas gatunos. Todos los gatos son monos y despreocupados cuando el mundo está lleno de silencio y tranquilidad, el cuenco está lleno de comida y su humano los ama. Elisei no fue excepción.
Así era la vida de nuestros amigos gatunos en Leningrado. Pero con el comienzo de la guerra y más aún, con el sitio, todo cambió. Todos los habitantes de la ciudad sufrían: les faltaban alimentos, todos se enfermaban, el frío pegaba duro y constantemente pasaban los bombardeos. La vida en el Leningrado asediado se convirtió en un verdadero infierno. La situación empeoró con la infestación de los roedores. Estas criaturas grises se expandieron por toda la ciudad, devorando los restos de comida en su camino y propagando enfermedades. Los ratones y ratas consumían todo lo que se podía comer, hasta perdieron el miedo a la gente exhausta. Fue entonces cuando el gato Elisei, junto con los otros gatos que habitaban en Leningrado, se pusieron a defender no sólo a sus Humanos, sino a toda la ciudad. Para combatir la infestación, se convocó todo un ejército de gatos. Los gatos peleaban en Leningrado por cada pedazo de pan, por la conservación de los cuadros en múltiples museos, por la vivienda de los humanos, por la ciudad y por todos los habitantes de Leningrado. Elisei, como todos los gatos, ayudó a la gente a sobrevivir el cerco, salvando la ciudad de los ratones y ratas.
Nadie pudo ni pensar que la ayuda de los gatos sería necesaria incluso en nuestros tiempos.
Otra vez las explosiones destruyen Donbass, quedan en ruinas las ciudades y pueblos, la gente se queda sin vivienda ni alimentación. Los ratones y ratas otra vez se sienten reyes y conquistan nuevos territorios para vivir.
Los gatos no se quedan al margen y nuevamente responden la llamada de la gente civil, yendo a los sótanos y a las casas. Ayudan a nuestros defensores en sus trincheras y blindajes para exterminar a los roedores.
Estamos muy agradecidos por su ayuda en acercar nuestra victoria.
¡Queridos, bondadosos, cariñosos gatitos! ¡Gracias de todo corazón por su ayuda! Apreciamos sus esfuerzos en acercar nuestra victoria el día de hoy, tan como lo hizo Elisei, nuestro Cascanueces de Leningrado, y sus camaradas gatunos que salvaron la ciudad del Pedro el Grande.

小猫埃利塞成为列宁格勒胡桃夹子

可以说，世界上没有一个人没听说过胡桃夹子王子，他勇敢地与鼠王作战。鼠群被打败了。但是，鼠王的后代又一次在被围困的列宁格勒昂起了头，大胆地开始征服新的领土。
列宁格勒的胡桃夹子注定要成为传说中的猫埃利塞和他的兄弟们。所有的猫都是可爱的，当世界充满寂静和安宁，碗里盛满食物，被人类的爱包围时，它们就会无忧无虑。埃利塞也不例外。
这就是我们在列宁格勒住的小兄弟们的生活。但随着战争的开始和封锁的实施，一切都变了。生活在城市里的每个人都很艰难：食物短缺、疾病、冬季寒冷、炮火不断。被围困城市的生活变成了地狱。啮齿动物的大量出现使情况更加恶化。这些灰色的生物遍布整个城市，一路上将残余的食物一扫而光，并传播各种传染性疾病。老鼠们摧毁了一切可以咀嚼的东西，甚至不再害怕筋疲力尽的人们。那时，埃利塞像许多生活在列宁格勒的猫一样，挺身而出，不仅保卫了自己的主人，也保卫了整个城市。为了帮助打击啮齿动物，一支来自大地上的猫大军应召而来。猫在列宁格勒为每一块面包皮而战，为保护博物馆里的绘画而战，为人类的庇护所而战，为整座城市和所有列宁格勒人而战。埃利塞和所有的猫一样，在封锁期间帮助人们生存，使列宁格勒免遭鼠害。
甚至没有人会想到，在我们这个时代会再次需要猫的帮助。
顿巴斯再次响起爆炸声，城镇和村庄被摧毁，人们失去了食物和住所。老鼠们再次觉得自己是国王，并为生活占领了新的领地。
猫不能置身事外，它们要去帮助地下室和房屋里的和平居民。它们在战壕和壕沟里帮助我们的保卫者消灭啮齿动物。
我们非常感谢它们帮助我们走向胜利。
可爱、善良、多情的小猫咪们！非常感谢你们的帮助！我们感谢你们的努力，使我们今天的胜利更近一步，就像我们感谢和怀念我们的列宁格勒胡桃夹子猫 "埃利塞 "和它的同伴们一样，它们拯救了涅瓦河畔的城市。

На наших знамёнах начертано слово «Победа!»

Блокада Ленинграда является сложным и печальным событием для нашей страны. Это событие, которое никто не сможет забыть.
Было снято огромное количество фильмов, написано множество стихов и песен, которые посвящены Великой Отечественной войне. Также память о победе в войне увековечена в архитектуре. Было установлено много памятников в честь солдат и простого народа, жившего в то время. Много улиц, школ и музеев названо в честь известных героев войны.
Всех коснулась война. Нет ни одной семьи, которая не пострадала от её событий. В то время люди боролись и страдали. От их труда зависел исход войны. На фронт шли люди разных возрастов: от молодых до стариков. Они шли в надежде защитить свою Родину.
Сегодня я хочу рассказать о моей бабушке Сахабутдиновой Давзян Тимербаевне, проживавшей в деревне Тюменяк. В семье Сахабутдиновых всегда очень серьёзно относились к воинской службе. Ещё отец моей бабушки Тимербай Кашабутдинов был сначала солдатом в царской России, три года воевал во время Первой мировой войны, а после, когда свершилась Великая Октябрьская революция, он присоединился к Красной армии. А уже моей бабушке Давзян Сахабутдиновой пришлось стать участницей и ветераном одной из самых кровопролитных войн в истории России — Великой Отечественной войны. На фронт ушёл и мой прапрадед, но он не вернулся. Он погиб в битве за Москву.
Моя бабушка родилась 20 марта в 1924 году в селе Тюменяк. После окончания семилетней школы добровольцем бабушка уехала в Ленинград работать на заводе № 77 имени Карла Либкнехта.
В 1941 году началась Великая Отечественная война. Не возвращаясь домой, она добровольцем идёт на фронт работать на заводе № 77 имени Карла Либкнехта. Завод почти полностью переквалифицировался на подготовку боеприпасов. При этом ничего не поставлялось в город извне: Ленинград, наоборот, снабжал своей продукцией центральную часть фронта. В 1942 году ситуация улучшилась, появилась возможность эвакуировать людей по Дороге жизни и доставлять в город хотя бы малые партии еды. А 27 января 1944 года случилось долгожданное счастье — снятие блокады и Ленинградский День Победы.
Наша Родина скорбит о погибших и свято чтит их память. Сотни памятников, тысячи могильных обелисков и плит напоминают новым поколениям о подвигах их отцов, матерей, братьев, дедов, а теперь уже и прадедов, о неисчислимых потерях, понесённых народом во имя Победы.
Масштаб понесённых потерь огромный. Тяжесть жертв безмерна. Но они были не напрасны.
Ради жизни на земле никто не забыт и ничто не забыто.
Я навсегда запомнила слова прабабушки о том, что с войны никто не вернулся, все воевавшие остались там: те, кто погиб, — в земле, а кто остался жив, то мыслями и душой.
Великая Отечественная война — это одно из самых значимых событий в истории России. До сих пор продолжают проводить поисковые экспедиции и изучать места сражений и находят множество скелетов невернувшихся солдат, орудий и других различных вещей, которые использовались во время войны. Историки всего мира изучают и находят новые факты об этом событии. Победа в войне — это гордость для всей страны и её народа.
Со дня окончания Великой Отечественной войны прошло 79 лет, но гордость и память о наших родных, принимавших участие в той страшной войне, будут жить вечно. Мы всегда будем вспоминать про советских солдат, которые не жалели своих жизней, сражаясь за будущее своих родных.
Мы должны помнить о наших героях, которые подарили нам мирное небо над головой. Каждый человек обязан чтить память наших соотечественников, которые участвовали в Великой Отечественной войне. Мы не имеем права забывать, что ценой нашей свободы являются миллионы погибших людей. Они так же, как и мы, хотели прожить счастливую жизнь. Эта ужасная война должна всегда служить уроком будущим поколениям, которые обязаны делать всё возможное, чтобы не допустить возникновения других войн.
Нас двадцать миллионов.
От неизвестных и до знаменитых,
Сразить которых годы не вольны,
Нас двадцать миллионов незабытых,
Убитых, не вернувшихся с войны.
Нет, не исчезли мы в кромешном дыме,
Где путь, как на вершину, был не прям.
Ещё мы жёнам снимся молодыми
И мальчиками снимся матерям.
Расул Гамзатов

The Word "Victory!" is Inscribed on Our Banners

The siege of Leningrad is a complex and tragic event for our country. This is an event that no one can forget.
Numerous films have been shot, many poems and songs have been written dedicated to the Great Patriotic War. The memory of the victory in the war is also immortalized in architecture. Many monuments have been erected in honor of the soldiers and the common people who lived at that time. Many streets, schools and museums have been named after famous war heroes.
Everyone was affected by the war. There is not a single family that didn't suffer from its events. At that time, people were struggling and suffering. The outcome of the war depended on their labor. People of all ages went to the front: from the young to the old. They went in the hope of defending their Motherland.
Today I want to talk about my grandmother Davzyan Timerbayevna Sakhabutdinova who lived in Tyumenyak village. The Sakhabutdinov family always took military service very seriously. My grandmother's father Timerbay Kashabutdinov was initially a soldier in the Tsarist Russia, he fought for three years during the First World War, and later he joined the Red Army after the October Revolution. As for my grandmother Davzyan Sakhabutdinova, she had to become a participant and a veteran of one of the bloodiest wars in the history of Russia — the Great Patriotic War. My great-great-grandfather also went to the front but he never returned. He perished in the battle for Moscow.
My grandmother was born on March 20 in 1924 in Tyumenyak village. She volunteered to go to Leningrad to work at Plant No. 77 named after Karl Liebnecht after completing a seven-year school.
In 1941 the Great Patriotic War began. She voluntarily went to the front to work at Plant No. 77 named after Karl Liebnecht without returning home. The plant was almost completely repurposed to the production of ammunition. During this time nothing was supplied to the city from outside, on the contrary, Leningrad supplied its products to the central part of the front. The situation changed for the better by 1942 and there was an opportunity to evacuate people along the Road life and deliver at least small batches of food to the city. Then, on January 27, 1944 the long-awaited happiness came — the lifting of the siege and Leningrad Victory Day.
Our Motherland mourns the fallen and reveres their memory. Hundreds of monuments, thousands of memorial obelisks and gravestones remind the rising generation of the courage of their fathers, mothers, brothers, grandfathers and now even great-grandfathers, of the uncountable losses suffered by the people in the name of Victory.
The scale of the losses is enormous. The weight of the sacrifices is immeasurable. But they were not in vain.
No one is forgotten, nothing is forgotten for the sake of life on earth.
I will always remember my great-grandmother's words that no one returned from the war, all those who fought remained there: those who perished in the earth, and those who survived with their thoughts and souls.
The Great Patriotic War is one of the most significant events in the history of Russia. Search expeditions continue until the present times, exploring the battlefields and discovering numerous skeletons of soldiers who did not return, artillery pieces and other various items used during the war. Historians from around the world study and find new facts about this event. Victory in the war is a source of pride for the entire country and its people.
It has been 79 years since the end of the Great Patriotic War but the pride and memory of our relatives who participated in that terrible war will live forever. We will always remember the Soviet soldiers who did not spare their lives fighting for the future of their loved ones.
We must remember our heroes who gave us peaceful skies above our heads. Each person is obliged to honor the memory of our compatriots who participated in the Great Patriotic War. We have no right to forget that the price of our freedom is millions of deceased people. They, just like us, wanted to live a happy life. This dreadful war must always serve as a lesson to future generations, who are obliged to do everything possible to prevent the occurrence of other wars.
Twenty million we stand.
From nameless to famed in the land,
Against whom years could not bend,
Twenty million, forever in memory grand,
Fallen, never returning from where we wend.
No, not vanished in the abyss of smoke,
Where the path, like a summit, wasn't plain.
Still appearing to wives as young folk,
And to mothers, as boys once again.
Rasul Gamzatov

我们的旗帜上刻着 "胜利" 的字样。

列宁格勒围困对我国来说是一件困难而悲伤的事件。 这是一件任何人都无法忘记的事件。
拍摄了大量的电影，创作了许多献给伟大卫国战争的诗歌和歌曲。 此外，战争胜利的记忆也在建筑中永垂不朽。 为了纪念当时生活的士兵和普通民众，建立了许多纪念碑。 许多街道、学校和博物馆都以著名的战争英雄命名。
每个人都受到战争的影响。 没有一个家庭没有受到这次事件的影响。 那个时候，人们都在挣扎、受苦。 战争的结果取决于他们的工作。 不同年龄段的人都奔赴前线：从年轻到年长。 他们怀揣着保卫祖国的希望而前行。
今天我想谈谈我的祖母 Sakhabutdinova Davzyan Timerbaevna，她住在 Tyumenak 村。 萨哈布迪诺夫家族一直非常重视服兵役。 我祖母的父亲蒂梅尔拜·卡沙布季诺夫最初是沙皇俄国的一名士兵，在第一次世界大战期间战斗了三年，然后，当伟大的十月革命发生时，他加入了红军。 我的祖母达夫兹扬·萨哈布季诺娃（Davzyan Sakhabutdinova）必须成为俄罗斯历史上最血腥的战争之一——卫国战争的参与者和老兵。 我的曾曾祖父也去了前线，但他没有回来。 他在莫斯科保卫战中阵亡。
我的祖母于 1924 年 3 月 20 日出生在图梅纳克村。 当志愿者从七年制学校毕业后，我的祖母前往列宁格勒在以卡尔·李卜克内西命名的第77号工厂工作。
1941年，卫国战争爆发。 她没有回家，自愿奔赴前线，在以卡尔·李卜克内西命名的77号工厂工作。 该工厂几乎已经完全接受了弹药准备的重新训练。 与此同时，没有从外部向这座城市提供任何东西：相反，列宁格勒向前线的中部地区提供其产品。 1942年，情况有所好转，可以疏散生命之路沿线的人员，并向城市运送至少少量的食物。 而1944年1月27日，期待已久的幸福发生了——封锁解除和列宁格勒胜利日。
我们的祖国哀悼死者并神圣地缅怀他们。 数以百计的纪念碑、数以千计的方尖碑和石板提醒着新一代人，他们的父亲、母亲、兄弟、祖父和现在的曾祖父的功绩，以及人民以胜利之名所遭受的无法估量的损失。
遭受的损失规模是巨大的。 受害者的严重程度是无法估量的。 但他们并没有白费力气。
为了地球上的生命，没有人被遗忘，也没有什么被遗忘。
我永远记得曾祖母说过的一句话：没有人从战争中回来，所有战斗过的人都留在那里：死去的人在地下，活着的人在思想和灵魂中。
伟大的卫国战争是俄罗斯历史上最重大的事件之一。 他们仍然继续进行搜索探险和研究战场，发现了许多未归来的士兵的骸骨、枪支和其他战争期间使用过的各种物品。 世界各地的历史学家正在研究和寻找有关这一事件的新事实。 战争的胜利是整个国家和人民的骄傲。
伟大卫国战争结束已经79年了，但我们那些参加那场可怕战争的亲属的自豪感和记忆将永远存在。 我们将永远记住那些在为亲人的未来而战时不惜牺牲生命的苏联士兵。
我们必须记住我们的英雄，他们给了我们头顶上一片和平的天空。 每个人都有义务纪念参加伟大卫国战争的同胞。 我们无权忘记，我们的自由的代价是数百万人的死亡。 他们和我们一样，都想过上幸福的生活。 这场可怕的战争应该永远成为后代的教训，他们必须尽一切可能防止其他战争的发生。
我们有两千万人
从默默无闻到出名，
岁月无法轻易击败，
我们是两千万不被遗忘的人，
那些没有从战争中返回的人被杀。
不，我们并没有消失在烟雾中，
通往山顶的路并不笔直。
年轻时我们也会出现在老婆的梦里
我们的母亲梦想着男孩。

A palavra «Vitória!» está escrita nos nossos estandartes

O cerco a Leningrado é uma página pesada e triste da história do nosso país. É um período que ninguém jamais conseguirá esquecer.
Foram realizados inúmeros filmes, escritos muitos poemas e canções dedicadas à Grande Guerra Patriótica. Também a memória da Vitória na guerra está consagrada na arquitetura. Muitos monumentos foram erigidos em honra dos soldados e das pessoas civis que viviam naquela altura. Muitas ruas, escolas e museus foram nomeados em honra dos famosos heróis da Guerra.
Todos ficaram afetados pela guerra. Não há uma única família que não tenha sido afetada por ela. Naquela altura, havia muita luta e muito luto. O desfecho da guerra dependia dos esforços das pessoas. Homens e mulheres de diferentes idades foram para a frente de batalha: desde jovens até aos mais velhos, cheios da esperança de defender a sua pátria.
Hoje quero contar a história da minha avó Sakhabutdinova Davzyan Timerbaevna, que vivia na aldeia de Tyumenyak, na República de Bacortostão. A família de Sakhabutdinov levou sempre muito a sério o serviço militar. O pai da minha avó, Timerbai Kashabutdinov, começou por ser soldado na Rússia Tsarista, combateu durante três anos na Primeira Guerra Mundial e, depois, quando ocorreu a Grande Revolução de Outubro, juntou-se ao Exército Vermelho. Já a minha avó Davzyan Sakhabutdinova tinha de participar e se tornou veterana de uma das guerras mais sangrentas da história da Rússia — a Grande Guerra Patriótica. O meu trisavô também foi para a frente de batalha e nunca regressou. Pereceu na batalha de Moscovo.
A minha avó nasceu no dia 20 de março de 1924, na aldeia de Tyumenyak. Depois de terminar os estudos escolares de sete anos, a minha avó foi para Leningrado como voluntária para trabalhar na fábrica n.º 77 «Karl Liebknecht».
Em 1941, a Grande Guerra Patriótica começou. Sem regressar a casa, voluntariou-se para ir para a Frente de batalha operária trabalhando na Fábrica n.º 77 «Karl Liebknecht». A fábrica foi quase totalmente convertida para fazer munições. Nada podia ser fornecido para dentro cidade: Leningrado, pelo contrário, abastecia a parte central da Frente pelos produtos. Em 1942, a situação melhorou, tornou-se possível evacuar as pessoas pela Estrada da Vida e entregar pelo menos pequenos pacotes de comida à cidade. E em 27 de janeiro de 1944, aconteceu a tão esperada felicidade — o levantamento do cerco e o Dia da Vitória em Leningrado.
A nossa Pátria está de luto pelos mortos e honra a memória deles. Centenas de monumentos, milhares de obeliscos e lápides recordam às novas gerações as façanhas dos seus pais, mães, irmãos, avós e agora bisavós, as perdas incalculáveis sofridas pelo povo em nome da Vitória.
A extensão das perdas é enorme. O valor dos sacrifícios é imenso. Mas não foram em vão.
Em nome da própria vida na Terra, ninguém é esquecido e nada é esquecido.
Lembrei-me sempre das palavras da minha bisavó que dizia que ninguém regressava da guerra, todos que lutaram ficaram lá: os que morreram — no solo, e os que ficaram vivos — nos seus pensamentos e na sua alma.
A Grande Guerra Patriótica é um dos acontecimentos mais significativos na história da Rússia. Ainda hoje continuam a ser realizadas expedições de busca e estudos nos locais das batalhas e são encontrados muitos esqueletos de soldados, armas e outros objetos que foram utilizados durante a guerra. Historiadores de todo o mundo estudam e descobrem novos fatos sobre este período. A Vitória na guerra é um orgulho para todo o país e para o seu povo.
79 anos passaram desde o fim da Grande Guerra Patriótica, mas o orgulho e a memória dos nossos familiares que participaram nessa terrível guerra viverão para sempre. Recordaremos sempre os soldados soviéticos que não pouparam as suas vidas a lutar pelo futuro das suas famílias.
Temos de nos lembrar dos heróis que nos presentearam com um céu pacífico sobre as nossas cabeças. Cada pessoa tem a obrigação de honrar a memória dos nossos compatriotas que participaram na Grande Guerra Patriótica. Não temos o direito de esquecer o preço da nossa liberdade: os milhões de mortos. Eles, bem como nós, queriam viver uma vida feliz. Esta guerra terrível deve servir sempre de lição às gerações futuras, que têm a obrigação de fazer todo o possível para evitar outras guerras.
Há vinte milhões de nós
Dos desconhecidos aos famosos,
Os anos não podem fulminar nos,
Vinte milhões de nós lembrados,
Mortos e nunca regressados.
Não, não desaparecemos no fumo,
Onde o caminho para o topo era duro.
Esposas continuam a sonhar com jovens
E as mães sonham com rapazes.
Rasul Gamzatov

Город мужества и славы…

2014 год. Лето. Мне, 6-летней девочке, не совсем понятно, что происходит вокруг. Привычная жизнь маленького шахтёрского городка Донбасса Перевальск изменилась и стала напряжённой, суровой. Не прозвенел 1 сентября Первый звонок для меня и моих ровесников. Учебный год начался только в октябре. В магазинах исчезли продукты, нет воды, света, связи. В доме у нас постоянно открыт погреб. В погребе тёплые вещи, запас воды, топор, свечки. При звуках летящих самолётов бабушка и мама опускают меня в погреб. Днём и ночью стоят сумки с вещами и документами на случай экстренной эвакуации. Самое страшное — обстрелы, от которых дрожат стёкла, распахиваются двери. Даже мы — дети — понимаем значение таких слов, как «блокпост», «ополченцы», «комендантский час». В городе появились люди в военной форме и техника. В школе проходит обучение быстрой и организованной эвакуации. Моему городу, как и другим городам Донбасса, Украина объявила блокаду: экономическую, транспортную, гуманитарную. Началась жизнь под постоянным прицелом.
Позже, читая рассказы о жизни блокадного Ленинграда, я уже понимала, что блокада — это город во вражеском кольце, без поставок продовольствия, медикаментов, товаров — всего, что необходимо для жизнеобеспечения города. И долгих 900 дней Ленинград продолжал жить и бороться. Мои ровесники из последних сил шли в школу и умирали от голода на уроках. Умирали семьями, как семья Тани Савичевой, дневник которой я прочитала. Силой духа ленинградцев можно только восхищаться! И я горжусь, что в истории событий блокадного Ленинграда есть маленькая песчинка причастности моих предков.
Мой прапрадедушка Никита Примеров (отчество неизвестно), рождён в 1870–1875 годах (точных данных нет) в деревне Райда Максатихинского района Калининской области. Перед началом войны переехал к старшим детям в Ленинградскую область, Тосненский район, ст. Поповка. Будучи в преклонном возрасте, прапрадедушка выезжал с женщинами, подростками на сооружение оборонительных объектов, но мог только подносить воду работающим. Во время воздушного налёта он пропал без вести.
Эту историю нашей семьи ни опровергнуть, ни подтвердить документально не удалось. Она передаётся из поколения в поколение нашими родственниками. А в семейном альбоме хранится единственное фото прапрадедушки, которому около 100 лет.
Младший сын прапрадедушки Примеров Арсентий Никитович родился 25 июня 1923 года там же, где и отец. В 1941 году он работал на Кировском заводе, имел рабочую бронь, ему было тогда 18 лет. Станция Поповка, где жил прадедушка, была оккупирована, и его взяли в плен, вывезли на принудительные работы в Австрию. Освобождён в 1945 году, зачислен в рабочий батальон и направлен на восстановление шахт Донбасса. Трудился честно, на совесть. Награждён медалью «За восстановление шахт Донбасса». Умер в 1987 году по профзаболеванию. Живя на Донбассе, прадедушка не терял связь со своей малой родиной — деревней Райда, дорога к которой лежит через Ленинград — город его юности, опалённой войной.
Я не была в Ленинграде, но считаю своим долгом обязательно приехать и прикоснуться к гранитной плите со священными словами Ольги Берггольц: «Никто не забыт, и ничто не забыто», — побывать в музее Кировского завода. В цепочке исторической памяти нашей семьи я — тоненькая связующая нить, которая не должна прерваться.

The City of Courage and Glory…

The year was 2014. It was summer. I was six and could not fully realise what was happening. The life in a mining town of Perevalsk in the Donbass that we had been used to was over. It became tough and harsh. There wasn't a special celebration on the 1st of September, the beginning of the school year, as it had been before. It was only in October that we started school. The shops suddenly became empty, there was no running water, electricity, and telecommunication. The cellar at home was always staying open. Inside there were warm clothes, a water supply, an axe, candles. We had packed several bags with documents and everything necessary for an emergency evacuation. The shellings were the most terrifying thing: they made doors open and window glass tremble. Even children like me now understood words like "checkpoint", "militia" and "curfew". Military equipment and men in uniform entered the town. In school, we practiced a swift and organised evacuation. Like many other towns in the Donbass, my town was under an economic, transport and humanitarian blockade imposed by Ukraine.
Later, when I was reading about life in besieged Leningrad, I understood that blockade meant that a city is surrounded by an enemy who cuts supply of food, medicine, and other goods that are essential for a city to survive. But for 900 days Leningrad didn't seize to live and fight. Children of my age despite being extremely weak went to school and were dying of starvation at their desks. Whole families were dying, like little Tanya Savicheva's family whose diary I read. We can only marvel at the courage of Leningrad's citizens! I am proud that my ancestors put their own little grain in the story of fight in the times of blockade.
My great-great-grandfather Nikita Primerov was born in a small hamlet Rayda some 300 km north of Moscow in 1870–1875 (no accurate data available). Before the war, he moved to his elder children who lived in Popovka to the south of Leningrad. Already in his old age, he was not able to build defenses around the city but he brought water to the women and children at the construction. During one of the bombings he went missing. We could neither refute nor confirm this story with any document. The story has been handed down among our family members. Our family photo album holds the only 100 year old photo of my great-great-grandfather.
His younger son Arsentiy Primerov was born in the same village on June 25, 1945. In 1941, 18 year-old Arsentiy was working at the Kirov machinery plant in Leningrad and as a factory worker he didn't have to go to war. Popovka, where great-grandfather lived, was occupied, he was taken prisoner and sent to Austria as a forced labourer. In 1945, he was freed, enlisted to a worker battalion and sent to the Donbass to rebuild the mines. He was working hard and with honesty. He was awarded the medal "For Rebuilding the Mines of the Donbass". In 1987, he died due to an occupational disease. Living in the Donbass, my great-grandfather didn't lose connection to his native land: Rayda village route to which lies through Leningrad where he spent his war-scorched youth.
I have not been to Leningrad, but I believe it is my duty to come and touch the granite slab at the Piskaryovskoye Memorial Cemetery with the sacred words by Olga Bergholtz: "No one is forgotten, and nothing is forgotten", — to visit the Kirov Plant Museum. In the chain of our family's historical memory, I am a thin connecting link that must not be broken.

勇气与荣耀之城......

2014 年。 夏天。 作为一个6岁的女孩，我不太明白我周围发生了什么。 顿巴斯矿业小镇佩列瓦尔斯克的平常生活发生了变化，变得紧张而严酷。 9 月 1 日的第一声钟声并没有敲响。 学年十月才开始。 商店里的食物消失了，没有水、光，也没有通讯。 我们家的地窖总是开放的。 地窖里有保暖的衣服、水、斧头和蜡烛。 听到飞机飞行的声音，祖母和母亲把我放进地窖。 白天和晚上都有装有物品和文件的袋子，以备紧急疏散之用。 最糟糕的是炮击，震碎了窗户，打开了门。 即使我们——孩子们——也理解"检查站"、"民兵"、"宵禁"等词语的含义。 身着军装、装备齐全的人们出现在城里。 学校提供快速、有组织的疏散培训。 我的城市与顿巴斯的其他城市一样，被乌克兰宣布封锁：经济、交通和人道主义。 生活是在不断的枪声中开始的。
后来，在阅读有关被围困的列宁格勒生活的故事时，我已经了解到，封锁是一座被敌方包围的城市，没有食物、药品、物资的供应——维持城市生命所需的一切。 在长达 900 天的时间里，列宁格勒继续生活和战斗。 我的同龄人拼尽全力去上学，却在课堂上饿死了。 他们在家庭中去世，比如塔尼娅·萨维切娃（Tanya Savicheva）的家人，我读过她的日记。 列宁格勒人的精神力量令人不得不佩服！ 我感到自豪的是，在被围困的列宁格勒事件的历史中，有我祖先的参与的一小粒沙子。
我的曾曾祖父尼基塔·普里莫罗夫（父名不详），1870年至1875年（无确切数据）出生于加里宁州马克萨蒂欣斯基区拉伊达村。 战争开始前，他搬到了列宁格勒地区托斯涅斯基区艺术区的大孩子身边。 波波夫卡。 我的曾曾祖父年老时，带着妇女和青少年去修建防御设施，但只能给工人送水。 他在一次空袭中失踪了。
我们家的这个故事既无法反驳，也无法记录。 它是我们的亲戚一代一代传下来的。 家庭相册里有一张我曾曾祖父的照片，他大约一百岁了。
他的曾曾祖父普里莫罗夫最小的儿子阿森蒂·尼基托维奇于 1923 年 6 月 25 日出生在他父亲的同一个地方。 1941年，他在基洛夫工厂工作，有工作保留，当时18岁。 我曾祖父居住的波波夫卡车站被占领，他被抓获并被带到奥地利进行强制劳动。 1945 年获释，加入劳工营并被派去修复顿巴斯的矿井。 他工作诚实、认真。 荣获"恢复顿巴斯矿山"奖章。 1987年，他因职业病去世。 生活在顿巴斯，我的曾祖父并没有失去与他的小家乡的联系——拉伊达村，通往列宁格勒的道路——列宁格勒是他年轻时生活过的城市，被战争烧焦了。
我没有去过列宁格勒，但我认为我有责任来触摸花岗岩石板，上面写着奥尔加·伯格戈茨的神圣话语："没有人被遗忘，也没有什么被遗忘……"并参观基洛夫工厂博物馆。 在我们家族的历史记忆链条中，我是一根不应该被中断的细细的连接线。

Cidade de coragem e glória…

Ano 2014. Verão. Eu, menina de 6 anos, não sei bem o que está a acontecer ao meu redor. A vida habitual da pequena cidade mineira de Donbass, Perevalsk, mudou e tornou-se tensa e dura. No dia 1 de setembro não houve nenhuma festa do primeiro dia do ano letivo para mim e os meus colegas da escola. O ano letivo só começou em outubro. Não houve comida nas lojas, não havia água, nem luz, nem comunicação. A adega da nossa casa passou a estar sempre aberta. Nela havia roupa quente, água, machado, velas. Ao som de aviões voando, a minha avó e a minha mãe fazem-me descer nesta adega. Dia e noite, estão preparados sacos com as nossas coisas e documentos para tomarmos conosco em caso de evacuação de emergência. O mais terrível é o bombardeio, do qual os vidros tremem, as portas se abrem. Até nós, crianças, entendemos o significado das palavras como «posto de controle», «milícia», «toque de recolher». Pessoas de uniforme e técnica militar apareceram na cidade. A escola oferece treinamento de evacuação rápida e organizada. A Ucrânia declarou um bloqueio à minha cidade e às outras cidades de Donbass, um bloqueio econômico, de transporte, humanitário. Começou uma vida sob mira constante.
Mais tarde, lendo as histórias sobre a vida da Leninegrado cercada, eu já entendia que o cerco significa uma cidade sitiada pelo inimigo, sem suprimentos de alimentos, medicamentos, mercadorias — tudo o que é necessário para o sustento da cidade. E no decorrer dos longos 900 dias Leninegrado continuava a viver e lutar. Os meus colegas tinham ido para a escola e tinham morrido de fome nas aulas. Tinham morrido umas famílias inteiras, como a família de Tanya Savicheva, cujo diário eu li. Pode-se admirar com a força do Espírito de Leninegrado! E estou orgulhosa de que na história da Leninegrado cercada, haja uma pequena contribuição de meus antepassados.
O meu trisavô Nikita Primerov de patronímico desconhecido foi nascido em 1870–1875 sem dados mais exatos, na aldeia de Ráida do distrito de Maksatikha da região de Kalinin. Antes do início da guerra, mudou-se para a casa dos filhos mais velhas da família que moravam na região de Leninegrado, distrito de Tosno, em Popovka. Tendo idade avançada, o meu trisavô com mulheres e adolescentes foi construir as instalações defensivas, mas só podia trazer água para os trabalhadores. Durante um ataque aéreo, ele desapareceu.
Esta história da nossa família não foi refutada nem provada com os documentos. É transmitida de geração em geração pelos nossos parentes. E um álbum de família contém uma única foto do trisavô com cerca de 100 anos.
O filho mais novo do trisavô, Primerov Arsenty Nikitovich, nasceu em 25 de junho de 1923 no mesmo lugar que o seu pai. Em 1941, de 18 anos de idade, ele trabalhava na fábrica Kirov em Leninegrado, e tinha uma reserva da fábrica para continuar a trabalhar sem ser enviado até a frente de batalha. A estação de Popovka, onde viveu o bisavô, foi ocupada pelo inimigo, e ele foi tomado prisioneiro, levado para trabalhos forçados à Áustria. Foi libertado em 1945, alistado no Batalhão Operário e enviado para a restauração das minas de Donbass. Trabalhou honestamente, com consciência. Recebeu a medalha «Pela restauração das minas de Donbass». Morreu em 1987 de uma doença. Vivendo em Donbass, o bisavô não perdeu o contato com sua Terra Nata— a aldeia de Ráida, o caminho para a qual passa por Leninegrado — a cidade da sua juventude, queimada pela guerra.
Eu nunca fui a Leninegrado, mas considero o meu dever vir e tocar a laje de granito com as palavras sagradas de Olga Bergholz: «Ninguém é esquecido, e nada é esquecido», — visitar o Museu da fábrica Kirov. Na cadeia da memória histórica da nossa família eu sou um fio fino de ligação que não deve ser quebrado.

Военная блокада Ленинграда длилась с 8 сентября 1941 года по 27 января 1944 года, блокада продолжалась 872 дня.
К началу блокады в городе находилось недостаточное количество продуктов и топлива, чтобы выдержать длительную осаду. Единственным путём сообщения с Ленинградом оставался маршрут через Ладожское озеро, находившийся в пределах досягаемости артиллерии и авиации осаждающих, а также военно-морских сил противника, действовавших на озере. В результате этого начавшийся в Ленинграде массовый голод, усугублённый особенно суровой первой блокадной зимой, проблемами с отоплением и транспортом, привёл к сотням тысяч смертей среди его жителей.
Отдельного упоминания заслуживает история бегемотицы Красавицы, жившей в Ленинградском зоосаде с 1911 года. Это был второй по величине бегемот в зоопарках мира — очень ценный экземпляр, горячо любимый как служителями зоосада, так и жителями города.
Бегемоту полагалось 36–40 килограммов корма в день. В блокадном Ленинграде Красавица получала 4–6 килограммов овощной и травяной смеси и еще 30 килограммов распаренных опилок для заполнения желудка. Своей жизнью она обязана служительнице Евдокии Ивановне Дашиной. Каждый день она приносила или привозила на саночках 40 вёдер невской воды для заполнения её бассейна, поила её, грела и обязательно обмывала тёплой водой, смазывала кожу камфорным маслом. Ведь от пересыхания кожа бегемота трескается и покрывается «кровавым потом»! Красавица очень боялась обстрелов, и, чтобы бегемотице было легче это пережить, Евдокия Ивановна во время налётов обнимала её, ложась вместе с ней на дно пустого бассейна. Благодаря подвигу Е. И. Дашиной Красавица пережила всю блокаду Ленинграда и дожила до 1951 года!
Летом 1942 года зоосад вновь открыл свои двери для посетителей. Демонстрировалось около 100 животных.
И за это лето зоосад посетило 7400 человек. И это в городе, где людям было тяжело ходить даже не короткое расстояние!
27 января — день, когда Ленинград был полностью освобождён от блокады в 1944 году, — является одним из дней воинской славы России.

Мы помним, мы гордимся!

История Великой Отечественной войны знает немало героических побед советского народа в войне с нацистской Германией. Одна из великих побед — защита «Колыбели Революции» и освобождение блокадного Ленинграда.
С первых дней Великой Отечественной войны немцы, пытаясь захватить город Ленина, окружили его блокадой. 900 героических дней и ночей город не сдавался. Население города оставалось без света, воды и продуктов питания. Осаждённый Ленинград оставался неприступной крепостью для немцев. Город выстоял, выжил и навеки вошёл в историю Великой Отечественной войны как город мужества, стойкости и отваги.
По рассказам моего дедушки, Костенко Юрия Георгиевича, моей прабабушке Раисе Павловне было всего лишь 8 лет, когда началась война. Она — ленинградка. Она пережила все ужасы голода, холода и лишений блокады. В 1943 году, когда открылась Дорога жизни, её, маленькую, пережившую дистрофию, вывезли на «Большую землю» и отправили в Ташкент — в «город хлебный».
Без слёз нельзя было слушать её воспоминания о блокаде Ленинграда.
История Великого Российского Народа — это часть меня. Мы всегда будем помнить эту ужасную войну и Великую Победу наших дедов. Не забудем те страдания и лишения, что пережили наша страна и наш народ во время Великой Отечественной войны.
Честь и слава героям Великой Отечественной войны, всем тем, кто освободил нашу страну и всю Европу от фашистской чумы.
Слава Великому Российскому Народу!
Слава Народу-победителю!

У книг нет времени

Книга Елены Верейской «Три девочки» посвящается годам Великой Отечественной войны и блокадному Ленинграду. Она рассказывает нам о нескольких семьях, которые проживали в одной коммунальной квартире. Вначале их жизнь проходит очень мирно и вполне дружелюбно, но вскоре всё меняется. Начинается война, а вместе с ней приходит долгая блокада, которая беспощадно, как жернова мельницы, перемалывает жизни и судьбы простых людей. Но наши герои, несмотря ни на что, пережили блокаду и при этом не потеряли желание жить.
Прочитав эту книгу, я почувствовала, насколько тяжело было жить в блокадном Ленинграде и насколько сильный был характер у девочек — главных героинь произведения. Их тяга и любовь к жизни заставили меня задуматься о смысле нашего существования. Для чего мы живём? И почему в нашей жизни происходят те или иные события? Сегодняшние реалии показывают беспомощность людей, и с этим я сталкиваюсь всё чаще и чаще. Неужели в этом мире не осталось места для искренности и добра? Ведь людям много не надо. Всего лишь близкий человек, готовый помочь в любую минуту.
Война. Сколько боли в этом слове! Голод, смерть, ужас — и это всё уместилось в коротком слове. От мирной беззаботной жизни не остаётся и следа, лишь воспоминания и надежды, что всё изменится. Но время тянется так долго, и ждать так тяжело. Я никогда не думала, насколько тяжело было людям в блокадном Ленинграде, но после прочтения книги у меня появилось желание узнать больше о том времени и людях, которые пережили эти чудовищные годы. Эта замечательная книга стала флагманом моей личной библиотеки, а её героини стали для меня примером и, можно даже сказать, идеалом стойкости, искренности и верности. Каждый поступок, описанный на страницах повести, заставляет меня остановиться, отложить книгу и обдумать его. Я рисовала в голове картины и представляла себя на месте героинь. Мне кажется, что я даже смогла испытать те чувства и эмоции, которые испытывали девочки в разных ситуациях. Все струны моей души были затронуты этим произведением, словно я побывала в том времени и в том месте.
Меня как читателя очень тронула цитата из текста: «Всё как прежде, только мы уже не прежние, уже не дети, — сказала Катя, — и всё должно теперь пойти по-другому, по-новому». После этих слов я задумалась над тем, что дети, пережившие войну, перестали быть детьми. Потому что жизнь заставляла их совершать такие поступки, которые не смог бы совершить даже взрослый человек. Я задаю себе вопрос: «Готовы ли люди XXI века отдать последний кусок хлеба, чтобы спасти чью-то жизнь?» Всё зависит от обстоятельств, в которых мы оказываемся. Столкнувшись с трудностями или смертельной опасностью, мы многие вещи делаем машинально, не обдумывая, основываясь на опыте и примере. Как будто с нами уже такое случалось и мы точно знаем, что нужно делать. Я уверена, что человек, читающий и думающий, не будет колебаться, когда перед ним будет стоять выбор — хлеб или чья-то жизнь.
Хочется пожелать всем без исключения — читайте правильные книги, думайте и анализируйте свои действия. У книг нет времени. Это доказывает повесть Е. Верейской «Три девочки», которая была написана в далёком 1948 году, а это, только вдумайтесь, 75 лет назад! Но до сих пор она трогает современных читателей своей душевностью и заставляет задуматься. А вам не кажется, что в этом и есть главный смысл этого произведения?

Books Don't Have Time

Elena Vereyskaya's book "Three Girls" is dedicated to the years of the Great Patriotic War and the siege of Leningrad. It tells us about several families who were living in the same communal apartment. At first, their lives are very peaceful and quite friendly, but soon everything changes. The war begins, and with it comes a long siege, which mercilessly, like millstones, grinds the lives and destinies of ordinary people. But our heroes, despite everything, survived the siege and at the same time did not lose the desire to live.
After reading this book, I felt how hard it was to live in besieged Leningrad and how strong was the character of the girls — the main characters of the book. Their craving and love for life made me think about the meaning of our existence. What are we living for? And why do certain events happen in our lives? Today's realities show the helplessness of people, and I am facing this more and more often. Is there really no place left in this world for sincerity and kindness? After all, people don't need much. Just a close person who is ready to help at any moment.
The war. How much pain there is in that word! Hunger, death, horror — and it all fits into a short word. There is no trace of a peaceful carefree life, only memories and hopes that everything will change. But time is dragging on for so long, and it's so hard to wait. I have never thought how hard it was for people in besieged Leningrad, but after reading the book, I had a desire to learn more about that time and the people who survived those monstrous years. This wonderful book has become the flagship of my personal library, and its heroines have become an example for me, I might even say the ideal of perseverance, sincerity and loyalty. Every action described on the pages of the story makes me stop, put down the book and think about it. I was drawing pictures in my head and imagining myself in the place of the heroines. It seems to me that I was even able to experience the feelings and emotions that the girls experienced in different situations. All the strings of my soul were touched by this book, as if I had been to that time and place.
As a reader, I was very touched by a quote from the text: "Everything is as before, only we are no longer the same, we are no longer children, — Katya said, — and everything must now go differently, in a new way". After these words, I thought about the fact that children who had survived the war stopped being children. Because life forced them to do things that even an adult could not do. I ask myself the question: "Are people of the 21st century ready to give up their last piece of bread to save someone's life?" It all depends on the circumstances in which we find ourselves. When faced with difficulties or mortal danger, we do many things automatically, without thinking, based on experience and example. It's like this has happened to us before and we know exactly what to do. I am sure that a person, who is reading and thinking, will not hesitate when he is faced with a choice — bread or someone else's life.
I would like to wish everyone, without exception, to read the right books, think and analyze your actions. Books don't have time. This is proved by the story of E. Vereyskaya "Three Girls", which was written back in 1948, and this, just think about it, was 75 years ago! But until now, it touches modern readers with its sincerity and makes them think about different things. Don't you think that's the main point of this book?

I libri non hanno tempo

Il libro di Elena Verejskaya «Tre ragazze» è dedicato agli anni della Grande Guerra Patriottica e all'assedio di Leningrado. L'autrice ci racconta di diverse famiglie che vivevano in un appartamento comune. All'inizio la loro vita è molto tranquilla e abbastanza amichevole, ma presto tutto cambia. Inizia la guerra e con essa un lungo blocco che, come le macine di un mulino, macina senza pietà le vite e i destini della gente comune. Ma i nostri eroi, nonostante tutto, sopravvivono al blocco e allo stesso tempo non perdono la voglia di vivere.
Dopo aver letto questo libro, ho percepito quanto fosse difficile vivere nella Leningrado assediata e quanto fosse forte il carattere delle ragazze — le eroine principali dell'opera. La loro voglia e il loro amore per la vita mi hanno fatto riflettere sul significato della nostra esistenza. Per cosa viviamo? E perché accadono certi eventi nella nostra vita? La realtà di oggi mostra l'impotenza delle persone, e questo è ciò che incontro sempre più spesso. Non c'è più posto in questo mondo per la sincerità e la gentilezza? Le persone non hanno bisogno di molto. Basta una persona vicina, pronta ad aiutare in qualsiasi momento.
La guerra. Quanto dolore c'è in questa parola! Fame, morte, orrore: tutto si racchiude in una parola breve. Non rimane traccia di una vita serena e spensierata, solo ricordi e speranze che tutto cambi. Ma il tempo si trascina così a lungo ed è così difficile aspettare. Non avevo mai pensato a quanto fosse difficile per la gente nella Leningrado assediata, ma dopo aver letto il libro mi è venuto il desiderio di saperne di più su quel periodo e sulle persone che sono sopravvissute a quegli anni orribili. Questo libro meraviglioso è diventato il fiore all'occhiello della mia biblioteca personale e le sue eroine sono diventate per me un esempio e, si potrebbe dire, un ideale di fermezza, sincerità e lealtà. Ogni azione descritta nelle pagine della storia mi faceva fermare, mettere da parte il libro e riflettere. Ho fatto dei disegni nella mia testa e mi sono immaginata al posto delle eroine. Credo di essere riuscita a provare i sentimenti e le emozioni che le ragazze hanno vissuto nelle diverse situazioni. Tutte le corde della mia anima sono state toccate da quest'opera, come se mi fossi trovata in quel tempo e in quel luogo.
Come lettrice sono stata molto toccata da una citazione del testo: «Tutto è uguale a prima, solo che noi non siamo più le stesse, non siamo più bambine», dice Katya, «e tutto deve andare in modo diverso ora, in modo nuovo». Dopo queste parole ho pensato al fatto che i bambini sopravvissuti alla guerra non erano più bambini. Perché la vita li costringeva a fare cose che nemmeno un adulto avrebbe potuto fare. Mi pongo la domanda: «Le persone del XXI secolo sono pronte ad abbandonare al loro ultimo pezzo di pane per salvare la vita di qualcuno?» Tutto dipende dalle circostanze in cui ci troviamo. Quando ci troviamo di fronte a difficoltà o pericoli mortali, facciamo molte cose automaticamente, senza pensare, basandoci sull'esperienza e sull'esempio. Come se ci fosse già successo e sapessimo esattamente cosa fare. Sono sicuro che una persona che legge e pensa non esiterà di fronte a una scelta: il pane o la vita di qualcuno.
Vorrei augurare a tutti, senza eccezioni, di leggere i libri giusti, pensare e analizzare le proprie azioni. I libri non hanno tempo. Lo dimostra il racconto di E. Verejskaya «Tre ragazze», che è stato scritto nel lontano 1948, e questo, pensateci, 75 anni fa! Ma ancora oggi tocca i lettori moderni con la sua intensità e li fa riflettere. Non credete che questo sia il punto principale di quest'opera?

Les livres n'ont pas de temps

Le livre « Trois filles » d'Elena Vereyskaya est consacré aux années de la Grande Guerre patriotique et au siège de Leningrad. Elle nous raconte l'histoire de plusieurs familles qui vivaient dans un appartement en commun. Au début, leur vie est très paisible et assez amicale, mais bientôt tout change. La guerre commence et s'accompagne d'un long siège qui, comme les meules d'un moulin, mouds impitoyablement la vie et le destin des gens ordinaires. Mais nos héros, malgré tout, ont survécu au siège et n'ont pas perdu le désir de vivre.
Après avoir lu ce livre, j'ai ressenti à quel point il était difficile de vivre dans la ville assiégée de Leningrad et à quel point le caractère des jeunes filles — les principales héroïnes de l'œuvres — était fort. Leur goût et leur amour de la vie m'ont fait réfléchir au sens de notre existence. Pourquoi vivons-nous ? Et pourquoi certains événements se déroulent-ils dans nos vies ? Les réalités d'aujourd'hui montrent l'impuissance des gens, et c'est ce que je rencontre de plus en plus souvent. N'y a-t-il plus de place dans ce monde pour la sincérité et la gentillesse ? Les gens n'ont pas besoin de grand-chose. Tout ce dont ils ont besoin, c'est d'une personne proche qui est prête à les aider à tout moment.
La guerre. Que de souffrance dans ce mot ! La faim, la mort, l'horreur, tout cela tient en un seul mot. Il ne reste plus aucune trace d'une vie paisible et insouciante, seulement des souvenirs et l'espoir que tout va changer. Mais le temps passe et il est si difficile d'attendre. Je n'avais jamais pensé à la dureté de la vie des habitants de Leningrad assiégée, mais après avoir lu ce livre, j'ai eu envie d'en savoir plus sur cette époque et sur les personnes qui ont survécu à ces horribles années. Ce livre merveilleux est devenu le fleuron de ma bibliothèque personnelle, et ses héroïnes sont devenues pour moi un exemple et, on pourrait même dire, un idéal de résistance, de sincérité et de loyauté. Chaque action décrite dans les pages de l'histoire me fait m'arrêter, mettre le livre de côté et y réfléchir. J'ai fait des dessins dans ma tête et je me suis imaginée à la place des héroïnes. Je pense que j'ai même pu ressentir les sentiments et les émotions que les filles ont éprouvés dans différentes situations. Toutes les cordes de mon âme ont été touchées par cette œuvre, comme si j'avais été à cette époque et à cet endroit.
En tant que lectrice, j'ai été très émue par une citation du texte : « Tout est comme avant, sauf que nous ne sommes plus les mêmes, nous ne sommes plus des enfants », a déclaré Katya, « et tout doit maintenant se passer différemment, d'une nouvelle manière ». Après ces mots, j'ai pensé au fait que les enfants qui avaient survécu à la guerre n'étaient plus des enfants. Parce que la vie les obligeait à faire des choses que même un adulte ne pouvait pas faire. Je me pose la question: Sont les gens du XXIe siècle prêts à donner leur dernier morceau de pain pour sauver la vie de quelqu'un ? Tout dépend des circonstances dans lesquelles nous nous trouvons. Face à des difficultés ou à un danger mortel, nous faisons beaucoup de choses automatiquement, sans réfléchir, en nous basant sur l'expérience et l'exemple. Comme si cela nous était déjà arrivé et que nous savions exactement quoi faire. Je suis sûr qu'une personne qui lit et réfléchit n'hésitera pas lorsqu'elle sera confrontée au choix de son pain ou de la vie de quelqu'un d'autre.
Je voudrais souhaiter à tout le monde, sans exception, de lire les bons livres, de réfléchir et d'analyser ses actions. Les livres n'ont pas de temps. C'est ce que prouve l'histoire d'E. Vereyskaya « Trois filles », qui a été écrite dans la lointaine année 1948, et, pensez-y, il y a 75 ans ! Mais elle touche encore les lecteurs d'aujourd'hui par sa force d'âme et les fait réfléchir. Ne pensez-vous pas que c'est là l'essentiel de cette œuvre ?

Красавица

Тусклый месяц светит в небольшое оконце. Мороз разукрасил стёкла. Окно чуть приоткрыто, и легкий ветерок едва колышет белоснежную накрахмаленную занавеску.
На плите вскипел чайник. Статная, седовласая, серьёзная женщина хлопочет на кухне. Это Евдокия Дашина.
А за небольшим кругленьким столом сидит курносая рыжая девчонка лет семи, тыкает пальчиком в заснеженное оконце и поглядывает на бабушку.
– Бабушка Дуня, ты никогда мне не рассказывала о себе. Ведь ты пережила блокаду. Расскажи о своей юности!
– Да и не было у меня этой юности, Алёна, что рассказывать? Всё забрала война.
– Ты совершила подвиг?! — затаив дыхание, спросила девочка.
– Да какой подвиг, внученька, я же не воевала, — махнула рукой Евдокия.
– А чем же ты занималась?
– В Зоосаде работала.
– Ой, как интересно! — вскрикнула девчонка. — А мишки белые там были?
– В 41-м году ценных зверей эвакуировали в Казань. Туда поехали белые медведи, носороги, зебры, горные козлы и многие другие. Как же мы ждали после войны их возвращения! Но, увы, звери к нам так и не вернулись.
– А как же хищники, бабуль?
– А хищников пришлось убить, — со вздохом ответила Евдокия.
– Да как же так, бабуль! За что же? Жалко же их! — завозмущалась Алёнка.
– А как же не жалко? Жалко. А ты подумай, что бы было, если бы рядом упала бомба, разорвало бы их клетки и голодные хищники оказались на свободе.
– Ох, бабуленька, тяжело как… — смахнула слезу Алёнка.
– У нас остались грызуны, медвежата, лисята, птицы, обезьяны, серна и два гиганта — слониха Бетти и бегемот Красавица.
– Мартышки остались, ура! Они ведь такие умные! Наверное, они боялись взрывов?
– И не спрашивай! Сложнее всего им было! Как слышат громкие звуки, начинают метаться по клеткам да кричать. А ночью, с 9 на 10 сентября 41-го года, двухсоткилограммовая бомба упала рядом с обезьянником. Здание их было разрушено, часть обезьян были ранены и убиты, а остальные сидели молча, дрожали и ни на что больше не реагировали. Так горько переживали то, что случилось.
– Как люди… — шёпотом протянула внучка.
– Да, Алёнка! И животным досталось тогда!
– А за кем ты ухаживала, бабушка?
– Всю войну я ухаживала за нашей местной любимицей — бегемотихой Красавицей. Ещё мой папа её знал. Она появилась в Зоосаде в 1911 году, трёхлетней малышкой. А потом и я стала заходить к ней и ухаживать. Ох, и нелёгкое это было дело! Красавица весила больше двух тонн. Попробуй-ка её прокорми, когда на людей выделялось 125 грамм хлеба в день, а Зоосаду только с весны 42-го город стал немного помогать, а до этого чем же нам их было кормить?
– И чем же кормили, бабуль? — шёпотом спросила любознательная девчонка.
– Ежедневно долго распаривали 30 килограммов опилок, добавляли туда немного овощей, травы, крошек хлеба… Но проблема была не только в том, чтобы её прокормить. Тело бегемота не может жить без воды. Кожа сохнет и покрывается болезненными кровавыми ранами. А в Зоосаде водопровод не работал и бассейн был пуст.
– Как интересно… — затаив дыхание, прощебетала Алёнка.
– Это сейчас слушать тебе интересно, а тогда я не знала, как помочь ей. И, чтобы облегчить страдания моей подопечной, я брала саночки, ставила на них бочку и отправлялась на Неву за водой. 40 вёдер входило в бочку, я её привозила, мы грели воду, и дважды в день я обтирала бегемотиху водой, а потом ещё смазывала камфорным маслом или тюленьим жиром.
– Бабушка Дуня, а бегемотиха тебя понимала?
– Конечно, Алёнка! Зоосад рядом с Невой и Петропавловской крепостью, его постоянно бомбили… Как услышит взрывы Красавица, уходит на дно своего пустого бассейна, ложится на землю и трясётся вся от страха. Некуда ей, бедной, было прятаться. А я иду к ней и ложусь рядом. Обниму её, родимую, глажу спинку и шепчу на ушко: «Потерпи, девочка моя. Не бойся. Я с тобой. Всё–всё у нас будет хорошо, вот увидишь! Победим мы фашистов проклятых! Верь мне! Вот починят водопровод — будет у тебя опять свой бассейн. А как кончится война, самой вкусной морковки да капустки для тебя соберу… Только потерпи, родненькая, будем жить ещё лучше прежнего!» Так и успокаивалась бегемотиха. Да и мне становилось легче… А летом 42-го года мы в Зоосаде с сотрудниками посадили картофель, морковь, свёклу, репу, брюкву, капусту. На зиму засаливали. Так голод легче было пережить. Много работы было: за зверями следить, за огородом, да и территорию убирали своими силами. Так и пережили войну!
– Ой, бабушка Дунечка, какая ты у меня!
– Какая?
– Настоящий герой!
– Каждый был тогда героем, внученька. Не выстояли бы мы победу без этого. В комнате наступила тишина. Алёнка смотрела в окно и вытирала мокрые от слёз щёки.
– Давай чай пить, Алёнка, хватит шмыгать носом! — решила прервать тишину Евдокия Ивановна.
– Спасибо тебе, бабушка! — Алёнка крепко обняла бабушку, шмыгнув носом, а потом потянулась к сахарному пирогу с брусникой, уж очень вкусно пекла бабушка Дуня, да и чай уже ждал на столе.

《美女》

昏暗的月光透过一扇小窗。霜在窗上画出了花纹。
窗户微微敞开，轻风拂过白色的窗帘。
灶台上的水壶沸腾着。一位身材端庄、头发花白、神情严肃的妇女正在厨房里忙碌着。这就是叶夫多娅·达希娜（Evdokia Dashina）。
而小圆桌边坐着一个鼻子尖尖的红发女孩，大约七岁，正用手指戳着白雪皑皑的窗户，看着她的祖母。
"杜尼亚奶奶，你从没跟我说过你的事。你在封锁中幸存了下来 跟我说说你的青春吧。"
"我没有青春，阿廖娜，我能告诉你什么呢？战争夺走了一切。" "你做过什么壮举吗？" 女孩叹了口气来问。"什么壮举，孙女，我没打过仗。" 叶夫多基娅摆摆手。
"那你做了什么？" "我在动物园工作。"
"哦，真有趣！" 女孩尖叫道。"那里有白熊吗？"
"1941 年，珍贵动物被疏散到喀山。北极熊、犀牛、斑马、山羊和许多其他动物都去了那里。我们多么期待它们在战后归来！但遗憾的是，这些动物再也没有回到我们身。"
"天敌怎么办，奶奶？" "天敌必须被杀死。" 叶夫多吉娅叹息着回答。"怎么会这样，奶奶！为什么？它们太可怜了！" 阿廖娜愤愤不平。"你怎么能不可怜他们呢？可怜，想想看，如果炸弹落在附近，炸毁了它们的笼子，饥饿的食肉动物们就自由了，那会发生什么呢？" "哦，奶奶，这很难......" 阿廖娜拂去了一滴眼泪。"我们还有啮齿动物、熊、狐狸、鸟、猴子、麂子和两个庞然大物--大象贝蒂和河马美人。"
"还剩下猴子，耶！它们真聪明，不是吗？我猜它们是害怕爆炸吧？" "别问了！它们的日子最难过了！一听到巨响，它们就在笼子里乱跑乱叫。1941 年 9 月 9 日至 10 日晚上，一枚重达两百公斤的炸弹落在猴舍附近。猴舍被炸毁了，一些猴子受伤或死亡，剩下的猴子静静地坐着，浑身发抖，对任何事情都没有反应。它们如此痛苦地经历着所发生的一切。" "像人一样......" 孙女低声说。
"是的，阿廖娜！那时，动物都很痛苦！" "你照顾过谁呢，奶奶？" "整个战争期间，我都在照顾我们当地最喜欢的河马《美女》。我爸爸认识她，她1911年来到动物园时还是个三岁的婴儿。然后我就开始照顾她，工作很辛苦。美女鱼重达两吨多。人们每天只能吃 125 克面包，而市政府从1942 年春天才开始帮助动物园，在此之前，我们能用什么来喂养它呢？"
"奶奶，你们给它们吃了什么？- 好奇的女孩小声问道。" "他们每天蒸 30 公斤的锯末，蒸了很久，还加了一些蔬菜、青草、面包屑......但问题不仅仅是喂饱她。河马的身体离不开水。它的皮肤会干枯，长出又痛又血的疮。而动物园的供水系统坏了，水池也空了。"
"真有趣......" 阿廖娜叹了口气说。
"现在你说真有意思，可那时我不知道该怎么帮她。为了减轻被监护人的痛苦，我拉上雪橇，雪橇上放木桶，去涅瓦河取水。我把 40 个水桶放进桶里，然后把桶提来，把水烧热，每天两次用水给河马擦身，然后涂上樟脑油或海豹油。"
"杜尼亚奶奶，河马听得懂您的话吗？" "当然是，阿廖娜！动物园靠近涅瓦河和彼得保罗要塞，经常遭到轰炸......贝儿一听到爆炸声，就会跑到空荡荡的池底，趴在地上，吓得浑身发抖。她无处可躲，真可怜 我走到她身边，躺在她身边。我拥抱亲爱的她，抚摸她的背，在她耳边轻声说：'耐心点，我的孩子。不要害怕。我和你在一起。一切都会好起来的，你会看到的！我们会打败该死的法西斯！相信我，等他们修好了供水系统，你就又有自己的游泳池了。战争结束后，我还会为你收集最美味的胡萝卜和卷心菜......亲爱的，忍耐一下，我们会过上比以前更好的生活！' 于是河马安静了下来 42 年夏天，我们在动物园里种下了土豆、胡萝卜、甜菜根、萝卜、芜菁甘蓝和卷心菜。我们用盐腌起来过冬。这样就更容易度过饥荒。我们做了大量的工作：照顾动物、菜园，而且我们还自己动手打扫卫生。我们就是这样熬过战争的！"
"哦，杜尼亚奶奶，您真是个了不起的女人！" "那是什么样的人？" "一个真正的英雄！" "真正的英雄……那时每个人都是英雄，孙女。没有他，我们不可能赢。"
房间里一片寂静。阿廖娜望着窗外，擦了擦被泪水打湿的脸颊。
"喝茶吧，阿廖娜，别吸鼻子了！" 叶夫多吉娅·伊万诺夫娜决定打破沉默。
"谢谢您，奶奶！" 阿廖娜紧紧地抱着奶奶，吸了吸鼻子，然后伸手去拿越橘糖蛋糕，因为她奶奶邓娅烤的蛋糕非常好吃，茶已经在桌子上等着了。

Belle

La lune obscure brille à travers une petite fenêtre. Le givre a coloré les vitres.
La fenêtre est entrouverte, et une légère brise effleure à peine le rideau blanc amidonné.
La bouilloire bouillonne sur la cuisinière. Une femme majestueuse, aux cheveux grisonnants, sérieuse, s'affaire dans la cuisine. C'est Evdokia Dachina.
Une fillette d'environ sept ans, au nez retroussé et aux cheveux roux, est assise à une petite table ronde. Elle pointe son doigt vers la fenêtre enneigée et regarde sa grand-mère. – Mamie Dounia, tu ne m'as jamais parlé de toi. Tu as survécu au siège. Parle-moi de ta jeunesse!
– Je n'ai pas eu de jeunesse, Alyona, que puis-je te dire? La guerre a tout emporté.
– Tu as réalisé un exploit ?! — demanda la jeune fille à bout de souffle. – Quel exploit, ma petite, je ne me suis pas battue, — fit-elle d'un geste de la main.
– Mais que faisais-tu ?
– Je travaillais au Zoo à Leningrad.
– C'est tellement intéressant ! — la fillette s'est récriée. — Il y avaient des ours polaires ?
– En 1941, les animaux précieux ont été évacués à Kazan. Des ours polaires, des rhinocéros, des zèbres, des chèvres de montagne et bien d'autres y ont été transportés. Nous attendions autant leur retour après la guerre ! Mais, malheureusement, les animaux ne nous sont jamais revenus. – Mamie, et les carnivores ?
– On a dû tuer tous les animaux carnivores, répondit Evdokia en soupirant.
– Mais pourquoi, mamie ?! Pour quelle raison ? Est-ce que vous n'avez pas eu pitié d'eux ? — Alyonka s'est indignée.
– Mais comment ne pas avoir pitié ? Bien sûr, c'était triste. Mais imagine ce qui se passerait si une bombe tombait à proximité, éclatant leurs cages et laissant les prédateurs affamés en liberté.
– Oh, mamie, c'est tellement dur ... — Alyonka essuya une larme.
– Il nous restait des rongeurs, des oursons, des renardeaux, des oiseaux, des singes, une gazelle et deux nos géants : une éléphante Betty et une hippopotame Belle.
– Les singes sont restés, hourra ! Ils sont si intelligents ! J'imagine qu'ils avaient peur des explosions ?
– Et comment ! Pour eux c'était le plus difficile même ! Dès qu'ils entendaient des bruits forts, ils se mettaient à se précipiter dans les cages en criant. Et la nuit du neuf au dix septembre de 1941, une bombe de deux cents kilogrammes est tombée près de la cage des singes. Leur bâtiment a été détruit, certains singes ont été blessés ou morts, et les autres restaient assis en silence, tremblant et ne réagissant plus à rien. Ils ont tellement souffert de ce qui s'est passé.
– Comme les humains ... — murmura la petite-fille.
– Oui, Alyonka ! Les animaux ont aussi souffert de cette guerre ! – Prenais-tu soin de quelqu'un parmi eux, mamie ?
– Pendant toute la guerre, je prenais soin de notre chère hippopotame, la favori locale, Belle. Même mon père la connaissait à l'époque. Elle est arrivée à notre zoo en 1911, à l'âge de trois ans. Et ensuite, je suis venue la voir et m'en occuper. Oh, ce n'était pas une mince affaire ! Belle pesait plus de deux tonnes. Essaye de la nourrir quand les gens n'avaient que 125 grammes de pain par jour, et que le zoo n'a reçu de l'aide de la ville qu'à partir du printemps 1942. Avant cela, comment pourrions-nous nourrir les animaux ?
– Et comment les nourrissiez-vous, mamie ? — demanda la fille curieuse à voix basse.
– Chaque jour, nous trempions 30 kilogrammes de copeaux de bois, y ajoutions un peu de légumes, d'herbe, de miettes de pain ... Mais le problème n'était pas seulement de la nourrir. Le corps de l'hippopotame ne peut pas vivre sans eau. Sa peau se dessèche et se couvre de blessures sanglantes douloureuses. Et le zoo n'avait pas d'eau courante, et la piscine était vide.
– Si intéressant ... — murmura Alyona en retenant son souffle.
– C'est intéressant à écouter maintenant, mais à l'époque je ne savais pas comment l'aider. Pour soulager la souffrance de ma protégée, je prenais un traîneau, mettais un tonneau dessus et allais sur la Neva pour prendre de l'eau. Il fallait 40 seaux pour remplir ce tonneau. Je le ramenais, nous chauffions l'eau, et deux fois par jour j'essuyais l'hippopotame avec de l'eau, puis je l'enduisais de camphre ou de graisse de phoque.
– Mamie Dounia, et l'hippopotame te comprenait-elle ?
– Bien sûr, Alyonka ! Le zoo est situé près de la Néva et de la forteresse Pierre-et-Paul, il était constamment bombardé ... Quand Belle entendait les explosions, elle allait au fond de sa piscine vide, se couchait par terre et tremblait de peur. Ma pauvre n'avait nulle part où se cacher. Alors je m'approchais d'elle et je me couchais à côté. Je la prenais dans mes bras, je lui caressais le dos et je lui chuchotais à l'oreille : « Patience, ma petite fille. Ne crains rien. Je suis là avec toi. Tout va bien se passer, tu verras ! Nous vaincrons les maudits fascistes ! Croismoi ! Quand les canalisations seront réparées, tu auras à nouveau ta piscine pleine d'eau. Et quand la guerre est finie, je te ramasserai les carottes et les choux les plus savoureux ... Mais patience, ma chère, nous vivrons encore mieux qu'avant ! » C'est ainsi que l'hippopotame se calmait. Et moi aussi, je me sentais mieux ... Et en été de 1942, nous avons planté des pommes de terre, des carottes, des betteraves, des navets, des rutabagas, du chou au zoo avec mes collègues. Nous en conservions pour l'hiver. Cela nous aidait à supporter la faim. On avait beaucoup de travail : nous devions s'occuper des animaux, potager, entretenir le territoire nous-mêmes. C'est ainsi que nous avons survécu à cette guerre !
– Oh, ma chère mamie Dounetchka, tu es incroyable !
– En quoi suis-je incroyable ?
– Tu es une vraie héroïne !
– Tout le monde était un héros à cette époque, ma petite. Autrement, nous n'aurions pas pu remporter la victoire. Le silence tomba dans la chambre. Alyonka regardait par la fenêtre et essuyait ses joues mouillées par les larmes.
– Allons prendre du thé, Alyonka, assez de choses tristes ! — Evdokia Ivanovna décida de rompre le silence.
– Merci, mamie ! — Alyonka serra fort sa grand-mère dans ses bras, et puis elle se dirigea vers le gâteau aux airelles et au sucre, que grand-mère Dounia avait fait avec tant de talent. Le thé attendait déjà sur la table.

Блокадный хлеб

История нашей многовековой страны хранит в себе различные события. Одно из них — блокада Ленинграда во время Великой Отечественной войны. Этот страшный и незабываемый период блокадного города унёс с собой жизни ни в чём не повинных людей. Прошло уже 80 лет со дня полного снятия блокады, но мы до сих пор помним мужественность и самоотверженность людей, которые сумели выстоять в то нелёгкое время.
В дни блокады тяжело было всем. Все люди переживали нестерпимый голод, суровые морозы, гибель самых родных и близких людей и другие ужасы военного времени. Не каждый взрослый мог вынести эти мучения, не говоря уже о детях. Чтобы выдержать тот нескончаемый страх и вместе со взрослыми пережить тяжёлое время, им пришлось слишком рано повзрослеть. В свои детские годы они должны были понимать, что происходит, всегда быть готовыми постоять не только за себя, но и за других. Война проверяла их на стойкость.
Много жителей блокадного Ленинграда погибало от голода, так как хлеб выдавали только по карточкам (детям по сто двадцать пять граммов в день). Это было очень мало. Родители, жалея своих детей, отдавали им свою долю. В то ужасное время взрослые заботились о своих детях как могли. Но что если родителей уже не стало или они были не способны помочь? Тогда дети были сами за себя.
В своей работе я изобразила брата и сестру. Прижавшись друг к другу, они пытаются спастись от холода грубым, потрёпанным одеялом. Ища место, где можно передохнуть от бесконечных вражеских бомбардировок, они забежали в полуразрушенное здание. Окна выбиты, на полу множество осколков, о которые можно пораниться. Уставших детей это уже не волновало, главное — они нашли временное убежище. Они зажгли лампу, удачно найденную на полу, и устроились у стены. Девочка быстро заснула, прислонившись к плечу своего брата. Он же взял в руки последний кусочек оставшегося хлеба, глядел на него своими голодными глазами и мечтал, чтобы это ужасное время поскорее закончилось. Он посмотрел на свою продрогшую от холода, худенькую сестричку. Наверное, большую часть кусочка хлеба он отдаст ей, слабенькой и очень родной!
Во время войны дети рано взрослели, оставляя детство далеко позади. Им попросту было некуда деваться. И если ты старший в семье, то должен помогать младшим. Поэтому на старших детей ложилась огромная ответственность за жизнь и безопасность младших братьев и сестёр. Все помогали друг другу и таким образом выживали.
Держащее в страхе всех живущих в Ленинграде людей блокадное время закончилось только спустя 900 дней и ночей. Все, кто пережил тот ужас, никогда не забудут подвиги, полные мужества, железной выдержки и героизма защитников славного Ленинграда. С каждым годом очевидцев тех ужасных дней становится всё меньше, но память человеческая навсегда сохранит в сердцах её потомков, которые отдали свою жизнь за долгожданную победу советского народа в Великой Отечественной войне 1941–1945 годов.

Blockade Bread

The history of our centuries-old country remembers various episodes. One of them is the Siege of Leningrad during the Second World War. This terrible and never-to-be-forgotten period during the siege claimed the lives of innocent people. 80 years have passed since the day when the blockade was completely lifted, but we still remember the courage and selflessness of people who managed to withstand that hard time.
The days of the siege were tough for everyone. All people experienced unbearable hunger, severe frosts, death of their near and dear ones and other horrors of wartime. Not every adult could bear that torment, let alone children. They had to grow up too early to survive that unending fear and to overcome tough times together with the adults. In their childhood years they had to comprehend what was going on and always be prepared to stand up not only for themselves, but also for others. The war became a moment of trial for them.
Many residents of besieged Leningrad perished from hunger, since people could get bread only by ration cards (for children it was one hundred and twenty-five grams per day). This was very little. Parents feeling sorry for their children gave them their share. At that dreadful time adults did their best to take care of their children. But what if parents passed away or were unable to help? Then kids were all on their own.
In my essay I depicted a brother and a sister. They are trying to escape the cold clinging to each other under a rough, tattered blanket. In search of a place to take some rest from endless enemy bombings they ran into a half-ruined building. The windows were blown out, the floor was littered with glass shards on which one could get hurt. Exhausted children didn't care about that anymore, the most important was that they had found a temporary shelter. They lit a lamp they had luckily found on the floor and settled themselves against the wall. The girl fell asleep quickly, leaning against her brother's shoulder. He took the last piece of leftover bread in his hands, looked at it with his hungry eyes, and wished that this terrible time would soon be over. He glanced at his thin little sister who was shivering from cold. Most likely he would give the larger part of bread to her, feeble and so dear!
During the war children matured early leaving childhood far behind. They simply had no other choice. And if you were the eldest in a family, you had to help the younger ones. For this reason, older children bore a great responsibility for life and safety of their younger siblings. Everyone helped each other and survived this way.
The blockade time that kept all people in Leningrad in fear ended only after 900 days and nights. All those who have lived through the horrors will never forget the defenders of glorious Leningrad and their deeds full of bravery, iron endurance and heroism. Every year there are fewer and fewer witnesses of those awful days, but the memories will forever remain in the hearts of descendants of those who gave their lives for the long-awaited victory of the Soviet people in the Second World War of 1941–1945.

封锁面包

俄罗斯的历史上发生过各种各样的事件。其中一个事件就是卫国战争期间的列宁格勒保卫战。这段可怕而难忘的岁月夺走了无辜的生命。军事包围完全解除已经 80 年了，但我们仍然记得人们克服困难的勇气和无私精神。
在军事包围期间，所有人的日子都不好过。所有人都经历了难以忍受的饥饿、严寒、最亲近的人的死亡以及其他战时恐怖。不是每个成年人都能忍受如此恶劣的条件，更不用说孩子们了。孩子们不得不过早地长大，与大人们一起度过那段恐惧而艰难的时光。作为孩子，他们必须了解发生了什么，并时刻准备不仅为自己，也为他人挺身而出。战争考验了他们的韧性。
当时，列宁格勒的许多居民都饿死了，因为面包只能凭卡发放（儿童每天 125 克）。因为食物很少，所以父母们怜悯自己的孩子，把食物分给了他们。在那个可怕的年代，成年人尽其所能地照顾他们的孩子。但是，如果父母去世或无能为力呢？那孩子们就只能靠自己了。
在我的作品中，我描绘了一对兄妹。他们挤在一起，试图用一条粗糙的毯子躲避寒冷。为了躲避敌人无休止的轰炸，他们跑进一栋破旧的楼房，想找个地方休息一下。窗户破了，地板上有许多碎片，可能会受伤。疲惫的孩子们不在乎这些，最重要的是他们找到了一个临时避难所。他们点亮了在地板上找到的一盏灯，然后靠着墙坐了下来。女孩靠在哥哥的肩膀上很快就睡着了。他拿起手中仅剩的最后一块面包，用饥饿的眼睛看着它，希望这段可怕的时光快点结束。他看着瘦弱的妹妹，冻得瑟瑟发抖。他可能会把自己的大部分面包都给她，因为她弱小而又非常亲近！
战争期间，孩子们很早就长大了，把童年远远地抛在了脑后，因为他们别无选择。如果你是家里的老大，就必须帮助弟弟妹妹。因此，年长的孩子对弟弟妹妹的生命和安全负有重大责任。大家互相帮助，才得以幸存下来。
围困列宁格勒的日子让所有生活在列宁格勒的人惶惶不可终日，直到 900 个日日夜夜之后才宣告结束。所有经历过那段恐怖岁月的人都不会忘记光荣的列宁格勒保卫者的勇气、钢铁般的耐力和英雄主义。随着时间的流逝，那些可怕日子的目击者越来越少，但人类的记忆将永远留在后人的心中，他们在 1941-1945 年伟大的卫国战争中为苏联人民期待已久的胜利献出了生命。

Pan en los tiempos del sitio

Nuestro país vio muchísimos acontecimientos históricos. Uno de ellos es el sitio de Leningrado durante la Gran Guerra Patria. Para Leningrado fue un episodio trágico e inolvidable en el cual fallecieron muchos inocentes. Pasaron 80 años después de que levantaron el sitio, pero todavía recordamos y apreciamos la valentía y abnegación de quienes lograron sobrevivir aquellos tiempos crueles.
El sitio era duro para todos: había que aguantar el hambre agotador, los fríos insoportables, la muerte de queridos familiares y amigos y otros horrores de la guerra. Para algunos adultos esa tormenta fue demasiado, y los niños sufrían aún más. Para sobrevivir en aquellos tiempos de terror incesante los niños tuvieron que madurar demasiado temprano. Ya en su infancia tuvieron que entender todo lo que pasaba y siempre estar dispuestos a proteger a sí mismos y a otros. La guerra fue la prueba de su resiliencia.
Muchos habitantes de la ciudad sitiada morían de hambre porque solo con las cartillas de racionamiento uno podría tomar su ración de pan (fue 125 gramos al día para niños). Eso era muy poco. A los padres les daban tanta pena sus hijos que les cedían su ración. En aquellos tiempos terribles los adultos hacían todo lo posible para cuidar a sus criaturas. ¿Pero si los padres habían muerto o no podían ayudar a sus hijos? En este caso los niños tenían que cuidarse a sí mismos.
En mi dibujo se puede ver a dos hermanos. Están sentados juntos tratando de protegerse contra el frío con una manta burda y desgastada. Buscando un lugar para descansar de los bombardeos incesantes, ellos entraron en un edificio casi destruido, con las ventanas rotas y muchísimos pedazos de vidrio en el suelo que podrían causar heridas. Pero a los niños les daba igual: ¡encontraron un refugio improvisado! Encendieron la lámpara que afortunadamente ya estaba en el suelo y se sentaron junto a una pared. Pronto la chica se durmió arrimada al brazo de su hermano. Él tomó el último trocito de pan, lo miraba con los ojos hambrientos y soñaba con que ese tiempo horrible acabara ya. Echó un vistazo a su hermanita, flaca que temblaba del frío. ¡Seguramente, la chica tan vulnerable y tan querida, le dé la mayor parte de este trocito de pan!
Durante la guerra los niños maduraban muy temprano dejando su infancia atrás. Simplemente no tenían otra opción. Y si eres el mayor hijo en tu familia, entonces es tu responsabilidad de ayudar a los menores. Proteger la vida y seguridad de los menores se hizo el deber de los mayores. Todos se apoyaban uno a otro y de este modo sobrevivían.
El sitio aterrador terminó solamente después de 900 días y noches. Todos los supervivientes siempre recordarán los actos de coraje, voluntad y heroísmo de los protectores de la gloriosa ciudad. Cada año se quedan menos testigos de aquellos días terribles, aunque en nuestros corazones siempre habrá un lugar para los verdaderos hijos del pueblo soviético quienes sacrificaron su vida para vencer en la Gran Guerra Patriótica de 1941–1945.

Город великой стойкости и мужества

Да будет наше сумрачное братство
Отрадой мира лучшею навек,
Чтоб даже в будущем по ленинградцам
Равнялся самый смелый человек.
Ольга Берггольц

Великая Отечественная война ворвалась в Советский Союз, нагло разлучила семьи разных народов. Она не обошла стороной и нашу семью. Мой прадед, лейтенант Шукур Хасанов, служил сапёром, прошёл дорогами войны от Донского фронта до Берлина, участвовал в разминировании Рейхстага. За переправу со своим взводом через реку Одер он награждён орденом Отечественной войны II степени, за разминирование Рейхстага — орденом Красной Звезды. За проявленное мужество прадедушка награждён также медалями «За освобождение Варшавы», «За взятие Берлина».
Мои прабабушки в глубоком тылу Узбекистана днём собирали хлопок, бахчевые культуры, а по ночам вязали варежки и тёплые носки для бойцов. Было тяжело. Порой одну лепёшку делили на всю семью. Весь тыл огромной страны сплотился, каждый помогал фронту. Каждый хотел внести свой вклад в победу над завоевателями.
В тяжёлые дни войны большая помощь была жизненно необходима жителям блокадного Ленинграда, окружённого немецкими и финскими войсками с 8 сентября 1941 года. Все пути сообщения были перекрыты, жители Ленинграда оказались полностью отрезанными от страны. Блокада стала настоящим испытанием для города на Неве. Не хватало хлеба, его выдавали всё меньше и меньше: рабочим — 200 граммов, детям и иждивенцам — 125. О других продуктах не было и речи. Город ежедневно подвергался бомбардировкам и артобстрелам. Жители спасались от бомбёжек, прячась в своих неотапливаемых домах. Добраться до бомбоубежища не хватало сил, так как за окном было минус 40. Зима 1941 года в Ленинграде была одним из самых тяжёлых этапов блокады, ведь сюда пришли аномальные морозы и голод. Водопроводы замерзали, люди добывали воду из прорубей и везли её в вёдрах на санках домой. Страшно было ходить по холодным, заснеженным улицам. Уже никто не замечал красоты и величия города-сказки. Люди старались выжить в этом аду.
Одним из символов ленинградской трагедии стал дневник Тани Савичевой. Эта маленькая, хрупкая девочка смогла показать нам страшную картину бедствующего города. Каждый лист её дневника кричит нам о горе. Всего несколько листов, а перед нами — имена близких ей людей, переживания…
А поэтесса Ольга Берггольц стала голосом блокадного Ленинграда. Уже в 1944 году был выпущен её сборник «Ленинград». Она смогла донести и до меня силу страданий и величину горя жителей, оставшихся в блокадном городе.
Ленинград держался из последних сил, этому помогла Дорога жизни — путь по льду, проходивший по замёрзшему озеру Ладога. По нему на грузовых машинах эвакуировали жителей города, в первую очередь — детей, а также доставляли еду. К сожалению, не все из них достигали своей цели. Часто проваливались под лёд и тонули мешки с мукой, картошкой. Проваливались под лёд и тонули машины, в кузове которых были люди. Как страшно! Об этом маршруте знали вражеские войска, поэтому дорога часто подвергалась обстрелам. Даже здесь, на Дороге жизни, жизнь ежеминутно подвергалась опасности. Врагам мало было смертей от голода в городе, они не давали возможности выжить. Разве это не жестоко?
В 1942 году кольцо блокады разжалось, нормы выдачи хлеба стали повышаться, но люди гибли от последствий голода. Они не могли уже вернуться к нормальному питанию, их здоровье было сильно подорвано.
27 января 1944 года блокадное кольцо было прорвано. 872 дня город, которому позже было присвоено звание Героя, наконец-то освободился от страшных оков. С Ленинградом восстановили сухопутную связь. Через несколько недель заработала и железная дорога. В честь снятия блокады над Невой прогремел салют. Оставшиеся в живых ленинградцы были счастливы.
Сегодня о страшных днях блокады напоминают в Санкт-Петербурге памятники и мемориал «Марсово поле». Я не был никогда в этом замечательном городе с трёхвековой историей, но знаю о нём из книг, материалов Интернета и рассказов моей сестры, которая учится в петербургском вузе.
Хочу сказать, что 80 лет назад город не был отдан на растерзание врагу. В этом — огромное величие и несломленный дух народа, доблестной армии, всех тех, кто всё сделал для мира и победы.
Пусть в Санкт-Петербург никогда больше не придёт большая беда!
Пусть никогда войны не терзают нашу планету!

The City of Great Fortitude and Courage

May our shadowy brotherhood
Be the joy of a better age,
So those who survived Leningrad
Would be a standard for the brave.
Olga Berggholz

The Great Patriotic War broke into the Soviet Union and brazenly separated the families of all different peoples. My family wasn't an exception. My great-grandfather, lieutenant Shukur Hasanov, served as a minesweeper, he walked the roads of war from the Front of Don to Berlin and participated in the demining of the Reichstag. He got the Soviet Order Of The Patriotic War (2nd Class) for crossing the Oder River with his squad, and the Order of the Red Star for demining the Reichstag. For his courage, great-grandfather also got the Soviet Medal For the Liberation of Warsaw and Medal For the Capture of Berlin.
My great-grandmothers deep in the home front of Uzbekistan collected cotton and melons for days, and at nights they knitted mittens and warm socks for soldiers. It was hard. Sometimes one lozenge was left for the whole family. The entire nation of a huge country rallied, everyone helped the front. Everyone wanted to contribute to the victory.
During the difficult days of the war, the help was vital for the people of besieged Leningrad, surrounded by German and Finnish troops since the 8th of September 1941. All communication routes were blocked, the people of Leningrad were completely cut off from the country. The siege had become a real test for the city on the Neva River. There was not enough bread, it was given to people in less and less amounts: 200 grams for workers, 125 for children and others. Other food was out of question. The city was bombed and shelled daily. People fled the bombing by hiding in their unheated houses. There was not enough strength to get to the bomb shelter, since it was -40°C outside the window. The winter of 1941 in Leningrad was one of the most difficult periods of the siege because of abnormal frosts and famine. The water pipes froze, people collected water from the ice holes and carried it home in buckets on sleds. It was scary to walk through the cold, snow-covered streets. No one noticed the beauty and grandeur of the fairy-tale city anymore. People tried to survive in this hell.
Tanya Savicheva's diary became one of the symbols of the Leningrad tragedy. This fragile little girl managed to show us a terrible picture of a miserable city. Every page of her diary screams grief. Just a few sheets full of the names of people close to her, and suffering.
And the poet Olga Bergholz became the voice of the besieged Leningrad. Already in 1944, her book of poems "Leningrad" was published. She conveyed the power of suffering and the magnitude of the grief of the residents who remained in the besieged city even to me.
Leningrad held on with the last of its strength, with the help of the Road of Life — a path on ice that passed through the frozen Lake Ladoga. People were evacuated by trucks, primarily children, and food was also delivered. Unfortunately, not all of them achieved their destination. They often fell through the ice and sacks of flour and potatoes sank. Cars with people in the back were falling through the ice and sinking. How scary! Enemy troops knew about this route, so the road was often shelled. Even here, on the Road of Life, life was in danger every minute. The enemies did not enjoy enough deaths from starvation in the city, so they did not give them the opportunity to survive. Isn't that cruel?
In 1942, the siege ring was loosened, bread distribution amounts began to rise, but people died from the effects of starvation. They could not return to a normal diet, their health was severely undermined.
On January 27, 1944, the siege ring was broken. 872 days later, the city, which was later awarded the title of Hero, was finally freed from the terrible shackles. Land communication was restored with Leningrad. A few weeks later, the railway also started working. A firework was launched over the Neva River in honor of the lifting of the blockade. The survivors of Leningrad were happy.
Today, the monuments and the Field of Mars memorial in Saint Petersburg remind of the terrible days of the siege. I have never been to this wonderful city with a threecentury history, but I know about it from books, Internet materials and stories from my sister, who studies at Saint Petersburg State University.
I want to say that 80 years ago the city was not given to the enemy. This is thanks to the greatness and unbroken spirit of the people, the valiant army, and all those who have done everything for peace and victory.
May big tragedy never come to Saint Petersburg again!
May wars never torment our planet!

伟大的坚强性、勇敢精神之城

让我们阴郁的兄弟会
永远当作世界的乐趣，
为了甚至在将来
最勇敢的人向列宁格勒人看齐。
别尔格戈莉茨·奥丽佳

苏联伟大的卫国战争爆发，明火执仗地使不同民族的家人离别。这场战争也没略过我们家。哈萨诺夫·舒库尔，我的外曾祖父，他是中尉，在扫雷部队服役。从苏联顿河战线到德国柏林市，他走了这场战争的路，他参加扫除德国国会大廈的地雷。他因为跟他的工兵排一起渡过奥得河而被授予二级卫国战争勋章，因为参加加扫除德国国会大廈的地雷而被授予苏联红星勋章。我的外曾祖父还因他的英勇行为而被授予"解放华沙"奖章、"攻克柏林"奖章。
苏联乌兹别克斯坦里的大后方，我的曾祖母和外曾祖母白天摘棉花、瓜果类蔬菜，而夜间给战士们编结连指手套和暖和毛袜。当时大家都不容易。有时，我们把一个饼分给全家人吃。苏联这个巨大国家的后方人民 团结起来了，人人都支援前线。每个人都愿意为战胜入侵者作出自己的贡献。
战争的那段艰苦的日子时，列宁格勒封锁圈里的居民需要的是赖以生存的帮助，自1941年9月8日以来，德军同芬军封锁这个城市。德芬两军截断了交通线，列宁格勒居民陷于其城市与苏联其他地区之间联系断裂的情况。对列宁格勒市这座涅瓦河上的城市来说，封锁是真正的困苦经验。城市里的面包不够吃，人们收到的黑面包越来越少，每天一个工人会拿到200克，一个儿童或受养人会拿到125克。拿其他食品来说，拿到这些绝不可能。列宁格勒市天天遭遇轰炸、炮击。为了免受轰炸，列宁格勒居民躲藏在他们的不取暖房子里。人们手软脚软得不能走到防空洞去，因为外面温度是零下40度。1941年的冬天是列宁格勒封锁期间中的最艰难时期之一，因为异常严寒和饥饿到了这座城市里。自来水管结冰了，人们去河流从冰窟窿里取水，然后把这些桶水拉着小雪橇到家里去。走在寒冷的、铺满雪的街道上，让人们害怕。谁都已经不注意到列宁格勒市这座神话之城的美丽与伟大。人们都在这个极大的苦境中挣扎求生。
莎维切娃·塔尼亚日记是列宁格勒封锁之悲剧的象征之一。这个柔弱的小女孩能够让我们看看这座城市过苦日子的一片凄凉的景象。她日记中的每张页都对我们叫喊着说悲哀之事。这本日记只有几张页，但我们眼前呈现她家人的名字与她的感受……
别尔格戈莉茨·奥丽佳，这位女诗人成为列宁格勒封锁之声。她1944年出版"列宁格勒市"诗集。她能够对我表达留下在列宁格勒封锁圈里的居民经受极度的痛苦与极大的悲哀。
列宁格勒居民拼命挣扎，支援他们的是生命之路，这条路就是拉多加湖冰上道路。人们通过这条路开卡车疏散列宁格勒居民，尤其是疏散孩子，并且把食品送到列宁格勒市。可惜的是有的卡车没有达到其目的地。常常一些里面有面粉与土豆的袋子穿过冰面并沉没。卡车车厢上有人们的卡车也穿过冰面并沉没。好可怕！敌军知道这条路线的事，所以这条路经常遭受敌军的射击。即使在这里，在生命之路上，人们的生命也时时刻刻地遭受危险。对敌人来说，列宁格勒市里去世的人们还不够多，敌军不让剩下的人活下去。难道这不是残酷的吗？
1942年，苏军在列宁格勒封锁圈中打开了缺口，城市里的黑面包配给限额开始提升，但是人们因饥饿的后果而死亡。他们已经不能恢复正常饮食制，他们的身体健康受到了严重的损害。
1944年1月27日，苏军冲破列宁格勒封锁圈。经受持续872天的封锁之后，然后被授予英雄城市称号的列宁格勒终于摆脱可怕的束缚。与列宁格勒市的陆上交通线恢复运行。几个星期后，铁路也重新开始运行。为了欢庆列宁格勒封锁冲破，人们在涅瓦河上鸣放了礼炮。列宁格勒市里剩下的活人很幸福。
今天圣彼得堡里的纪念碑与"战神广场"纪念公园使我们想起可怕的列宁格勒封锁日子。我从来没有参观这座拥有300年历史的出色城市，但是从读过的书、看过的网络信息、听过在圣彼得堡大学读书的姐姐讲的故事，我知道很多 关于圣彼得堡的事儿。
我想说的是，80年前，苏联人民不让列宁格勒市被敌人任人宰割。这一点就是苏联人民、英勇的军队以及为和平与胜利做出贡献的所有人之巨大伟大与不败之魂。
让在圣彼得堡里大灾害永远不会再一次发生！
让战争永远不折磨我们的地球！

«Памяти павших будьте достойны!»

Сегодня на уроке литературы мы разбирали тему «Образ Петербурга в романе Ф. М. Достоевского "Преступление и наказание"». Никогда раньше не задумывалась об изнаночной стороне этого удивительного города. Во время поездок к родным он всегда поражал меня своим великолепием и торжественностью: набережные, каналы, разводные мосты, фонтаны, музеи, соборы, театры, белые ночи. Удивительная атмосфера романтики. А сегодня перед глазами изнанка города: пыль, грязь, извёстка, строительные леса, вонь, духота. Пьяные, потерявшие себя люди. Комнаты, напоминающие шкафы, сараи, камеры. Отчуждение и непонимание. Город, где совершаются преступления. Где люди не замечают друг друга и живут по принципу: человек человеку — волк.
Весь остаток дня город не идёт из головы. Неожиданно вспомнились рассказы прадедушки о том времени, когда город был единым (без чёрных и белых сторон), а люди ощущали себя частью одной большой семьи. Начало сороковых. Великая Отечественная. Блокада.
Семья прадедушки (Александра Фёдоровича) большая: 12 детей — четыре сестры и восемь братьев. Две сестры ещё перед войной вышли замуж и переехали в Ленинград (тогда он так назывался).
Мужья ушли на фронт, сёстры остались. Старшая — Анастасия Фёдоровна, бездетная — жила на Васильевском острове в коммуналке, работала на заводе. Младшая — Елена Фёдоровна — на Московском проспекте, с маленьким ребёнком на руках (будущим певцом, артистом Большого театра, а затем Мариинского) — дома. На жизнь зарабатывала шитьём, ребёнка оставить было не с кем. Выехать не удалось. Всю блокаду — в Ленинграде. Выжили чудом.
Война не имеет жалости: из восьми братьев многодетной семьи с фронта вернулись двое, мужья сестёр-ленинградок пропали без вести. Анастасия Фёдоровна умерла в начале девяностых. Елена Фёдоровна вырастила сына, дождалась внучку, умерла на восемьдесят третьем году. Сердце.
Александр Фёдорович вернулся. Любимая семья, трое детей. О себе думать некогда: по заданию партии поднимал колхозы, свято верил в справедливость Сталина. О войне вспоминать не любил. Однажды мне повезло — был вечер семейных воспоминаний.
После ранения, в конце сорок четвёртого, Александр Фёдорович возвращался из госпиталя домой. От сестёр давно не было вестей, решил сделать небольшой крюк — заехать к ним. Сёстры были живы, но очень слабы. В вещмешке у брата были нехитрые гостинцы: хлеб, немного сахара, селёдка и банка тушёнки. Прадедушка говорил, что самым тяжёлым испытанием для него было — давать сёстрам и племяннику по крохотному кусочку хлеба и селёдки. Сестёр из голодовки нужно было выводить постепенно, малыми дозами пищи, иначе всё могло закончиться печально. А для него это было страшнее передовой — не дать голодным еды. В семье было принято делиться последним. Но сейчас работали другие законы — законы выживания.
Это всего маленькая строчка моей семьи в военной летописи. Жители Ленинграда, пережившие блокаду, — герои. Это они своим мужеством передали городу почётное звание. Причём сделали это буднично просто, потому что считали, что по-другому не может быть. В домашнем архиве хранятся письма военных лет. И ни в одном ни строчки жалобы или хвастовства. Бесхитростные вопросы о домашнем хозяйстве, а в подтексте — безграничная любовь.
Сравниваю три образа Петербурга — мне ближе военный, блокадный, без чёрных и белых сторон.
А в голове возникают вопросы: «А я смогла бы как они — радоваться мёрзлой картошке на ужин, варить суп из лебеды, вываривать кожаные ремни и перчатки, внушая себе и причастным к вареву, что это полезнейший бульон? Достойна ли я своей героической семьи? Смогу ли я своею жизнью, своими поступками не опозорить славную фамилию рода, прославить её?»
Где-то там… на подсознании звучат строки поэмы Роберта Рождественского:
Памяти павших будьте достойны!
Вечно достойны!

"Be Worthy of the Memory of the Fallen!"

Today, on the literature lesson, we discussed the topic "The Image of Saint Petersburg in the F. Dostoevsky's Novel "Crime and Punishment". I've never thought about the flipside of this beautiful city before. During family trips it always amazed me with its splendor and solemnity: embankments, canals, drawbridges, fountains, museums, cathedrals, theaters, white nights. A marvelous atmosphere of romance. And today, the flipside of the city was in front of my eyes: dust, dirt, mortar, scaffolding, stench, stuffiness. Drunk, lost people. Rooms resembling cupboards, sheds, cells. Alienation and misunderstanding. The city where crimes are committed. Where people do not notice each other and live according to the principle: man is a wolf to man.
I could not get the city out of my head for the rest of the day. Suddenly, I remembered the stories of my great-grandfather about the time when the city was united (without black and white sides), and people felt like a part of one big family. The beginning of the forties. The Great Patriotic War. The siege.
The family of great-grandfather (Alexander Fedorovich) was large: twelve children including four sisters and eight brothers. Two sisters got married before the war and moved to Leningrad (Saint Petersburg's previous name). The husbands went to the front, the sisters stayed. The eldest, Anastasia Fyodorovna, was childless and lived on Vasilyevsky Island in a communal apartment, worked at a factory. The youngest, Elena Fedorovna, was on Moskovsky Prospekt, raising a little child (a future singer, an artist of the Bolshoi Theater, and then the Mariinsky). She earned her living by sewing, there was no one to leave the child with. It was not possible to leave. She was in Leningrad for the entire siege. They survived by a miracle.
The war had no mercy: only two of the eight brothers of a large family returned from the front, the husbands of the Leningrad sisters went missing. Anastasia Fyodorovna died in the early nineties. Elena Fyodorovna raised her son, waited for her granddaughter, and died at the age of eighty-three. A heart attack.
Alexander Fedorovich returned. Beloved family, three children. There was no time to think about himself: on the instructions of the party, he raised collective farms and firmly believed in the justice of Stalin. He didn't like to remember the war. One day I was lucky — there was an evening of family memories.
After being wounded, at the end of the forty-fourth, Alexander Fedorovich came home from the hospital. He hadn't heard from sisters for a long time, so he decided to make a small detour — stop nearby them. The sisters were alive, but very weak. He had some simple food in his duffel bag: bread, some sugar, herring and a can of stew. Great-grandfather said that the hardest for him was to give his sisters and a nephew a tiny piece of bread and herring. The sisters had to be taken out of the hunger gradually, with small doses of food, otherwise everything could end sadly. And for him it was scarier than the front line — not to give food to the hungry. It was customary in the family to share the latter. But now other rules were working, the rules of survival.
This is just a small line of my family history in the military chronicle. The people of Leningrad who survived the blockade were heroes. It was their courage that gave the city an honorary title. Moreover, they did it simply, because they believed that there could be no other way. Letters from the war years are kept in the home archive. And there's not a line of complaint or bragging in any of them. Only plain questions about the household, and in the subtext — boundless love.
I compare three images of Saint Petersburg, and the military, sieged, without black and white sides, is closer to me.
The following questions arise in my mind: "Would I be able to enjoy frozen potatoes for dinner, cook quinoa soup, boil leather belts and gloves, convincing myself and those who were involved in the brew that it is the most useful broth? Am I worthy of my heroic family? Will I be able with my life, with my actions, not to disgrace the glorious family name and to glorify it?"
Somewhere in my subconscious... the lines of Robert Rozhdestvensky's poem sound:
Be worthy of the memory of the fallen!
Eternally worthy!

«Siate degni della memoria dei caduti!»

Oggi nella nostra lezione di letteratura abbiamo studiato il tema «L'immagine di San Pietroburgo nel romanzo "Delitto e castigo" di F. Dostoevskij». Non avevo mai pensato prima d'ora al lato oscuro di questa straordinaria città. Durante i viaggi dai miei parenti mi ha sempre stupito con il suo splendore e la sua solennità: argini, canali, ponti levatoi, fontane, musei, cattedrali, teatri, notti bianche. Un'incredibile atmosfera di romanticismo. E oggi vedo il lato inferiore della città: polvere, sporcizia, calcare, impalcature, fetore, soffocamento. Gente ubriaca e smarrita. Stanze che assomigliano ad armadi, granai, celle. Alienazione e incomprensione. Una città dove si commettono crimini. Dove le persone non si accorgono l'una dell'altra e vivono secondo il principio: da uomo a uomo è un lupo.
Per il resto della giornata non riesco a togliermi dalla testa la città. All'improvviso mi sono venuti in mente i racconti del mio bisnonno sul tempo in cui la città era unita (senza parti bianche e nere) e la gente si sentiva parte di una grande famiglia. I primi anni Quaranta. La Grande Guerra Patriottica. Il blocco.
La famiglia del bisnonno (Aleksander Fedorovič) era numerosa: 12 figli — quattro sorelle e otto fratelli. Due sorelle si sposarono prima della guerra e si trasferirono a Leningrado (allora si chiamava così). I mariti andarono al fronte, le sorelle rimasero indietro. La maggiore — Anastasia Fedorovna, senza figli — viveva sull'isola Vasilievskij in una stanza comune e lavorava in fabbrica. La più giovane, Elena Fedorovna, era a casa sulla Moskovskij Prospekt, con un bambino piccolo in braccio (futuro cantante, artista del Teatro Bolšoi e poi del Teatro Mariinskij). Si guadagnava da vivere cucendo, non c'era nessuno a cui lasciare il bambino. Era impossibile andarsene. Tutto il blocco — a Leningrado. Siamo sopravvissuti per miracolo.
La guerra non ha pietà: su otto fratelli della numerosa famiglia due sono tornati dal fronte, i mariti delle sorelle di Leningrado erano dispersi. Anastasia Fedorovna morì nei primi anni Novanta. Elena Fedorovna ha cresciuto un figlio, ha aspettato una nipote, è morta nell'ottantatreesimo anno. Cuore.
Aleksander Fedorovič è tornato. L'amata famiglia, tre figli. Non c'era tempo per pensare a se stesso: su incarico del Partito, allevava fattorie collettive, credeva piamente nella giustizia di Stalin. Non gli piaceva ricordare la guerra. Una volta sono stato fortunato: c'è stata una serata di ricordi di famiglia.
Dopo essere stato ferito, alla fine del quarantaquattresimo, Alexander Fedorovich stava tornando a casa dall'ospedale. Non aveva notizie delle sue sorelle da molto tempo, così decise di fare una piccola deviazione: andarle a trovare. Le sorelle erano vive, ma molto deboli. Mio fratello aveva nella sua borsa alcuni doni rudimentali: pane, un po' di zucchero, aringhe e una lattina di stufato. Il mio bisnonno raccontava che la cosa più difficile da fare era dare alle sue sorelle e a suo nipote un pezzetto di pane e aringhe ciascuno. Le sorelle dovevano essere fatte uscire dalla fame gradualmente, con piccole dosi di cibo, altrimenti tutto poteva finire tristemente. E per lui era più terribile del fronte: non dare da mangiare agli affamati. In famiglia era consuetudine condividere l'ultimo. Ma ora erano in gioco altre leggi, quelle della sopravvivenza.
Questa è solo una piccola parte della mia famiglia nella cronaca militare. Gli abitanti di Leningrado sopravvissuti al blocco sono eroi. Sono stati loro, con il loro coraggio, a dare alla città un titolo d'onore. E lo hanno fatto in modo semplice e quotidiano, perché credevano che non potesse essere altrimenti. Nell'archivio di casa ci sono lettere degli anni della guerra. E non una sola riga di lamentele o di vanto. Domande senza arte né parte sulla casa e, nel sottotesto, un amore sconfinato.
Confronto tre immagini di San Pietroburgo — sono più vicina a quella militare, al blocco, senza lati in bianco e nero.
E nella mia testa sorgono domande: «Potrei essere come loro — felice di mangiare patate surgelate per cena, di bollire la zuppa di atreplice, di far bollire cinture e guanti di pelle, suggerendo a me stesso e a coloro che sono coinvolti nell'infusione che si tratta del brodo più utile? Sono degno della mia eroica famiglia? Sarò in grado con la mia vita, con le mie azioni di non disonorare il glorioso nome della famiglia, ma di glorificarlo?»
Da qualche parte lì dentro... nella mente del subconscio, risuonano i versi della poesia di Robert Roždestvenskij:
Sii degno della memoria dei caduti!
Eternamente degno!

«Sejam dignos da memória dos que pereceram!»

Hoje, na nossa aula de literatura, estávamos a estudar o tema «A imagem de São Petersburgo no romance 'Crime e Castigo' de Fiódor Dostoiévski». Nunca antes pensei no lado sombrio desta cidade maravilhosa. Durante as visitas às casas dos meus familiares, sempre me admiravam o seu esplendor e solenidade: barragens, canais, pontes levadiças, fontes, museus, catedrais, teatros, o fenômeno das «noites brancas». Uma atmosfera de romance incrível. E hoje vejo o outro lado da cidade: poeira, sujeira, cal de pintar, andaimes, fedor, ar abafado. Lixadas pessoas bêbadas. Quartos que parecem roupeiros, celeiros, celas. Alienação e incompreensão. Uma cidade onde se cometem crimes. Onde as pessoas não reparam outras e vivem de acordo com o princípio: homo homini lupus est.
Durante o resto do dia, a cidade não sai da minha cabeça. De repente, lembrei-me das histórias do meu bisavô sobre o tempo em que a cidade era unida, sem esta divisão em branco e pretos, e as pessoas se sentiam parte de uma grande família. No início dos anos quarenta. Na Grande Guerra Patriótica. No cerco.
A família do meu bisavô Alexandre era numerosa. Tinha doze filhos: quatro irmãs e oito irmãos. Duas irmãs casaram-se antes da guerra e mudaram para Leningrado (chamava-se assim na altura). Os maridos foram para a frente de batalha, as irmãs ficaram. A mais velha, Anastasia, não tinha filhos. Vivia na Ilha Vasilievsky num apartamento comunal e trabalhava numa fábrica. A mais nova, Helena, vivia na Avenida Moskóvski, com uma criança pequena ao colo (um futuro cantor, artista do Teatro Bolshói e depois do Teatro Mariínski). Ganhava a vida a costurar, não tinha ninguém com quem deixar a criança. Era impossível sair da cidade. Eles tinham de ficar em Leningrado durante todo o cerco. Sobreviveram por milagre.
A guerra não tem piedade: dois dos oito irmãos da numerosa família regressaram da frente, os maridos das irmãs de Leningrado desapareceram. Anastasia morreu no início dos anos noventa. Helena criou um filho, esperou por uma neta, morreu com oitenta e três anos. O coração dela parou.
Alexandre regressou da frente de batalha. Família amada, três filhos. Não teve tempo para pensar em si próprio: por incumbência do Partido, criava quintas colectivas, acreditava piamente na justiça de Estaline. Não gostava de recordar a guerra. Uma vez tive sorte: houve uma noite de reminiscências familiares.
Depois de ter sido ferido, no final de 1944, Alexandre estava a regressar a casa do hospital. Havia muito tempo que não tinha notícias das suas irmãs, pelo que decidiu fazer um pequeno desvio para as visitar. As irmãs estavam vivas, mas muito fracas. No saco de viagem do irmão havia comida simples: pão, um pouco de açúcar, arenque e uma lata de guisado. O bisavô contava que a prova mais difícil para ele era dar às irmãs e ao sobrinho um pedacinho de pão e arenques a cada um. As irmãs tinham de ser tiradas da fome gradualmente, com pequenas doses de comida, caso contrário tudo poderia acabar tristemente. E para ele era mais terrível do que a linha da frente: não dar de comer a quem tinha fome. Na família, era costume partilhar o que restava. Mas naquela altura vigoravam outras leis — as leis da sobrevivência.
Esta é apenas uma pequena linha da minha família nos anais militares. Os habitantes de Leningrado que sobreviveram ao cerco são heróis. Foram eles que, com a sua coragem, deram à cidade o título de honra. E fizeram-no de uma forma simples e quotidiana, porque acreditavam que não podia ser de outra maneira. No arquivo doméstico há cartas dos anos da guerra. E não há uma única linha de reclamação ou de gabarolice. Eram perguntas simples sobre a casa, e no subtexto sentia-se o amor sem limites.
Comparo as três imagens de São Petersburgo. Estou mais próxima da imagem militar, do cerco, sem lados a preto e branco.
E as perguntas surgem na minha mente: «Será que posso ser como eles? Feliz com batatas congeladas para o jantar, a cozinhar sopa de rutabaga, a cozinhar cintos e luvas de cabedal, sugerindo a mim própria e aos envolvidos na preparação que é o caldo mais saudável? Serei digna da minha família heróica? Serei capaz, pela minha vida, pelos meus actos, de não desonrar o glorioso nome da família, mas de o glorificar?»
Algures por aí... no subconsciente, ressoam os versos do poema de Robert Rojdiéstvienski:
Sejam dignos da memória dos que caíram!
Eternamente dignos!

„Des Gedenkens an die Gefallenen seid würdig!"

Heute haben wir im Literaturunterricht das Thema „Das Bild von St. Petersburg in F. Dostojewskis Roman „Schuld und Sühne" betrachtet. Ich habe noch nie wirklich über die dunklen Seiten dieser erstaunlichen Stadt nachgedacht. Während meiner Besuche bei Verwandten ist mir die Stadt immer wieder durch ihre Pracht und Festlichkeit aufgefallen: Uferpromenaden, Kanäle, Zugbrücken, Springbrunnen, Museen, Kathedralen, Theater, weiße Nächte. Eine erstaunliche romantische Atmosphäre. Und heute sehe ich die Schattenseite der Stadt: Staub, Schmutz, Kalkstein, Baugerüste, Schwüle, verbrauchte Luft. Betrunkene, verlorene Menschen. Zimmer, die wie Schränke, Scheunen oder Zellen aussehen. Entfremdung und Unverständnis. Eine Stadt, in der Verbrechen begangen werden, in der die Menschen einander ignorieren und nach dem Prinzip „Der Mensch ist dem Menschen ein Wolf" leben.
Den Rest des Tages dachte ich ständig an die Stadt. Plötzlich erinnerte ich mich an die Geschichten meines Urgroßvaters über die Zeit, als die Stadt vereint (ohne schwarze und weiße Seiten) war und die Menschen sich wie eine große Familie fühlten. Anfang 40er Jahre. Der Zweite Weltkrieg. Die Belagerung.
Die Familie meines Urgroßvaters (Alexander Fjodorowitsch) ist groß: 12 Kinder (vier Schwestern und acht Brüder). Zwei Schwestern heirateten vor dem Krieg und zogen nach Leningrad (so hieß die Stadt damals). Ihre Ehemänner gingen an die Front, die Schwestern blieben. Die Älteste (Anastassia Fjodorowna), kinderlos, lebte auf der Wassiljewski-Insel in einer Wohngemeinschaft und arbeitete in einer Fabrik. Die Jüngste (Jelena Fjodorowna) wohnte am Moskauer Prospekt, mit einem kleinen Kind (einem zukünftigen Sänger, einem Schauspieler des Bolschoi-Theaters und dann des Mariinski-Theaters) zu Hause. Sie verdiente ihren Lebensunterhalt mit Näharbeiten und hatte niemanden, der sich um das Kind kümmern konnte. Sie konnte nicht weggehen. Während der gesamten Belagerung blieben sie in Leningrad, kaum dem Tod entronnen.
Der Krieg war unbarmherzig. Zwei der acht Brüder der kinderreichen Familie kehrten von der Front zurück, die Ehemänner der Schwestern aus Leningrad galten als vermisst. Anastassia Fjodorowna starb in den frühen neunziger Jahren. Jelena Fjodorowna erzog den Sohn, bekam eine Enkelin und starb im Alter von dreiundachtzig Jahren. Das Herz.
Alexander Fjodorowitsch kehrte zurück. Er hatte eine geliebte Familie, drei Kinder. Er hatte keine Zeit, über sich selbst nachzudenken. Er leitete Kolchosen im Auftrag der Partei und glaubte fest an Stalins Gerechtigkeit. Er sprach nicht gerne über den Krieg. Einmal hatte ich Glück: Es gab einen Abend der Familienerinnerungen.
Nach seiner Verwundung gegen Ende des Jahres vierundvierzig kehrte Alexander Fjodorowitsch aus dem Krankenhaus zurück. Er hatte schon lange nichts von seinen Schwestern gehört, also beschloss er, einen kleinen Umweg zu machen, um sie zu besuchen. Die Schwestern waren am Leben, aber sehr schwach. Im Sack des Bruders lagen einige einfache Geschenke: Brot, etwas Zucker, Hering und eine Dose Schmalzfleisch. Der Urgroßvater sagte, dass die größte Herausforderung für ihn war, seinen Schwestern und seinem Neffen nach und nach ein Stück Brot und Hering zu geben. Die Schwestern mussten mit kleinen Portionen Essen langsam aus dem Hungerzustand herausgeholt werden, sonst hätte es tragisch enden können. Für ihn war es schrecklicher als an der Front: hungernden Menschen kein Essen zu geben. Es war in der Familie üblich, das Letzte, was sie hatten, zu teilen. Aber jetzt galten andere Gesetze: die Gesetze des Überlebens.
Dies ist nur ein kleiner Ausschnitt aus der Geschichte meiner Familie während des Krieges. Die Leningrader, die die Belagerung überlebten, sind Helden. Sie überreichten der Stadt einen ehrenvollen Namen aufgrund ihres Mutes. Und sie taten es, als wäre es alltäglich und einfach, weil sie dachten, dass es gar nicht anders sein könnte. Im Familienarchiv werden Briefe aus den Kriegsjahren aufbewahrt. Und keiner von ihnen enthält einen einzigen Satz voller Beschwerden oder Überheblichkeit. Einfache Fragen über den Alltag und zwischen den Zeilen grenzenlose Liebe.
Ich vergleiche drei Bilder von St. Petersburg: Das Bild der Kriegszeiten, der Belagerung ohne dunkle und helle Seiten zieht mich an.
Und die Fragen hallen in meinem Kopf wider: „Könnte ich wie sie leben: mich über gefrorene Kartoffeln zum Abendessen freuen, eine Suppe aus Melde zubereiten, Lederriemen und Handschuhe auskochen, während ich mir selbst und den anderen einrede, dass dieses Essen die gesündeste Brühe ist? Bin ich meiner heldenhaften Familie würdig? Kann ich durch mein Leben und meine Taten den ruhmreichen Namen meiner Familie nicht beschämen, sondern ihn verherrlichen?"
Irgendwo da draußen... im Unterbewusstsein sind die Zeilen eines Gedichts von Robert Roschdestwenski:
Des Gedenkens an die Gefallenen seid würdig!
Für immer würdig!

"缅怀逝者，无愧于心!"

今天，我们在文学课上学习了 "陀思妥耶夫斯基小说《罪与罚》中的圣彼得堡形象 "这一主题。我以前从未想过这座神奇城市的阴暗面。在探亲期间，它的辉煌和庄严总是让我惊叹不已：堤岸、运河、吊桥、喷泉、博物馆、大教堂、剧院、白夜。令人惊叹的浪漫氛围。而今天，我看到了这座城市的另一面：灰尘、污垢、石灰石、脚手架、恶臭、闷热。酩酊大醉、迷失方向的人们。像衣柜、谷仓、牢房一样的房间。疏离和误解。一座犯罪的城市。在这里，人们互不理睬，按照 "人对人就是狼 "的原则生活。
在接下来的一天里，这座城市一直在我脑海中挥之不去。突然间，我想起了曾祖父的故事，那时候这座城市团结一致（没有黑白之分），人们觉得自己是这个大家庭的一员。四十年代初。伟大的卫国战争。
我曾祖父（亚历山大-费多罗维奇）的家庭人口众多：有 12 个孩子--4 个姐妹和 8 个兄弟。两个姐姐在战前结婚，搬到了列宁格勒（当时叫列宁格勒）。丈夫们上了前线，姐妹们留了下来。大姐阿纳斯塔西娅-费多罗夫娜没有孩子，住在瓦西里耶夫斯基岛上的一个公共房间里，在工厂工作。小女儿叶莲娜-费多洛芙娜住在莫斯科夫斯基大街，怀里抱着一个小孩（未来的歌唱家、莫斯科大剧院和马林斯基剧院的艺术家）。她靠缝纫为生，没有人可以把孩子托付给别人。她不可能离开。所有的封锁--在列宁格勒。奇迹般地活了下来。
战争没有怜悯：这个大家庭的八个兄弟中有两个从前线回来了，列宁格勒姐妹的丈夫却失踪了。阿纳斯塔西娅-费奥多罗夫娜在九十年代初去世。叶连娜-费多罗夫娜养育了一个儿子，等来了一个孙女，却在八十三岁时去世。心。
亚历山大-费奥多罗维奇回来了。挚爱的家庭，三个孩子。他无暇顾及自己：受党的委派，他建立了集体农庄，虔诚地相信斯大林的正义。他不喜欢回忆战争。有一次我很幸运，有一个家庭回忆之夜。
亚历山大-费奥多罗维奇在受伤后的第 44 天年底从医院回家。他已经很久没有妹妹们的消息了，于是决定绕道去看望她们。妹妹们还活着，但非常虚弱。在哥哥的行李包里有一些好东西：面包、一点糖、鲱鱼和一罐炖肉。曾祖父说，对他来说最艰难的考验是给姐妹俩和侄子每人一小块面包和腌鱼。必须通过小剂量的食物让姐妹俩逐渐摆脱饥饿，否则一切都会悲惨收场。对他来说，不给饥饿的人食物比上前线更可怕。家里的习惯是把最后的食物分给别人。但现在还有其他法则在起作用，那就是生存法则。
这只是我的家族在军事史上的一小步。在封锁中幸存下来的列宁格勒居民是英雄。正是他们用自己的勇气为这座城市赢得了荣誉称号。他们以简单的日常方式做到了这一点，因为他们相信不可能不这样做。在家庭档案中，有战争年代的信件。信中没有一句抱怨或夸耀。没有艺术性的家庭问题，潜台词是无尽的爱。
我比较了圣彼得堡的三幅图片--我更接近军事、封锁，没有黑白两面。
我心中不禁产生了疑问： "我也能像他们一样，晚餐吃冷冻土豆，用獐子熬汤，煮皮带和手套，暗示自己和参与酿造的人这是最健康的肉汤吗？我对得起我的英雄家庭吗？我能否用我的生命，用我的行为 不辱光荣的家族姓氏，而是荣耀它?"
在某个地方...... 罗伯特-罗日杰斯特文斯基的诗句下意识地响起：
无愧于对逝者的缅怀！
永远无愧

Спасибо тебе, Пушкин!

Книги — источник знаний. Мне очень нравится это высказывание. Ведь именно через книги я получаю знания о мире, о жизни, узнаю, как жили люди раньше, и даже получаю советы, как нужно жить.
Мои любимые книги — это сказки А. С. Пушкина. Понять их мудрый смысл мне помогает бабушка. Очень часто мы вместе читаем, обсуждаем поступки героев, будто разговариваем с самим писателем. Сказки Пушкина спасают нас не только от скуки, но и от невежества.
«А знаешь, было время, когда книги оказались единственным спасением от голода и холода», — сказала однажды бабушка и рассказала о том, как в блокадном Ленинграде люди меняли свои любимые книги на хлеб и даже вынуждены были ими топить печи, чтобы не замерзнуть.
Бабушка говорила тихо, медленно, а я представляла.
…Война. Ленинград в блокаде. Голодно, холодно. Рвутся снаряды, свистят пули. Даже стены не защищают от их зловещих звуков. Не защищают они и от мороза. На стенах иней. На окнах лёд. Мама слегла. Свой паёк она отдавала дочерям и плакала, глядя на их тонкие ручки, ножки, впалые щеки.
Страшнее голода — холод. Чтобы согреться, вскипятить воду для чая «Белые ночи», сожгли всё — столы, стулья, шкаф… Остались только книги. Девочки плакали, ведь книги — это самое ценное, что у них есть… Но жизнь мамы дороже. И книги по одной — в печь. А слёзы — ручьем. Когда очередь дошла до сказок А. С. Пушкина (яркой книги с красочными иллюстрациями), девочки тихо прошептали: «Прости, Пушкин, ты подарил нам столько ума и радости, а теперь спасаешь наши жизни…» Девочки верили, что Александр Сергеевич слышит их и обязательно поможет.
А я слушала рассказ бабушки и повторяла про себя: «Спасибо тебе, наш великий Пушкин!»

Thank You, Pushkin!

Books are a source of knowledge. I really like this thought. After all, it is through books that I gain knowledge about the world, about life, learn how people used to live, and even get advice on how to live now.
My favorite books are the fairy tales by A. Pushkin. My grandmother helps me to understand their wisdom. Very often we read together, discuss the actions of the characters, as if we are talking to the author himself. Pushkin's fairy tales keep us away not only from boredom, but also from ignorance.
My grandmother said once, "You know, there was a time when books turned out to be the only salvation from hunger and cold". She told me how in besieged Leningrad people exchanged their favourite books for bread and even had to heat the ovens with them in order to keep warm.
Grandma spoke softly, slowly, and I imagined.
...The war. Leningrad is under siege.
Hunger, cold. Shells are exploding, bullets are whistling. Even the walls do not protect against their ominous sounds. They do not protect from frost either. There is hoar on the walls. And ice on the windows. Mom is ill. She gave her food to her daughters and cried, looking at their thin arms, legs, and hollow cheeks. Hunger is worse than cold. To keep warm, to boil water for the "White Nights" tea, they burned everything — tables, chairs, a closet... only books remained. The girls cried, because books were the most valuable things they had... but mom's life was more valuable. And they threw books, one at a time, into the oven. And the tears poured down like a stream. When it came to the fairy tales of A. Pushkin — a bright book with colorful illustrations — the girls whispered quietly: "I'm sorry, Pushkin, you gave us so much intelligence and joy, and now you're saving our lives..." The girls believed that Alexander Sergeevich heard them and would definitely help.
And I listened to my grandmother's story and repeated to myself: "Thank you, our great Pushkin!"

谢谢您，普希金！

书籍是知识的源泉。我非常喜欢这句话，因为通过书籍，我了解世界、生活、人们过去是如何生活的，甚至找到生活的建议。
我最喜欢的书是普希金的童话。我的祖母帮助我理解童话的智慧。我们经常一起阅读，讨论书中人物的行为，就像在和作家本人交谈一样。普希金的童话不仅让我们消解愁闷，也让我们摆脱无知。
"你知道，曾经有一段时间，书籍是饥饿和寒冷的唯一救星，"我的祖母曾经对我说过，并谈到在列宁格勒围城战时，人们如何用自己喜爱的书籍换取面包，甚至不得不用书来加热灶具取暖。
祖母说得小声、缓慢，而我同时想象着……战争。
战争。列宁格勒被围困，饥寒交迫。炮弹爆炸，子弹呼啸。即使是城墙也无法阻挡这些不祥的声音，也挡不住冰霜的侵袭。墙上结霜。窗户结冰。妈妈生病了。她把口粮分给女儿们。看着她们瘦弱的胳膊、腿和凹陷的脸颊，妈妈哭了。
寒冷比饥饿更可怕。为了取暖，为了烧《白夜》茶的水，她们烧毁了一切：桌子、椅子、柜子……只剩下书。女孩们哭了，因为书是她们最宝贵的东西，但妈妈的生命更宝贵。书一本一本地进了火炉，而眼泪哗哗地流。轮到《普希金童话》，一本色彩鲜艳、插图明快的书，女孩们小声嘀咕道："对不起，普希金，您给了我们那么多智慧和欢乐，现在却要拯救我们的生命……"。姑娘们相信，普希金能听到她们的心声，一定会帮助她们。

Obrigada a ti, Pushkin!

Os livros são fonte de conhecimento. Gosto muito dessa frase. Afinal, é através dos livros que eu obtenho o conhecimento sobre o mundo, sobre a vida, descubro como as pessoas viviam antes e até recebo conselhos sobre o modo de viver.
Os meus livros favoritos são contos de fadas de Pushkin. É a minha avó que me ajuda a compreender o sentido sábio deles. Muitas vezes lemos juntas, discutimos as ações dos heróis, como se estivéssemos conversando com o próprio escritor. Os contos de Pushkin nos salvam não apenas do tédio, mas também da ignorância.
«Mas, sabes, houve tempo em que os livros foram a única salvação de fome e de frio», disse a avó uma vez e contou como na Leninegrado cercada as pessoas trocavam os seus livros favoritos por pão e até eram forçadas a manter os fornos acendidos com os livros para não ficar congeladas.
A minha avó falava devagar e eu estava a imaginar.
…Guerra. Leningrado em cerco. Fome, frio. Os projéteis explodem, as balas assobiam. Nem sequer as paredes protegem contra os seus sons sinistros. Eles também não protegem do frio. Há gelo nas paredes. Há gelo nas janelas. A mãe ficou doente. Ela cedia as suas rações para as suas filhas e chorava, olhando para as mãozinhas e perninhas finas, bochechinhas afundadas.
Pior que a fome era o frio. Para se aquecer e fazer a água ferver para preparar o chá «Noites Brancas», queimaram tudo — as mesas, as cadeiras, o armário. Restaram só os livros. As meninas choravam porque os livros eram as coisas mais valiosas que tinham... Mas a vida da mãe é ainda mais valiosa. Um por um, os livros foram postos no forno. As lágrimas corriam que nem um riacho. Quando chegou a vez dos contos de fadas de Pushkin — um livro brilhante com ilustrações coloridas — as meninas sussurraram silenciosamente: «Desculpe, Pushkin, você deu-nos tanta inteligência e alegria, e agora está salvando as nossas vidas...» As meninas acreditavam que Alexander Pushkin as ouviria e certamente ajudaria.
E eu, escutando a história da avó, repetia para mim mesma: «Obrigada, nosso Grande Pushkin!»

Блокадный Ленинград

Блокада Ленинграда — это один из тяжелейших периодов, который когда-либо пришлось пережить городу. Весь этот кoшмар начался 8 сентября 1941 года и продолжался почти 900 дней, до 27 января 1944 года. Во время блокады город был полностью отрезан от внешнего мира и жизнь для многих была крайне тяжёлой. Люди сталкивались с острой нехваткой продовольствия, топлива, медикаментов и других необходимых товаров. Ежедневно они терпели невыносимый голод.
В голодном, холодном, с воздуха обстреливаемом городе были съедены все кошки и собаки. Люди превращались в живые скелеты, умирали на ходу. Они ели всё, что было, например делали лепёшки из лебеды и подорожника. В хлебе, который им давали в пайках, по 125 граммов, была даже целлюлоза и всякая другая гадость.
[...] Люди теряли разум от голода и дистрофии, ну и в голове не было ничего, кроме того, чтобы что-то съесть, а есть было нечего.
Эта блокада стала одной из самых смертоносных в истории человечества. Ежедневно хоронили тысячу человек. Тысячу — в день!
Однако она стала символом героизма и выживания. Все горожане выказывали удивительную силу духа. Люди были сплочены и в общем были добры друг к другу, заботились друг о друге, помогали и, главное, старались беречь детей.
Я думаю, что мы не должны забывать, а должны помнить то, что тогда произошло, чтобы больше никогда не были повторены те же самые ошибки. Но, к сожалению, чем дальше от даты случившегося, тем меньше люди осознают те события, которые тогда произошли.

Besieged Leningrad

The Siege of Leningrad is one of the toughest periods the city has ever had to endure. The whole nightmare began on September 8, 1941 and continued for almost 900 days until January 27, 1944. During the blockade the city was completely cut off from the outside world and life was utterly miserable for many. People found themselves facing dire need of food, fuel, medicine and other essential goods. Every day they suffered intolerable hunger.
In the starving, cold, bombarded from the air city all cats and dogs were eaten. People turned into living skeletons, died on the go. They ate whatever they had, for instance, they made flatbread from saltbush and fleaworts. The bread from rations, 125 grams each, contained even cellulose and all sorts of other nasty stuff.
People were losing their minds from hunger and dystrophy, and well, there was nothing to think about except eating something, and there was nothing to eat.
This siege was one of the deadliest in human history. A thousand people was buried every day. A thousand — daily!
However, the blockade has become a symbol of heroism and survival. All citizens revealed incredible strength of spirit. People were united and generally kind to each other, took care of each other, gave help and, above all, tried to protect the children.
I think we should not forget, but remember what happened then so that the same mistakes are never repeated again. But unfortunately, the farther from the date of what happened, the less people are conscious of the events that took place then.

Asedio de Leningrado

El sitio de Leningrado es uno de los periodos más duros que vivió la ciudad. La pesadilla comenzó el 8 de septiembre de 1941 y duró casi 900 días, hasta el 27 de enero de 1944. Durante el bloqueo, la ciudad quedó completamente aislada del mundo exterior y la vida para muchos fue extremadamente difícil. La gente se enfrentaba a una grave escasez de alimentos, combustible, medicinas y otros bienes esenciales. Cada día los habitantes pasaban un hambre insoportable.
Todos los perros y gatos fueron devorados en esta ciudad hambrienta, fría y bombardeada desde el aire. La gente se convirtió en esqueletos vivientes, morían mientras iban caminando. Comían lo que tenían. Hacían tortas de plantas, por ejemplo de artemisa y llantén. El pan que les daban en raciones de 125 gramos tenía incluso celulosa y todo tipo de cosas asquerosas.
[...] La gente se volvía loca por el hambre y la distrofia, y no podía pensar en nada más que en la comida. Y no había nada que comer.
Este bloqueo se conoce como uno de los más mortíferos de la historia de la humanidad. Mil personas fueron enterradas cada día. ¡Mil al día!
Pero también es un símbolo de heroísmo y supervivencia. El pueblo demostró una fortaleza asombrosa. La gente estaba unida y, en general, todos eran amables unos con otros, se cuidaban mutuamente, se ayudaban y, lo más importante, trataban de cuidar a los niños.
Creo que no debemos olvidar, sino recordar siempre lo que ocurrió en aquel entonces, para que no vuelvan a repetirse los mismos errores. Pero, por desgracia, cuanto más se aleja la fecha de lo ocurrido, menos se da cuenta la gente de los acontecimientos que sucedieron.

围困的列宁格勒

列宁格勒围困是这座城市有史以来最艰难的时期之一。 这整个噩梦始于 1941年9月8日，持续了近900天，直到1944年1月27日。 在封锁期间，这座城 市完全与外界隔绝，许多人的生活极其困难。 人们面临着粮食、燃料、药 品和其他必需品的严重短缺。 他们每天都遭受着难以忍受的饥饿。
在一个饥饿，寒冷，空气轰炸的城市，所有的猫和狗都被吃掉了。 人们变成 了活着的骷髅，在移动中死亡。 他们吃了他们所拥有的一切，例如，他们用 藜麦和车前草制作玉米饼。 他们以口粮给出的面包，每个125克，甚至含 有纤维素和各种其他污秽。
[...]人们因饥饿和营养不良而失去了理智，好吧，除了吃点东西，脑子里什 么都没有，什么都没有。
这种封锁已成为人类历史上最致命的封锁之一。 每天有一千人被埋葬。 一 千-一天！
然而，她已经成为英雄主义和生存的象征。 所有的市民都表现出惊人的毅 力。 人们团结一致，通常彼此友好，互相照顾，帮助，最重要的是，试图照 顾孩子。
我认为我们不应该忘记，而应该记住当时发生
的事情，这样同样的错误就 不会重蹈复辙。 但是，不幸的是，离事件发生日期越远，人们就越少意识 到当时发生的事件。

В память о прошлом

Я, Шишкина Любовь Александровна, ученица шестого класса армавирской школы № 12, посвящаю этот рассказ своей двоюродной бабушке Медведевой Людмиле Андреевне, которая являлась блокадницей Ленинграда.
Бабушки Люси (так её называли в семье) уже нет в живых, я её не знала, но мама часто вспоминает о ней и рассказывает про неё. Она часто навещала её, когда приезжала в деревню Кочкурово Нижегородской области на летние каникулы.
Бабушка Люся жила в старом деревянном доме, в котором ещё её дед Матвей Медведев жил, с одной передней комнатой, покрашенной белой краской, в три окошка. Сразу у двери с левой стороны были русская белая печка, старинный коричневый буфет, посредине комнаты — круглый деревянный чёрный стол, несколько стульев вокруг него, железная кровать, застеленная белым покрывалом, и много домотканых половиков, а в правом углу — много икон и старинная лампадка, которая горела всегда. Характер у бабушки Люси был добрый, сама она была приветливая, воспитанная, много говорить не любила, больше слушала, вот поэтому любили соседи и близкие к ней заглядывать в свободную минутку, рассказать или пожаловаться, зная, что бабушка Люся никому не расскажет и всё останется тайной. В деревне все знали её как бабушку Люсю, блокадницу Ленинграда и ветерана труда, относились к ней с уважением и почитанием.
Родилась Медведева Людмила Андреевна в Кировском районе Ленинграда 26 декабря 1937 года, в семье коренной жительницы Ленинграда и молодого офицера родом из Нижегородской области. Когда началась война, маленькой Люсе было три с половиной года, отец был призван в действующую армию ещё во время Советско-финской войны, мама работала на заводе, за Люсей присматривала бабушка по матери. Как пережила их семья первую и самую трудную зиму, она не помнила. Летом сорок второго года семья получила похоронку на мужа и отца, а впереди зима, и, как они переживут эту зиму, они не знают. Мать решает эвакуировать свою дочь Люсю к дедушке по отцу в Нижегородскую область. В октябре сорок второго года деда Матвея вызывают в сельсовет, рассказывают, что его внучку вывезли из Ленинграда, что колхоз «Красный Пахарь» выделяет ему лошадь и телегу, для того чтобы он встретил ребёнка на железнодорожной станции Ужовка.
После снятия блокады мать Люси вышла второй раз замуж, родила ещё одну дочку. Свёкру по первому мужу написала письмо о том, что не может приехать в село Кочкурово забрать дочь Людмилу, так как у неё на руках грудной ребёнок. Прошло время — мать так и не приехала за ней.
Всю свою жизнь бабушка Люся прожила в селе Кочкурово. Сначала дед Матвей ухаживал за внучкой, а потом она за ним. Когда ей исполнилось восемнадцать лет, она не захотела вернуться в Ленинград. Может, в ней говорила обида на мать, что она так с ней поступила, может, не хотела оставлять уже пожилого дедушку Матвея, который для неё был отцом и матерью, а может быть, не хотела возвращаться в тот город, где в её далеких воспоминаниях были война, страх, холодная, голодная блокада. Замуж она не вышла, ухаживала за состарившимся дедом Матвеем, детей родных у неё не было, только близкие родственники да соседи, которые часто навещали её.
В нашей семье её помнят, почитают, вспоминают добрыми словами. Я знаю, что она в свои четыре года познала страшный голод, страх, взрывы, лютый холод и весь ужас блокадного Ленинграда. Ваш подвиг, дорогие мои родные, которые познали войну, я сохраню в памяти своей и расскажу своим детям, и о тебе, бабушка Люся.
Для меня бабушка Люся — это часть той страшной войны. Великая Отечественная война кажется далёким прошлым, я много слышу о ней по телевизору, на уроках. Но, когда в семье рассказывают про родных, которых коснулась эта война, о страданиях, которые им пришлось пережить, начинаю сопереживать их горю, пропуская это через себя, чувствую весь ужас войны.

Zum Gedenken an die Vergangenheit

Ich, Ljubow Alexandrowna Schischkina, Schülerin der sechsten Klasse der Schule in Armawir, widme diese Erzählung meiner Großtante Ljudmila Andrejewna Medwedewa, die eine der Überlebenden der belagerten Stadt Leningrad war.
Oma Ljusja (so nannte sie unsere Familie) ist nicht mehr am Leben, ich kannte sie nicht persönlich, aber meine Mutter erinnert sich oft an sie und erzählt von ihr. Sie besuchte Oma Ljusja oft, wenn sie Sommerferien im Dorf Kotschkurowo im Gebiet Nischni Nowgorod verbrachte.
Oma Ljusja lebte in einem alten Holzhaus, in dem auch ihr Großvater Matwej Medwedew lebte. Es hatte einen weiß gestrichenen Eingangsbereich mit drei kleinen Fenstern. Links neben der Tür stand ein russischer weißer Ofen und ein alter brauner Schrank, in der Mitte des Raums stand ein runder schwarzer Holztisch, um den einige Stühle gruppiert waren. Es gab ein eisernes Bett mit weißer Bettdecke und viele handgewebte Teppiche. In der rechten Ecke des Raums standen viele Ikonen und eine alte Kirchenlampe, die immer brannte. Oma Ljusja war eine freundliche Person, gut erzogen und sprach nicht viel, sondern hörte mehr zu. Die Nachbarn und Verwandten besuchten sie gerne, um sich mit ihr auszutauschen oder sich zu beschweren, da sie wussten, dass Oma Ljusja nichts weitererzählen würde. Im Dorf kannten sie sie alle als Oma Ljusja, die Überlebende von der belagerten Stadt Leningrad und Veteranin der Arbeit. Sie behandelten sie mit Respekt und Ehrfurcht.
Ljudmila Andrejewna Medwedewa wurde am 26. Dezember 1937 im Kirowski-Bezirk von Leningrad in einer Familie geboren, die aus einer Einwohnerin von Leningrad und einem jungen Offizier aus dem Gebiet Nischni Nowgorod bestand. Als der Krieg begann, war die kleine Ljusja erst dreieinhalb Jahre alt. Ihr Vater wurde bereits während des sowjetisch-finnischen Krieges zum Militärdienst berufen, und ihre Mutter arbeitete in einer Fabrik. Ljusja wurde von ihrer Großmutter mütterlicherseits betreut. An den ersten und schwierigsten Winter mit ihrer Familie konnte sie sich nicht mehr erinnern. Im Sommer '42 erhielt die Familie die Nachricht vom Tod ihres Mannes und Vaters. Der Winter nahte, und sie wussten nicht, wie sie überleben sollten. Die Mutter entschied, ihre Tochter Ljusja zu ihrem Großvater väterlicherseits ins Gebiet Nischni Nowgorod zu evakuieren. Im Oktober '42 erfuhr Großvater Matwej bei einer Dorfversammlung, dass seine Enkeltochter aus Leningrad evakuiert worden war. Der Kolchos „Der Rote Pflüger" überließ ihm ein Pferd und einen Wagen, damit er das Kind am Bahnhof Uschowka abholen konnte.
Nach dem Ende der Blockade heiratete Ljusjas Mutter ein zweites Mal und bekam eine weitere Tochter. Sie schrieb dem Schwiegervater in einem Brief, dass sie ihre Tochter Ljudmila nicht aus dem Dorf Kotschkurowo zurücknehmen könne, da sie ein Säugling habe. Die Jahre vergingen, aber die Mutter holte sie nie ab.
Oma Ljusja lebte ihr ganzes Leben im Dorf Kotschkurowo. Zuerst kümmerte sich Großvater Matwej um seine Enkeltochter, dann kümmerte sie sich um ihn. Als sie achtzehn Jahre alt war, wollte sie nicht nach Leningrad zurückkehren. Vielleicht fühlte sie sich von ihrer Mutter beleidigt über deren Verhalten, vielleicht wollte sie den alten Großvater Matwej, der für sie wie ein Vater und eine Mutter war, nicht alleine zurücklassen, und vielleicht wollte sie nicht in die Stadt zurückkehren, die mit Krieg, Angst und der eisigen Blockade verbunden war. Sie heiratete nie, kümmerte sich um Großvater Matwej und hatte keine eigenen Kinder, nur enge Verwandte und Nachbarn, die sie oft besuchten.
In unserer Familie wird sie geschätzt, respektiert und es wird nur Gutes über sie gesagt. Ich weiß, dass sie als Vierjährige schrecklichen Hunger, Angst, Bombenangriffe, eisige Kälte und all die Grausamkeiten der belagerten Stadt Leningrad erlebt hat. Eure Heldentaten, meine Lieben, die den Krieg durchlebt haben, werden von mir in Erinnerung behalten werden, und ich werde meinen Kindern auch von dir, Oma Ljusja, erzählen.
Für mich ist Oma Ljusja ein Teil dieses schrecklichen Krieges. Der Große Vaterländische Krieg erscheint wie eine längst vergangene Zeit, von der ich im Fernsehen und im Unterricht oft höre. Aber wenn die Familie über diejenigen spricht, die von diesem Krieg betroffen waren, über die Leiden, die sie überwinden mussten, beginne ich, mich in ihre Trauer hineinzuversetzen und all die Grausamkeiten des Krieges zu spüren.

Em memória do passado

Eu, Liubóv Tchíshkina, aluna do sexto ano da escola n.º 12 da cidade de Armavir, dedico esta história à minha tia-avó Liudmíla Medvédieva, sobrevivente do cerco de Leningrado.
A avó Lucya (como era chamada na família) já não está viva, não a conheci, mas a minha mãe lembra-se muitas vezes dela e fala-me dela. Visitava-a frequentemente quando vinha passar as férias de verão à aldeia de Kotchkúrovo, na região de Nízhni Nóvgorod.
A avó Lucya vivia numa velha casa de madeira, onde o avô dela, Matvei Medvedev, tinha vivido, com uma sala da frente pintada de branco com três janelas. Junto à porta, do lado esquerdo, havia um fogão russo branco, um velho armário castanho, no meio da sala uma mesa redonda de madeira preta, algumas cadeiras à volta, uma cama de ferro com um cobertor branco e muitos capachos feitos em casa e no canto direito havia muitos ícones e um candeeiro velho, que estava sempre aceso. A avó Lucya tinha um carácter amável, era simpática, bem-educada, não gostava de falar muito, ouvia mais, por isso os vizinhos e os familiares gostavam de a visitar no lazer, para contar ou reclamar, sabendo que a avó Lucya não contaria a ninguém e tudo permaneceria em segredo. Toda a gente na aldeia a conhecia como a Avó Lucya, uma sobrevivente do cerco de Leningrado e uma veterana do trabalho, e tratavam-na com respeito e reverência.
Liudmíla Medvédieva nasceu no distrito Kírovski, em Leningrado, a 26 de dezembro de 1937, numa família de uma nativa de Leningrado e de um jovem oficial, originário da região de Nízhni Nóvgorod. Quando a guerra rebentou, a pequena Lucya tinha três anos e meio. O pai foi recrutado para o exército ativo durante a guerra soviético-finlandesa. A mãe trabalhava numa fábrica e a avó materna cuidava da Lucya. Não se lembrava de como a família sobreviveu ao primeiro e mais difícil inverno. No verão de 1942, a família recebeu o funeral do marido e do pai. O inverno só estava por chegar... e não sabiam como iriam sobreviver a este inverno. A mãe decidiu evacuar a filha Lucya para junto do avô paterno, na região de Nízhni Nóvgorod. Em outubro de 1942, o avô Matvéi foi chamado ao conselho da aldeia e informado de que a neta dele tinha sido levada de Leningrado e que a colectiva Krásni Pákhar lhe ia dar um cavalo e uma carroça para ir ter com a criança à estação ferroviária de Ujóvka.
Depois de o cerco ter sido levantado, a mãe de Lucya casou-se uma segunda vez e deu à luz outra filha. Escreveu uma carta ao sogro do primeiro marido dela dizendo que não podia ir à aldeia de Kotchkúrovo buscar a filha Liudmíla porque tinha um bebé nos braços. Com o passar do tempo, a mãe nunca mais veio buscá-la.
Durante toda a vida dela, a avó Lucya morou na aldeia de Kotchkúrovo. Primeiro, o avô Matvéi cuidava da neta e, depois, ela cuidava dele. Quando fez dezoito anos, não quis regressar a Leningrado. Talvez estivesse ressentida com a mãe por lhe ter feito aquilo, talvez não quisesse deixar o avô Matvéi, já idoso, que era um pai e uma mãe para ela, e talvez não quisesse regressar àquela cidade, onde, nas suas memórias longínquas, havia guerra, medo, frio e um cerco esfomeado. Não se casou, cuidava do seu avô Matvéi, já idoso, não teve filhos, apenas familiares próximos e vizinhos que a visitavam frequentemente.
Na nossa família, ela é recordada, honrada e lembrada com palavras amáveis. Sei que, aos quatro anos de idade, ela conheceu a fome terrível, o medo, as explosões, o frio intenso e todo o horror do cerco de Leningrado. Ó, meus queridos familiares que aprenderam a guerra, a vossa façanha, guardá-la-ei na memória e contá-la-ei aos meus filhos e também contarei de ti, Avó Lucya.
Para mim, a minha avó Lucya faz parte dessa guerra terrível. A Grande Guerra Patriótica parece um passado distante, ouço falar muito dela na televisão e nas aulas. Mas quando a minha família me fala dos familiares que foram afetados pela guerra, do sofrimento que tiveram de suportar, começo a simpatizar com a dor deles, deixando-a passar através de mim, sinto o horror da guerra.

Линия жизни

Чем пахнет детство? Горбушкой свежеиспечённого хлеба, душистой хвоей новогодней ёлки, ласковыми мамиными руками, а ещё свежей зелёной травой, в которой так приятно летним деньком поваляться на берегу студёной речки. Счастливое, беззаботное время! И я, нынешняя, каждое утро просыпаясь, любуюсь мирным, безоблачным небом!
Но так было не всегда… Война! Это страшное слово несёт с собой боль, разрушение, страх, отчаяние, слёзы и горе в семьи, людей которых оно затронуло. Великая Отечественная война принесла боль утрат, голод, разруху в каждую семью нашей Великой Страны! И, конечно, моя семья не осталась в стороне в этот страшный период, который полностью перевернул их мир.
Я хорошо помню свою прабабушку Галю. Помню её ласковые руки, добрые, с какой-то постоянной грустью небесно-голубые глаза, её тихий, нежный голос. Но рассказ о жизненном пути, об ужасах войны прабабушки Гали я услышала от своей бабули Аллы, её дочери. Родилась бабушка Галя (я её так называла) 5 марта 1934 года в Ленинграде, в семье героя Гражданской войны Михаила Григорьевича Фуксова, который в далёком 1918-м вступил в ряды Коммунистической партии. В Гражданскую войну воевал в составе кавалерийского корпуса Будённого, орденоносец. В начале Великой Отечественной, несмотря на бронь, ушёл на фронт в звании капитана, служил начальником технической части на военных аэродромах. Войну закончил в Праге в звании полковника. Далее до пенсии ездил по назначению партии по стране, возглавлял строительство металлургических заводов. Бронислава Иосифовна Фуксова, мама бабушки Гали, была очень строгой, но в то же время заботливой, очень образованной. И, конечно, всё это прививала своим дочерям. Я хорошо помню, как бабушка Галя в своём почтенном возрасте наизусть читала произведение А. С. Пушкина «Евгений Онегин». У бабушки Гали была старшая сестра Евгения. В детстве бабушка её очень боялась, так как Женечка (её все так называли) была старше на шесть лет, очень строгая и ответственная, член Тимуровской команды, чем она очень гордилась, а бабушка говорила, что Женечка была очень сильной воображалой. Семья у них была очень дружная и крепкая, они с уважением относились друг к другу. Жила моя бабушка Галя по тем временам очень хорошо. В большой квартире, которая находилась на᠎ улице Красноармейской, в правительственном доме в самом центре Ленинграда! Но так было недолго, началась война. Дедушка Миша отказался от брони и ушёл защищать Родину, и такая у него была вера в скорую победу, что об эвакуации семьи и речи не было, хотя возможность была. В 1941 году никто из многочисленной семьи не успел эвакуироваться из Ленинграда, начался страшный голод, бабушка Броня по восемнадцать часов работала на заводе, делала снаряды, старшая сестра Женечка с четырнадцати лет также стояла за станком. А маленькая Галя большее время была одна и, несмотря на то, что на тот момент ей не было ещё и семи лет, стояла часами в очереди за хлебом, на санках возила ледяную воду из реки Невы. С каждым днём голод усиливался, прабабушка рассказывала, что они срывали обои со стен и соскребали клейстер, чтобы хоть как-то выжить и не умереть с голода. Также она рассказывала, что постепенно пропали все животные в округе, не летали птицы над городом, не было ни кошек, ни собак. Люди умирали прямо на улицах. Поначалу было страшно, но потом они привыкли. Ужасно звучит, я даже представить себе не могу, как маленькая девочка могла так стойко всё это пережить. Ей пришлось рано повзрослеть, чтобы выжить, но она всё равно оставалась ребёнком и мечтала о шоколадке и кукле, пела и танцевала. С каждым днём бомбардировки становились всё сильнее, было очень опасно ходить по улицам, но выбора не было. И каждый день, несмотря на опасность, они ходили на завод, так как понимали, что от них зависит судьба города, так как были заложниками кольца, который образовал враг. Практически все родственники прабабушки Гали умерли, хоронили их в общих могилах на Пискарёвском кладбище, и сейчас при посещении Мемориала члены нашей семьи возлагают цветы на могилах с указанием года смерти.

За тебя, мой город, за тебя,
Не скрывая слёз, шепчу молитву.
Ты, как Феникс, вышел из огня,
Одолев врага в блокадной битве.
...
Сколько надо выплакать слёз,
Чтоб утешить печаль твою
Об ушедших в блокадный мороз
И о выживших на краю.

Сколько надо страдать душой
О разбитых мечтах твоих...
Не они ли каждой весной
На могилах цветут седых.

Пискарёвская тишина.
Метронома глухой отсчёт —
Здесь покоится та война,
Не сломившая твой народ.
Марина Рудалёва

В декабре 1943-го эвакуировали мою прабабушку, её маму и старшую сестру по Ладожскому озеру в военных грузовиках-полуторках. Бабушка Галя плохо помнит этот момент, так как находилась в бессознательном состоянии, у неё случился заворот желудка из-за постоянного голода, её спасло то, что в их машине был хирург, который помог, прооперировав её в военном палаточном госпитале, который был на берегу Ладожского озера, под обстрелом. Потом, более двух месяцев, они все вместе ехали в товарных вагонах до Ташкента, но это было уже не страшно после того ужаса, который им пришлось пережить. Главное, что они были вместе, выжили и были от этого счастливы.
В 1945-м семья моей прабабушки и она сама вернулись в Ленинград. Они участвовали в восстановлении города. Потом бабушка Галя осуществила свою мечту — поступила в балетную студию при Дворце культуры имени Горького, под руководством знаменитого балетмейстера Ю.Н.Григоровича, участвовала в его первых постановках «Аистёнок», «Славянские танцы». Далее выступала в Мариинском театре в кордебалете, но по состоянию здоровья ей пришлось уйти из балета. Позже она поступила в Ленинградский сельскохозяйственный институт на кафедру ветеринарии. После окончания института всю свою трудовую жизнь она проработала (от рядового лаборанта до главного ветеринарного врача) на Невской экспериментальной фабрике. Прабабушка имела звание «Заслуженный ветеран труда», впоследствии являлась персональным пенсионером СССР.
Вообще прабабушка Галя не любила вспоминать тот страшный период их жизни, и мы не знаем в подробностях, что происходило во время блокады. Мы старались не затрагивать больную для них тему, когда они были ещё с нами. Но в наших сердцах всегда останется их героический подвиг, их сила духа и стремление к жизни!
В трудные времена весь наш народ, многонациональный народ, плечом к плечу создавая непробиваемую стену для врага, несмотря на все невзгоды, трудности, смерть, шёл на защиту своей страны. И так было всегда. Если изучать историю России, на неё испокон веков смотрели, как на лакомый кусочек, западные страны и постоянно проверяли нас на прочность… и потом жалели об этом. И я верю, что и сейчас, когда над моей любимой Родиной — Россией — опять нависли тучи войны, мы выстоим!

The Life Line

What does childhood smell like? A loaf of freshly baked bread, fragrant needles of a New Year tree, tender mother's hands, and also fresh green grass, in which it is so pleasant to lie on the banks of a cold river on a summer day. Happy, carefree time!
And I wake up every morning and admire the peaceful, cloudless sky!
But it wasn't always like that… The war! This terrible word brings pain, destruction, fear, despair, tears and grief to the families. The Great Patriotic War brought the pain of loss, famine, and devastation to every family in our Great Country! And, of course, my family wasn't able to keep away during this terrible period, which completely turned our world upside down.
I remember my great-grandmother Galya well. I remember her gentle hands, kind, sky-blue eyes with a shadow of constant sadness, her soft, gentle voice. But the story
about the path of life, about the horrors of war I heard from my grandmother Alla, her daughter. Grandma Galya (I called her that) was born on March 5, 1934 in Leningrad, in the family of the Civil War hero Mikhail Grigoryevich Fuchsov, who joined the ranks of the Communist Party back in 1918. In the Civil War, he fought as part of the Budyonny cavalry corps, an order bearer.
At the beginning of the Great Patriotic War, despite his exemption from active duty, he fought at the front with the rank of captain, and served as the head of the technical
unit at military airfields. At the end of the war he was in Prague with the rank of colonel.
Then, until retirement, he traveled around the country according to the party's decree and headed the construction of metallurgical plants. Bronislava Iosifovna Fucsova,
Galya's grandmother's mother, was very strict, but at the same time caring and very educated. And, of course, she nurtured all this in her daughters. I remember well how Grandma Galya, at her advanced age, read the of A. Pushkin "Eugene Onegin" by heart.
Galya's grandmother had an older sister, Evgenia. As a child, her grandmother was afraid of her, because Zhenechka (everyone called her that) was six years older, very
strict and responsible, a member of the Timur team, which she was very proud of, and grandma said that Zhenechka was a big boaster. Their family was very friendly and
strong, they treated each other with respect. My grandmother Galya lived very nice at that time. In a large apartment, which was located on Krasnoarmeyskaya Street, in the government house in the very center of Leningrad! But it was not for long, the war began. Grandpa Misha refused the exemption from active duty and went to defend his Motherland, and he had such faith in an early victory that there was no question of evacuating the family, although there was an opportunity. In 1941, none of the large
family had time to evacuate from Leningrad, a terrible famine began, grandma Bronya worked at the factory for eighteen hours, made shells, and her older sister Zhenechka
was also stuck behind the machine since the age of fourteen. And little Galya was alone for most of the time, and despite the fact that at that time she was not even seven years old, she stood in line for hours for bread, carrying ice water from the Neva River on a sled. Every day the hunger increased, the great-grandmother said that they tore the wallpaper from the walls and scraped off the paste in order to somehow
survive and not starve to death. She also said that all the animals in the area gradually disappeared, birds did not fly over the city, there were no cats or dogs. People were
dying in the streets. It was scary at first, but then they got used to it. It sounds terrible, I can't even imagine how a little girl could have survived all this so bravely. She had to
grow up early to survive, but she still remained a child and dreamed of a chocolate bar and a doll, sang and danced. The bombardment was getting stronger every day, it was
very dangerous to walk the streets, but there was no choice. And every day, despite the danger, they went to the factory, because they understood that the fate of the city
depended on them, since they were hostages of the ring formed by the enemy. Almost all of great-grandmother Galya's relatives died, they were buried in common graves
at the Piskarevskoye cemetery, and now, when visiting the Memorial, members of our family lay flowers on the graves with the inscription of the year of death.

In your honor, my dear city
Without hiding my tears, I whisper a prayer.
You came out of the fire like a phoenix,
In a siege defeating the enemy.
How many tears do I have to cry,
To comfort your sorrow
About those who went into the fire
And about those who survived.
How much do you have to suffer with your soul
About your broken dreams…
On your gray-haired graves don't they bloom
Every spring?
Piskarevskaya silence.
The metronome is counting it down —
That war is resting right here,
Not have broken the town.

Marina Rudaleva

In December 1943, my great-grandmother, her mother and older sister were evacuated along Lake Ladoga in military semi-trucks. Grandma Galya remembers this moment
poorly, as she was unconscious, she had a gastric torsion due to constant hunger, she was saved by a surgeon in their car who operated her in a military tent hospital, which was on the shore of Lake Ladoga, under fire. Then, for more than two months, they all rode together in freight cars to Tashkent, but it was no longer scary after the horror they had to go through. The main thing was that they were together, alive and happy about it.
In 1945, my great-grandmother's and the family returned to Leningrad. They participated in the reconstruction of the city. Then grandma Galya fulfilled her dream—she entered the ballet studio at the Gorky Palace of Culture, under the guidance of the famous choreographer Yu. Grigorovich, participated in its first performances of "The Young Stork", "Slavic Dances". Then she performed at the Mariinsky Theater in the corps de ballet, but for health reasons she had to leave the ballet. Later, she enrolled in the Leningrad Agricultural Institute, the Department of Veterinary Medicine. After
graduating, she worked all her life (from an ordinary laboratory assistant to the chief veterinarian) at the Nevsky Experimental Factory. Great-grandmother had the title of
"Honored Veteran of Labor", later she was a political pensioner of the USSR.
In general, great-grandmother Galya did not like to remember that terrible period of their lives, and we do not know in detail what happened during the siege. We tried not to touch upon a painful topic for them when they were still with us. But their heroic feat, their strength of spirit and their desire for life will always remain in our hearts!
In difficult times, our entire people, a multinational people, shoulder to shoulder, creating an impenetrable wall for the enemy, despite all the hardships, difficulties, and death, went to defend their country. And it's always been that way. If you study the history of Russia, Western countries have looked at it from time immemorial as a tasty morsel and constantly tested us for strength... and then regretted it.
And I believe that even now, when the clouds of war are hanging over my beloved Motherland — Russia — again, we are going to withstand it!

生命线

童年的味道是什么？ 童年的味道是新鲜出炉的面包、圣诞树芬芳的针叶、母亲温柔的双手，还有青草香——在夏天的一天，躺在凉快的河岸上的鲜草真好！这是 快乐无忧无虑的时光！ 而我，现在的我，每天早上起床时，欣赏宁静，万里无云的天空！
但这并不是一直如此。......战争！ 这个可怕的词给战争所影响的人民的家庭带来了痛苦、破坏、恐惧、绝望、眼泪和悲伤。 苏联伟大卫国战争给我们伟大国家的每一个家庭都带来了丧亲之痛、饥荒和毁灭！当然，我们家人在这个可怕的，完全改变了他们的世界时期并没有袖手旁观。
我如今怀念我的曾祖母，她叫嘎利娅。 我清楚地记得她那双温柔的的手，她那双慈爱、天蓝色的、带着些许忧忆的眼睛，她那安静温柔的声音。 但是这是她的女儿，奶奶阿拉，就告诉我嘎利娅曾祖母的人生之途和战争惨况。 嘎利娅奶奶（我叫她奶奶）出生于1934年3月5日在列宁格勒。他父亲叫米哈伊尔·格里戈里耶维奇·福克斯，他是俄罗斯内战的英雄。 他很久以前，1918年，加入了共产党。 在内战中，他作为布琼尼骑兵团的一部分进行了战斗，也是一名勋章获得者。 在伟大卫国战争开始的时候，尽管他被释放了兵役，但他仍然以上尉的军衔又奔赴战场，担任军事机场技术部队的负责人。 他以上校军衔，他在布拉格迎接了战争的结束。 然后，直到退休，他周游全国对党的任命，领导冶金厂的建设。 布罗尼斯拉瓦·福克斯，嘎利娅奶奶的母亲，是非常严格的，但在同一时间关怀，有一肚子的墨水。 当然，她把这一切都灌输给她的女儿们。 我很清楚地记得嘎利娅奶奶，在她的齿老，背诵了普希金"叶甫盖尼·奥涅金"的作品。 嘎利娅奶奶有一个姐姐，她叫叶夫根尼娅。 作为一个孩子，嘎利娅奶奶非常害怕她，因为小热尼娅（每个人都叫她Zhenechka）比她大六岁，她非常严格和负责的。她为成为铁木儿队的成员而感到自豪，可是嘎利娅奶奶说Zhenechka是一个大尾巴狼。 他们的家庭非常友好和强大，他们互相尊重。 嘎利娅奶奶当时生活得很好。 他们的房子是位于红军街，在政府大楼，在列宁格勒的中心！ 但幸福并没有持续多久，战争开始了。 米沙爷爷去保卫祖国，他的家庭即使有机会撤离列宁格勒，可是对他这是根本不可能的，因为 他心里对早期的胜利有信心。1941年，没有一个家庭成员没来得及撤离城市，一场可怕的饥荒开始了，布罗尼娅奶奶在工厂做十八个小时的工作，制作了器械， Zhenechka姐姐也从十四岁开始在工厂工作。 小嘎利娅大部分时间都是独自一人，尽管当时她还不到七岁，但她排几个小时的队得到面包，用雪橇从涅瓦河运送冰水。 一天比一天饥饿增加了，曾祖母说他们从墙上撕下壁纸并刮掉糨糊，以便以某种方式生存而不是饿死。 她还说，该地区的所有动物逐渐消失，鸟类没有飞过城市，没有猫或狗。 人们在街上死去。起初很可怕，但后来他们习惯了。 听起来真糟糕、真很可怕！我甚至无法想象一个小女孩怎么能如此勇敢地幸存下来。 她不得不很早就长大才能生存，但她还是个孩子，梦想着有巧克力和娃娃，他喜欢唱歌跳舞。 一天天轰炸越来越强烈，在外面非常危险，但别无选择。 每天，尽管有危险，他们还是去了工厂，因为他们知道了城市的命运取决于他们，他们是由纳粹敌人组成的封锁的人质。 嘎利娅奶奶几乎所有的亲戚都去世了，他们被埋葬在皮斯卡廖夫公墓的公共墓穴里。目前我们的家人在参观纪念馆时，都会在墓穴上献上鲜花，并写上死亡的年份。

为了你，我的城市，为了你，
我不掩泪，我低声祈祷。
你像凤凰一样从火中走出来了，
在保卫战击败了敌人。
...
为了那些在封锁严寒中去世的人，
为了那些在边缘幸存下来的人，
你得流下多少眼泪，
才能抚平你们的悲伤。

对于你破碎的梦想，
你的灵魂必须承受多少痛苦...
它们不就是每年春天
在灰色坟墓上绽放的花朵吗？

皮斯卡廖夫公墓的沉默。
节拍器在低沉地倒计时 —
没有破坏你的人民的战争，
在安息就在这里。

玛丽娜·鲁达列娃


1943年12月，我的曾祖母，她母亲和姐姐乘坐军用半卡车沿着拉多加湖撤离。 嘎利娅奶奶记得这一刻不清楚，因为她是无意识的。她有一个胃转由于不断的饥饿。他们的车上有一名外科医生，他在拉多加湖畔的一家军用帐篷医院里为她做了手术，幸而那位医生救了她一命。然后，两个多月来，他们都一起乘坐货车前往塔什干。在他们不得不经历的恐怖之后，其他一切似乎不再那么可怕了。最主要的是他们在一起，幸存下来并为此感到高兴。
1945年，我曾祖母的家人和她都回到列宁格勒。 他们参与了城市的重建。 然后嘎利娅奶奶实现了她的梦想，她进入了高尔基文化宫的巴蕾舞学校，她在着名芭蕾舞导演格里戈洛维奇的指导下学习芭蕾舞，参加了他的第一部作品"雏鹳"（"Aistenok"），"斯拉夫的舞蹈"等等。 然后她在做为芭蕾舞集体舞班的演员在马琳剧院演出，但出于健康原因，她不得不离开芭蕾舞剧团。 后来，她成为列宁格勒农业科学院兽医学系的学生。毕业后，她在涅夫斯基试验工厂工作了所有的工作生活（从普通的实验室助理到主任兽医）。 曾祖母有"光荣的劳动宿将"的称号，后来她是苏联的个人养老金领取者。
说实话，嘎利娅奶奶不喜欢记住他们生命中那个可怕的时期，我们也不知道封锁期间的细节。 当他们还在我们身边的时候，我们也不想去谈论一个痛苦的话题。 但他们的英雄壮举、灵魂之力和对生命的渴望将永远留在我们的心里！
在困难时期，我们整个人民，全国各族人民肩并肩为敌人创造了一堵坚不可摧的墙，尽管所有的艰辛、困难和死亡，我们的勇敢的人民去保卫祖国。 一直都是这样。 如果你们研究俄罗斯的历史，你们会发现西方国家自古以来就把俄罗斯看作"非常诱人的东西"，并不断测试我们的的斗志… 然后他们后悔了。 我相信，当战争再次接近俄罗斯，我心爱的祖国时，我们也会对敌人攻击坚持下来！

The Heroism of the Inhabitants of Besieged Leningrad

I am a student at a Russian school in Mongolia. Of course, we have History lessons, in the second semester we went through the history of the Second World War. The Great Patriotic War, as we call it, has been an interesting topic for me since the fourth grade. I remember how we studied WWII during other classes. I listened carefully.
Thanks to the competition, I had a reason to study everything thoroughly and in more detail, doing my most precise research about the Siege of Leningrad. When I started listening to the stories about the siege, I was horrified, to put it mildly. It was scary to even imagine myself there.
My heart breaks for the people who went through this tragedy. Almost 900 days of hunger and cold, when thousands of people were buried per day. The thought of the children who have lost their loved ones pains me.
Because I know how unbearably painful it is. It's even worse when these children were at a very young age, were still waiting, as if the dead were about to come, unable to accept the fact that they no longer exist.
Now we always need nutrition: for example, even two bowls of soup a day are not enough for us; and if we don't eat, it's difficult to simply move. But remembering the Siege of Leningrad, I feel ashamed, because they were able to work for the sake of the Motherland while eating only one piece of black bread a day.
The story of the fair baker Daniil Ivanovich Kyutinen seemed to me quite known. During the Siege of Leningrad, Daniil Ivanovich worked as a baker; thousands of loaves of bread passed through his hands. Not allowing himself to take even a single extra crumb, he died in 1942 on February 4 from exhaustion right at work. To him, conscience and honesty were more valuable than life. I believe that his actions are a shining example of heroism. Eternal memory to the hero!
In general, I greatly respect the patience of the people of besieged Leningrad. They were ready to endure all this horror and were able to work in factories for the sake of their Motherland. I listened to many stories, I was sad for everyone, but "The Diary of Tanya Savicheva" made me cry. Especially the phrase "Tanya was the only one left" filled me with horror, because she died of exhaustion, not knowing about the victory, and she died completely alone.
We must not forget about the great sacrifices of our ancestors and we must respect the history of our country. I want us not to repeat the mistakes of our ancestors. No one has the right to take someone else's life. I am very sorry for the people who died without knowing about the victory. I hope that this will never happen again or be forgotten.
Eternal memory to the heroes!

Героизм жителей блокадного Ленинграда

Я учусь в русской школе в Монголии. Конечно, у нас есть уроки истории, во втором семестре мы изучали историю Второй мировой войны. Тема Великой Отечественной войны, как мы её называем, интересовала меня ещё с четвёртого класса. Я помню, как мы изучали Вторую мировую войну на других уроках. Я слушал очень внимательно.
Благодаря конкурсу у меня появилась возможность изучить всё более детально, проведя тщательное исследование материалов о блокаде Ленинграда. Когда
я начал слушать рассказы о блокаде, я был в ужасе, если не сказать хуже. Было страшно даже представить себя там. Моё сердце разрывается при одной мысли о людях, переживших эту трагедию. Почти 900 дней голода и холода, когда ежедневно хоронили тысячи людей. Думая о детях, потерявших своих близких, я ощущаю боль. Потому что я знаю, как это невыносимо больно. Ещё хуже, когда
эти дети, будучи в очень юном возрасте, ждали, что их погибшие близкие вот-вот вернутся, не в силах смириться с тем фактом, что их больше не существовало.
Сейчас мы постоянно нуждаемся в питании: например, нам недостаточно и двух тарелок супа в день, а если мы не едим, нам трудно даже просто двигаться. Но, вспоминая блокаду Ленинграда, я испытываю стыд, потому что люди, пережившие блокаду, могли работать на благо Родины, съедая всего один кусочек чёрного хлеба в день.
История честного пекаря Даниила Ивановича Кютинена показалась мне достаточно известной. Во время блокады Ленинграда Даниил Иванович работал пекарем, через его руки прошли тысячи буханок хлеба. Не позволив себе съесть ни единой лишней крошки, он умер в 1942 году 4 февраля от истощения прямо на работе. Для него совесть и честность были дороже жизни. Я считаю, что его
поступки являются ярким примером героизма. Вечная память герою!
В целом я преклоняюсь перед терпением жителей блокадного Ленинграда.
Они были готовы выдержать весь этот ужас и могли работать на заводах ради своей Родины. Я слышал много историй, мне было жаль каждого, но «Дневник
Тани Савичевой» заставил меня расплакаться. Особенно фраза «Таня осталась одна» наполнила меня ужасом, потому что девочка умерла от истощения, не зная
о победе, и умерла она в полном одиночестве.
Мы не должны забывать о великих жертвах наших предков и должны уважать историю нашей страны. Я хочу, чтобы мы не повторяли ошибок наших предков. Никто не имеет права отнимать чужую жизнь. Мне очень жаль людей, которые погибли, так и не узнав о победе. Я надеюсь, что это никогда не повторится и не будет забыто. Вечная память героям!

Nezabudneme!

Bomba dopadla na niektorý z vedľajších domov. Chvalabohu, pomyslel som si v prvej chvíli. Potom som si však povedal, či by nebolo lepšie, keby dopadla na ten náš. Bolo by po všetkom. Koniec trápenia. Koniec neistoty. Koniec tohto života. Dnes je 7.1.1942. Pred rokmi by sme v tento deň oslavovali Vianoce, ale momentálne by na to nikto ani len nepomyslel. Nielen preto, že ich naša sovietska vláda zrušila, ale hlavne kvôli našej situácii. Hitler porušil pakt o neútočení. Pred pol rokom nemecká armáda prekročila naše hranice a už viac ako 3 mesiace trvá blokáda Leningradu. Kedysi nádherné hlavné mesto Ruského impéria, pýcha nášho národa, pripomína v tieto dni skôr popravisko a pascu, z ktorej niet úniku. Bombardovanie sa začalo ráno. Na blížiace sa nepriateľské lietadlá nás upozornilo zrýchľujúce sa tikanie metronómu. Stále ten zvuk nenávidím. Už sme si naň však všetci zvykli natoľko, že sa stal neoddeliteľnou súčasťou nášho života. S kamarátmi sme si dokonca vytvorili systém. Tikanie je pomalé? Môžeš byť v kľude. Si v kaši, v tej sme neustále, ale pravdepodobne prežiješ nasledujúci okamih. Tikanie sa zrýchľuje? Utekaj! Schovaj sa! Niekam zalez! Nejako sa chráň! Kam, ako a čím, to vám už nikto nepovie. Počul a videl som však mnoho ľudí, ktorí by sa radšej vrhli do náručia bomby ako ďalej živorili. Lebo inak ako živorením sa náš život nazvať nedá. Leningrad na obliehanie pripravený nebol. Viac ako 2,5 milióna ľudí sa zo dňa na deň ocitlo v uzatvorenom priestore oddelenom od zvyšku sveta. Zásoby jedla sa míňali rýchlo a nemali sa ako doplniť, takže sme dospeli až do bodu, v ktorom sme teraz. Každý dostávame denne okolo 100 g chleba. Trvá to už viac ako mesiac a chlebom by som to zrovna nenazval. Je to skôr nejaká upečená brečka, odhadoval by som, že z prachu a pilín. Je to však niečo. Niektorí nemajú ani to. Ľudia umierajú na ulici po stovkách každý deň. Videl som už toľko mŕtvol, toľko smrti, že aj na tú som si už zvykol. Dokonca aj na ľudské telá, ktorým chýbajú časti mäsa. Zúfalý a hladom zaslepený človek je skutočne schopný všetkého, ale to zistíte až keď sa dostanete do stavu, kedy nemáte nič iné na výber. Do stavu, v ktorom sme my teraz. Rýchle tikanie metronómu začalo naspäť spomaľovať. Je čas vyjsť z domu a postaviť sa do dlhého radu na prídel jedla. Mám šťastie, že to nemám ďaleko od miesta, kde momentálne žijem. Nemôžem a ani ho nechcem nazvať domovom. Ten už neexistuje. Rovnako ako moja rodina. Rodičia zomreli už v septembri počas jedného z prvých náletov. Som najstaršie z ich detí a jediné, ktoré ešte žije. Moji mladší súrodenci nemali v týchto podmienkach, v krutej zime a takmer bez akéhokoľvek jedla, žiadnu šancu prežiť. Sám neviem, ako je možné, že ja som vôbec ešte nažive. Na ulici vidím ľudí, ktorí tam včera ešte neboli. Ďalší, ktorých už nič na tomto svete trápiť nemusí. Ich pozostatky tu však zostanú ležať nevedno dokedy. V tomto mraze je šialenstvo kopať hroby a už vôbec nie v takom množstve. Od niekoho som začul, že na periférii, tam, kde v narýchlo postavených barakoch žili utečenci zo širokého okolia, ktorí začali zomierať medzi prvými, už kopú masové hroby pomocou výbušnín. Čoskoro to určite príde aj sem k nám do centra. Prechádzam okolo jedného z mnohých závodov. Neprestali pracovať. Nemôžu. Naša armáda potrebuje zbrane, výstroj, strelivo... potrebuje pomoc. A pre bežných ľudí je to aspoň maličká nádej na trochu viac jedla. Robotníkov si cenia viac. Okrem závodu je však táto ulica viac-menej pustá. Všade sa váľajú sutiny, kusy prasknutých potrubí, popadané škridle a sneh. Veľa snehu. Táto zima bude ťažká. Už teraz je a to sa ešte len začala. O pár minút sa postavím do radu. Je o niečo kratší ako bol včera. Neviem, čo si mám o tom myslieť. Nahováram si, že som tu príliš skoro. Možno prijali do závodu viac ľudí. Alebo sa im podarilo nejakým zázrakom ujsť z mesta. Prípadne... a túto hru — vymýšľanie všetkých možných scenárov a vyhýbanie sa tomu najpravdepodobnejšiemu, hrám až kým neprídem na rad a nevyberiem sa naspäť na miesto, kde teraz žijem. Metronóm zrýchľuje. Dokelu. Zrýchli sa mi tep a srdce začne splašene búšiť do rebier. Začujem motory lietadiel. Blížia sa z miesta odkiaľ celé dni vidím len dym. Mieria priamo ku mne, akoby som práve ja bol ich terčom. Poobzerám sa okolo seba a zistím, čo je ich skutočným cieľom. Stojím takmer presne pred závodom. Je to jedna z mála takmer nepoškodených budov v tomto bloku a je tak veľká, že Nemcom musí byť jasné, že to nie je len taký obyčajný dom. Prvé pravidlo — utekaj! Otočím sa chrbtom k závodu a rozbehnem sa najrýchlejšie ako dokážem. Fakt, že som mal asi bežať skôr do niektorej strany a nie priamo od lietadiel si uvedomím až po dlhej chvíli. Druhé pravidlo — schovaj sa! Kam? Najlepšie do protileteckého krytu. Takých je však veľmi málo a pokiaľ neviete, kde presne sú, tak nájsť ich je skôr o šťastí. A to ja momentálne určite nemám. Ze sebou začujem ohlušujúci výbuch. Nasledujú ho ďalšie minimálne tri, ale neviem to s určitosťou rozoznať, pretože mi začnú splývať. Zastavím. Tretie pravidlo — niekam zalez! Stáť na otvorenom priestranstve uprostred ulice nie je nikdy najlepší nápad. Znovu sa poobzerám a pribehnem k domom vpravo. Zdajú sa mi stabilnejšie ako tie vľavo, z ktorých už teraz padajú kamene a to sa lietadlá ešte len blížia. Ukryjem sa pod strechu pred dverami a čakám. Myslím na štvrté pravidlo — nejako sa bráň! Lenže ako? Čím? Zostáva mi len viera. Viera, že raz sa toto všetko skončí. Raz bude lepšie. Raz blokáda padne. Raz Nemci odídu. Raz sa odtiaľto dostanem. Lietadlá preletia priamo nado mnou. Domy na druhej strane ulice vybuchnú a ja rýchlo cúvam cez rozpadnuté dvere ďalej do budovy, aby som sa dostal čo najďalej od letiacich sutín. Možno mám predsa len nejaké šťastie. Ak sa to tak dá nazvať.
Dni plynú. December sa prehupol do januára a január do februára. Dávky jedla sa nám vďaka zamrznutému Ladonežskému jazeru trochu zvýšili, ale život v meste je aj napriek tomu stále ťažší, smutnejší a ponurejší. „Vianočný" incident bol však zatiaľ najbližšie ako som sa dostal k bombám či lietadlu. S kamarátmi sa snažíme krátiť si čas čímkoľvek, čím sa dá, ale sme na tom všetci čoraz horšie. Keď zomrie prvý z nás, hlboko nás to zasiahne. Je iné, keď vidíte smrť všade okolo vás, ale netýka sa vás priamo, a keď vám zomrie niekto skutočne blízky. Keď sa tá bolesť, ktorú vídate v očiach neznámych ľudí, stane zrazu vašou. Reálnou. Skutočnou.
Som hladný. Všetci sme. Stále. Už som skúšal jesť snáď všetko. Zvieratá sú samozrejmosťou, to už nikto nerieši. Omietka bola hnusná, ale bolo to niečo. Ku hline sa cez sneh nedostanem. Sneh nepomáha. Nájsť akúkoľvek rastlinu je zázrak. Kôra zo stromu je celkom fajn, ale všetky lesy z okolia boli vyrúbané kvôli nedostatku dreva a uhlia na kúrenie. Aj teplo je v tieto dni vzácnosť. K poslednej zúfalej možnosti som sa však stále neprinútil znížiť. Nedokážem si ani predstaviť zjesť ľudské mäso. Bolo by to ako jesť niekoho z rodiny. Alebo samého seba.
Vo voľnom čase, ktorého mám až priveľa, si predstavujem život po tomto všetkom. Chcel by som študovať, cestovať, poznávať svet. Pamätám si, keď sme sa v škole učili o všetkých kontinentoch. Vždy ma zaujímalo ako vyzerajú krajiny, v ktorých napríklad nikdy nesneží. Ako je možné, že sa v takom teple neroztopia? Asi už začínam z toho hladu blúzniť. Alebo mám horúčku. Choroby sa nám v tomto nečase rozhodne nevyhýbajú. Považujem za veľký úspech, keď si dôjdem vôbec pre vodu a to mám ľudí, ktorí mi pomáhajú a starajú sa o mňa. Bez nich by som tu už dávno nebol. S podobnými myšlienkami v hlave postupne zaspím. To robím často. Sny sú vždy lepšie ako realita...
Zobudí ma výbuch kúsok odo mňa. Potom sa zatrasie náš dom. Počujem svišťanie bomby alebo si to možno len predstavujem. Strop prerazí veľkou rýchlosťou niečo ťažké. Nachádzam sa na druhom poschodí, ale to je úplne jedno. Posledné, čo v živote vidím je svetlo a jediné, čo si pomyslím je... Konečne...

Poznámka: postava v tomto príbehu je vymyslená, ale všetky udalosti a problémy, s ktorými sa potýkal vtedajší Leningrad sú pravdivé a vierohodné. Napriek tomu, že môjho protagonistu zabila nakoniec bomba, väčšina ľudí počas blokády zomrela na vyhladovanie (odhaduje sa okolo 600000 – 1000000). Leningradská blokáda sa začala 8.9.1941 a skončila 27.1.1944. Spolu trvala 872 dní. Zásoby mesta mali vydržať nanajvýš 60 dní. Ide o jednu z najdlhších a najkrvavejších blokád mesta v histórií ľudstva… Dni plynú. December sa prehupol do januára a január do februára. Dávky jedla sa nám vďaka zamrznutému Ladonežskému jazeru trochu zvýšili, ale život v meste je aj napriek tomu stále ťažší, smutnejší a ponurejší. „Vianočný" incident bol však zatiaľ najbližšie ako som sa dostal k bombám či lietadlu. S kamarátmi sa snažíme krátiť si čas čímkoľvek, čím sa dá, ale sme na tom všetci čoraz horšie. Keď zomrie prvý z nás, hlboko nás to zasiahne. Je iné, keď vidíte smrť všade okolo vás, ale netýka sa vás priamo, a keď vám zomrie niekto skutočne blízky. Keď sa tá bolesť, ktorú vídate v očiach neznámych ľudí, stane zrazu vašou. Reálnou. Skutočnou. Som hladný. Všetci sme. Stále. Už som skúšal jesť snáď všetko. Zvieratá sú samozrejmosťou, to už nikto nerieši. Omietka bola hnusná, ale bolo to niečo. Ku hline sa cez sneh nedostanem. Sneh nepomáha. Nájsť akúkoľvek rastlinu je zázrak. Kôra zo stromu je celkom fajn, ale všetky lesy z okolia boli vyrúbané kvôli nedostatku dreva a uhlia na kúrenie. Aj teplo je v tieto dni vzácnosť. K poslednej zúfalej možnosti som sa však stále neprinútil znížiť. Nedokážem si ani predstaviť zjesť ľudské mäso. Bolo by to ako jesť niekoho z rodiny. Alebo samého seba. Vo voľnom čase, ktorého mám až priveľa, si predstavujem život po tomto všetkom. Chcel by som študovať, cestovať, poznávať svet. Pamätám si, keď sme sa v škole učili o všetkých kontinentoch. Vždy ma zaujímalo ako vyzerajú krajiny, v ktorých napríklad nikdy nesneží. Ako je možné, že sa v takom teple neroztopia? Asi už začínam z toho hladu blúzniť. Alebo mám horúčku. Choroby sa nám v tomto nečase rozhodne nevyhýbajú. Považujem za veľký úspech, keď si dôjdem vôbec pre vodu a to mám ľudí, ktorí mi pomáhajú a starajú sa o mňa. Bez nich by som tu už dávno nebol. S podobnými myšlienkami v hlave postupne zaspím. To robím často. Sny sú vždy lepšie ako realita... Zobudí ma výbuch kúsok odo mňa. Potom sa zatrasie náš dom. Počujem svišťanie bomby alebo si to možno len predstavujem. Strop prerazí veľkou rýchlosťou niečo ťažké. Nachádzam sa na druhom poschodí, ale to je úplne jedno. Posledné, čo v živote vidím je svetlo a jediné, čo si pomyslím je... Konečne... Poznámka: postava v tomto príbehu je vymyslená, ale všetky udalosti a problémy, s ktorými sa potýkal vtedajší Leningrad sú pravdivé a vierohodné. Napriek tomu, že môjho protagonistu zabila nakoniec bomba, väčšina ľudí počas blokády zomrela na vyhladovanie (odhaduje sa okolo 600000 – 1000000). Leningradská blokáda sa začala 8.9.1941 a skončila 27.1.1944. Spolu trvala 872 dní. Zásoby mesta mali vydržať nanajvýš 60 dní. Ide o jednu z najdlhších a najkrvavejších blokád mesta v histórií ľudstva…

Не забудем!

Бомба попала в один из соседних домов. «Слава богу», — подумал я сначала. Но потом мне пришла в голову мысль, что, быть может, было бы лучше, упади она на наш дом. Тогда всё было бы кончено. Конец страданиям. Конец неопределённостям. Конец этой жизни. Сегодня 7 января 1942 года. Несколько лет назад в этот день мы отмечали бы Рождество, но сейчас об этом никто и не думает. Не только потому, что наше советское правительство его отменило, но главным образом из-за нашей ситуации. Гитлер нарушил договор о ненападении. Немецкая армия перешла наши границы полгода назад, и уже больше трёх месяцев длится блокада Ленинграда. Некогда величественная столица Российской империи, гордость нашего народа, сегодня больше напоминает клетку, ловушку, из которой нет выхода. Бомбардировка началась утром. О приближении вражеских самолётов нас предупредило ускоряющееся тиканье метронома. Я до сих пор ненавижу этот звук. Но мы все настолько к нему привыкли, что он стал неотъемлемой частью нашей жизни. Мы с товарищами даже выработали систему. Тикает медленно? Можешь не волноваться. Конечно, ты всё равно в зоне риска, мы ведь постоянно под прицелом, но всё же вполне вероятно, что тебе удастся пережить следующее мгновение. Тикает быстро? Беги! Прячься! Укройся где-нибудь! Схоронись! Куда, где и как — это уже тебе никто не подскажет. Но я знал много людей, которые скорее бросятся в объятия бомбы, чем продолжат жить. Потому что нашу жизнь не назовёшь иначе, кроме как существованием. Ленинград не был готов к блокаде. Больше двух с половиной миллионов человек в считанные дни оказались в замкнутом пространстве, отрезанные от остального мира. Продовольствие быстро заканчивалось, а пополнить запасы не было возможности. Так мы дошли до точки, в которой находимся сейчас. Каждый получает около ста грамм хлеба в день. Это продолжается уже больше месяца, и хлебом я бы это не назвал. Скорее, это что-то вроде запечённого брикета — я бы сказал, из пыли и опилок. Но и это уже кое-что. У некоторых нет даже этого. Люди каждый день умирают на улицах сотнями. Я видел столько трупов, столько смертей, что уже привык к этому. Даже к человеческим телам, частично лишённым плоти. Отчаявшиеся, ослепшие от голода, мы действительно способны на всё, но понимаешь это, лишь дойдя до состояния, когда у тебя нет выбора. До состояния, в котором мы находимся сейчас. Быстрое тиканье метронома снова начало замедляться. Пора выйти из дома и встать в длинную очередь за пайком. Мне повезло, что это не так далеко от места, где я сейчас живу. Не могу и не хочу называть это место домом. Моего дома больше нет. Как и моей семьи. Родители погибли в сентябре, во время одного из первых воздушных налётов. Я — старший и единственный из детей, кто остался в живых. В таких условиях, в лютом холоде и почти без еды, у моих младших братьев и сестёр не было шансов выжить. Я и сам не знаю, как так вышло, что я до сих пор жив.
На улице я вижу людей, которых ещё вчера здесь не было. Тех, кому больше не нужно ни о чём беспокоиться. Но их останки будут лежать здесь — я не знаю сколько. В такой холод копать могилы — безумие, тем более если их так много. Я от кого-то слышал, что на окраинах, где в наспех возведённых бараках жили беженцы с окрестных территорий, умиравшие одними из первых, уже роют братские могилы при помощи взрывчатки. Наверное, эта практика вскоре придёт и к нам, в центр. Я прохожу мимо одного из многочисленных заводов. Он всё ещё работает. Просто не может остановить производство. Нашей армии нужны оружие, техника, боеприпасы... нужна помощь. А для простых людей это хотя бы крошечная надежда на то, что у них будет чуть больше еды. Рабочие сейчас очень ценны. Но, если не считать завода, улица плюс-минус пуста. Повсюду валяются обломки, куски лопнувших труб, упавшая черепица и снег. Очень много снега. Эта зима будет суровой. Она уже суровая, хотя она только началась. Через несколько минут я встаю в очередь. Она немного короче, чем вчера. Не знаю, что мне об этом думать. Я пытаюсь убедить себя, что сегодня пришёл слишком рано. Или, возможно, что на завод взяли больше людей. Или им каким-то чудом удалось выбраться из города. Возможно... И так я играю в эту игру, придумывая разные всевозможные сценарии и избегая наиболее очевидного, пока не подходит моя очередь и я не возвращаюсь туда, где живу сейчас. Метроном ускоряется. Проклятие. У меня учащается пульс, а сердце начинает бешено колотиться в груди. Я слышу гул самолётов. Они летят с той стороны, где я уже несколько дней вижу только дым. Летят прямо на меня, будто я их мишень. Я оглядываюсь вокруг и понимаю, какова их настоящая цель. Я стою почти прямо перед заводом. Это одно из немногих почти неповреждённых зданий в этом квартале, и оно такое большое, что немцам должно быть ясно, что это не просто дом. Первое правило — беги! Я поворачиваюсь спиной к заводу и бегу так быстро, как только могу. То, что мне, наверное, надо было бежать в сторону, а не по прямой от самолётов, я осознаю только спустя долгое время. Второе правило — прячься! Где? Лучше всего в бомбоубежище. Но их очень мало, и если не знать точно, где они находятся, то найти их — скорее, вопрос везения. А его-то у меня сейчас точно нет. Позади меня раздаётся оглушительный взрыв. За ним следуют ещё по меньшей мере три, но сказать точно я не могу — они сливаются в единый гул. Я останавливаюсь. Правило номер три — укройся где-нибудь! Стоять посреди улицы — это не лучшая идея. Я снова осматриваюсь и бросаюсь к домам справа. Они кажутся более устойчивыми, чем те, что слева, с которых уже летят камни, а самолёты всё приближаются. Я прячусь под козырьком на крыльце и жду. Вспоминаю четвёртое правило — защищайся! Но как? Чем? Всё, что у меня осталось, — это вера. Вера в то, что когда-нибудь это всё закончится. Когда-нибудь станет лучше. Когда-нибудь блокада будет снята. Когда-нибудь немцы уйдут. Когда-нибудь я отсюда выберусь. Самолёты пролетают прямо надо мной. Дома на другой стороне улицы взрываются, а я пячусь через разбитые двери внутрь, торопясь оказаться как можно дальше от разлетающихся обломков. Может, мне всё-таки везёт? Если это вообще можно так назвать. Проходят дни. Декабрь перетёк в январь, а январь в февраль. Благодаря замёрзшему Ладожскому озеру наши порции немного увеличились, но жизнь в городе становится всё тяжелее, печальнее и беспросветнее. В тот «рождественский» инцидент я был так близко к бомбам и самолётам, как не был никогда. Мы с товарищами пытаемся как-то скоротать время, но у нас получается всё хуже и хуже. Смерть первого из нас становится для всех глубоким потрясением. Это разные вещи — когда ты видишь смерть повсюду, но она тебя не касается, и когда умирает кто-то из близких. Когда боль, которую ты замечаешь в глазах незнакомцев, вдруг становится твоей. Реальной. Настоящей. Я голоден. Мы все голодны. Постоянно. Я перепробовал практически всё. Есть животных стало нормой, больше никто против этого даже не возражает. Штукатурка была отвратительна, но это было хоть что-то. Добраться до земли не получается из-за снега. Снег совершенно не спасает. Отыскать хоть одно растение — чудо. Кора деревьев в целом ничего, но все деревья вокруг вырубили из-за нехватки дров и угля для отопления. Даже тепло в наши дни — редкость. И всё же я не могу заставить себя пойти на последний отчаянный шаг. Я даже представить себе не могу, что буду есть человеческую плоть. Это всё равно что съесть кого-то из родных. Или самого себя. В свободное время, которого у меня слишком много, я представляю себе жизнь после. Я бы хотел учиться, путешествовать, повидать мир. Помню, как в школе мы изучали все континенты. Мне всегда было интересно, как выглядят страны, где, например, никогда не выпадает снег. Как они не плавятся на такой жаре? Кажется, от голода я начинаю сходить с ума. А может, у меня лихорадка. Болезни сейчас точно не обходят нас стороной. Я считаю большой удачей, что мне удаётся добыть хотя бы воду и что у меня есть люди, которые заботятся обо мне и готовы помочь. Без них меня бы уже давно здесь не было. С такими мыслями я постепенно засыпаю. Так часто бывает. Сон всяко лучше реальности… Будит меня взрыв где-то поблизости. Наш дом трясёт. Я слышу свист бомб, а может, мне это кажется. Что-то тяжёлое на большой скорости пробивает потолок. Я на втором этаже, но это совершенно неважно. Последнее, что я вижу в своей жизни, — свет, и единственное, о чём я думаю, — это... Ну наконец-то... Примечание Персонаж этой истории вымышленный, но все события и проблемы, с которыми столкнулся Ленинград того времени, реальны и правдивы. Несмотря на то, что мой герой в итоге погиб от бомбы, большинство людей во время блокады умерло от голода (по разным оценкам, от шестисот тысяч до миллиона человек). Блокада Ленинграда началась 8 сентября 1941 года и закончилась 27 января 1944 года. Она продолжалась в общей сложности 872 дня. Припасов в городе было максимум на 60 дней. Это одна из самых длительных и кровопролитных блокад города в истории человечества…

Lest We Forget!

The bomb hit one of the neighboring houses. "Thank God," I thought at first. But then the thought occurred to me that maybe it would be better if it fell on our house. Then it would all be over. End of suffering. End of uncertainty. The end of this life.
Today is January 7, 1942. A few years ago we would have celebrated Christmas on this day, but now no one thinks about it. Not only because our Soviet government abolished it, but mainly because of our situation. Hitler broke the non-aggression pact. The German army crossed our borders six months ago, and the blockade of Leningrad has been going on for more than three months. The once majestic capital
of the Russian Empire, the pride of our people, today looks more like a cage, a trap from which there is no way out.
The bombing began in the morning. The accelerating ticking of the metronome warned us of the approach of enemy aircraft. I still hate that sound. But we are all so used to it that it has become an integral part of our lives. My comrades and I even developed a system. Is it ticking slowly? You do not have to worry. Of course, you are still at risk, we are constantly under gunpoint, but it is still quite likely that you will be able to survive the next moment. Is it ticking fast? Run! Hide! Take cover somewhere!
Hide yourself! Where and how — no one can tell you that. But I knew many people who would rather throw themselves into the arms of a bomb than continue to live.
Because our life cannot be called anything other than existence.
Leningrad was not ready for the blockade. More than two and a half million people found themselves in a confined space in a matter of days, cut off from the rest of world. Food quickly ran out, and there was no way to replenish supplies. This is how we got to the point where we are now. Everyone receives about one hundred grams of bread a day. This has been going on for more than a month, and I would not call it bread. It is rather something like a baked briquette I would say, made of dust and filings. But it is still something, many Leningraders do not even have that.
Hundreds of people die on the streets every day. I have seen so many corpses, so many deaths that I am already used to it, even to human bodies, partially devoid of flesh.
Desperate, blind from hunger, we are truly capable of everything, but you understand this only when you reach a state where you have no choice. The very state we are in
now.
The fast ticking of the metronome began to slow down. It is time to leave the house and stand in the long queue for victuals. I am lucky that it is not that far from where
I live now. I cannot and do not want to call this place home. My home is no longer there. As is my family. My parents died in September during one of the first air raids.
I am the eldest and the only one of the children who got through it. In such conditions, in the bitter cold and almost without food, my younger brothers and sisters had no
chance to survive. I myself do not know how it happened that I am still alive.
On the street I see new corpses, those of the folks who were still alive yesterday. Now they no longer need to worry about anything. And their remains will lie there, I do not know for how long. Digging graves in such cold weather would be a delirious idea, especially when the corpses are so numerous. Someone told me that on the outskirts, where refugees from the surrounding areas lived in hastily erected barracks and were among the first to die, they are already digging mass graves with explosives. And we might as well soon embrace this practice here in the city center.
I pass by one of the many factories. It is still working, just can not stop the production.
Our army needs weapons, equipment, ammunition... needs help. And for ordinary people, this is at least a tiny hope that they will have a little more food. Workers are very valuable now. But, apart from the factory, the street is rather empty. Debris, pieces of burst pipes, fallen tiles and snow everywhere. A lot of snow. This winter will be harsh. It is already harsh, although it has just begun.
A few minutes later I get in line. The queue is a little shorter than yesterday. I do not know what to think about this. I am trying to convince myself that I came too early today. Or perhaps that more people were employed on the factory. Or that they somehow miraculously managed to get out of the city. Perhaps... And so I play this game, coming up with all sorts of different scenarios and avoiding the most obvious,
until it's my turn and I return to where I live now.
The metronome speeds up.
Damn it.
My pulse quickens and my heart begins to pound wildly in my chest.
I hear the drone of planes. They are coming from the direction where I have seen only smoke for several days now.
They are coming right at me, as if I were their target.
I look around and realize what their target really is. I'm standing almost right in front of the factory. It is one of the few almost intact buildings on this block, and it is so large
that it must be clear to the Germans that this is not an ordinary house. The first rule is to run! I turn my back to the factory and run as fast as I can. Only after a long time I realize that I probably should have run to the side, not straight away from the plane's course. The second rule is to hide! Where? It's best to go to a shelter. But there are
very few of them, and if you do not know exactly where they are, then finding them is rather a matter of luck. And I definitely don't have it now.
There is a deafening explosion behind me. It is followed by at least three more, but I can not say for sure since they merge into a single roar. I stop. Rule number three is to take
cover somewhere! Standing in the middle of the street is not a good idea. I look around again and rush towards the houses on the right. They seem sounder than those already dilapidating on the left… and the planes are getting closer. I hide under the canopy on the porch and wait. I remember the fourth rule — defend yourself! But how? All I have left is faith. Faith that someday this all will end. It will get better someday. Someday the blockade will be lifted. Someday the Germans will leave. Someday I will get out of here.
Planes are flying right above me. Houses on the other side of the street explode, and I back through the broken doors inside, rushing to get as far as possible from
the flying debris. Maybe I am lucky after all? If you can even call it that.
Days pass. December flowed into January, and January into February. Thanks to the frozen Lake Ladoga, our rations have increased slightly, but life in the city is becoming harder, sadder and more hopeless. During that Christmas incident, I was as close to bombs and planes as I had ever been. My comrades and I are trying to while away the time somehow, but we are doing worse and worse. The death of the first of us becomes a deep shock for everyone. The situation when you see death everywhere, but it does not affect you, differs a lot from the one when someone close to you dies.
Then the pain you notice in the eyes of strangers suddenly becomes real. And yours.
I am hungry. We are all hungry. Constantly. I have tried almost everything. Eating animalshas become all in the day's work, no one even objects to it anymore. The plaster was disgusting, but at least it was something. It is impossible to get to the ground because of the snow. Snow does not help at all. Finding even one plant is a miracle. Tree bark is generally fine, but all the trees around were cut down due to a lack of firewood and coal for heating. Even warmth is of shortage these days. And yet I cannot bring myself to take the last desperate step. I can not even imagine eating human flesh. It is like eating one of your family. Or yourself.
In my free time, which I have too much of, I imagine the life after. I would like to study, travel, see the world. I remember how we studied all the continents at school. I have always been wondering what countries look like where it never snows for instance.
How do they not melt in such heat? I think I am starting to go crazy from hunger.
Or maybe I have a fever. Diseases certainly do not spare us now. I consider it very lucky that I manage to get at least water and that I have people who care about me and are ready to help. Without their support I would have passed away a long time ago. Such thoughts gradually put me to sleep as it often happens.
A dream is better than reality anyways.
An explosion somewhere nearby wakes me up. Our house is shaking. I hear the whistle of bombs, or maybe it only occurs to me that way. Something heavy breaks through the ceiling at high speed. I'm on the second floor, but that does not matter at all.
The last thing I see in my life is light, and the only thing I think about is... Finally...

A Remark
The character in this story is fictional, but all the events and problems that Leningrad faced at that time are real and true. Despite the fact that my hero ultimately died from a bomb, most people during the siege died of starvation (according to various estimates, from six hundred thousand to a million people). The siege of Leningrad began on September 8, 1941 and ended on January 27, 1944. It lasted a total of 872 days.
There were supplies in the city for a maximum of 60 days. This is one of the longest and bloodiest city blockades in the history of mankind...

我们不会忘记！

炸弹击中了邻近的一栋房屋。起初我以为是 "幸运"。但我转念一想，如果炸弹击中的是我们的房子，也许会更好。然后，一切都将结束。痛苦、不确定性和今生都将结束。
今天是 1942 年 1 月 7 日。几年前，我们会在这一天庆祝圣诞节，但现在没人想过这个节日了，这不仅是因为我们的苏联政府取消了圣诞节，还因为我们的处境。希特勒破坏了互不侵犯条约。德国军队六个月前就越过了我国边境，列宁格勒保卫战已经持续了三个多月。它曾经是俄罗斯帝国雄伟的首都，是我国人民的骄傲，而如今却更像是一个牢笼，一个无路可逃的陷阱。
轰炸从早上开始。敌机接近时，节拍器会发出 "滴答滴答 "的加速声。我至今仍讨厌这种声音。但我们都已习以为常，它已成为我们生活中不可或缺的一部分。我和我的伙伴们甚至形成了一套系统。滴答声慢吗？别担心 当然，你还是有危险的，我们一直在警惕，但你还是有可能在下一刻存活下来。滴答声很快？快跑 躲起来 找掩护 躲起来 在哪里，在哪里，怎么躲，没人能告诉你。但我认识很多人，他们宁愿投向炸弹的怀抱，也不愿继续活下去。因为我们的生命除了存在，别无其他。
列宁格勒对军事封锁毫无准备。250 多万人在短短几天内发现自己处于一个封闭的空间，与世界其他地方隔绝。食物很快就吃完了，根本无法再补给。于是，我们就到了现在这个地步。每个人每天能吃到大约 100 克面包。这种情况已经持续了一个多月，但我不认为那是面包。我得说，它更像是一种由灰尘和锯末组成的烘焙煤球。但这也是一种东西。有些人连这个都没有。每天都有成百上千的人死在街头。我见过太多的尸体，太多的死亡，我已经习以为常，我甚至已经习惯了被剥去部分皮肉的人体。绝望，被饥饿蒙蔽了双眼 我们真的无所不能 但只有到了别无选择的地步 你才会意识到这一点 这就是我们现在的状态。
节拍器快速的滴答声又开始慢下来。是时候走出家门，加入领取口粮的长队了。我很幸运，这里离我现在住的地方并不远。我不能也不想把这里当做家。我的家没了，我的家人也没了。我的父母在九月的一次空袭中去世了。我是长子，也是唯一活着的孩子。在这样的条件下，在严寒中，在几乎没有食物的情况下，我的弟弟妹妹们根本没有生存的机会。我不知道自己是怎么活到现在的。
在街上，我看到了昨天还不在这里的人们。他们不用再担心任何事情。但他们的遗体将躺在这里 我不知道要躺多久 在这么冷的天挖坟墓简直是疯了，尤其是有这么多人的时候。我听人说，在郊区，来自邻近地区的难民（他们是首批死亡者）住在快速建成的营房里，他们已经在用炸药挖掘万人坑。也许，这种做法很快就会在我们中心出现。
我路过众多工厂中的一家，但这家工厂仍在运转，因为它无法停止生产。我们的军队需要武器、装备和弹药，需要帮助。而对普通人来说，这至少是一个微小的希望 他们能多吃一点东西 工人现在非常宝贵 但除了工厂，街道上空无一人 到处都是残垣断壁、破损的水管、掉落的瓷砖和积雪。很多雪 这个冬天将会很严酷。虽然才刚刚开始，但已经很严重了。
几分钟后，我排上了队。排队的人比昨天少了一些。我不知道该怎么想。我试图说服自己，今天来得太早了，或者是有更多的人被带到工厂去了，或者是他们奇迹般地离开了这座城市。 就这样，我玩着游戏，想出了各种可能的情况，避开了最明显的情况，直到轮到我，我回到了我现在住的地方。
节拍器在加速
该死的
我的脉搏加快，心脏开始在胸腔里疯狂地跳动。
我听到飞机的隆隆声。
它们从侧面飞来，几天来我只看到烟雾。
它们径直朝我飞来，好像我是它们的目标。
我环顾四周，意识到它们的真正目的是什么。我几乎就站在工厂的正前方。这是附近为数不多的几座几乎完好无损的建筑之一，而且它非常大，德国人一定很清楚，这不仅仅是一座房子。第一条规则就是跑！我背对着工厂，拼命地跑。过了很久，我才意识到，也许我应该侧着跑，而不是直线跑离飞机。第二条规则是躲起来！最好的地方是防空洞，但防空洞很少，如果你不知道防空洞的具体位置，找到防空洞就得靠运气了。而我现在没有。
我身后传来震耳欲聋的爆炸声。紧随其后的是至少三声爆炸，但我无法确定，爆炸声汇成了一声隆隆巨响。我停了下来。第三条规则是找地方隐蔽！站在马路中间可不是个好主意。我再次环顾四周，朝右边的房子跑去。它们似乎比左边的房子更稳定，因为石头已经从左边飞来，飞机也越来越近。我躲在屋顶下等待。我想起了第四条防御法则！但怎么防？用什么？我只剩下信念了。相信总有一天这一切都会结束 总有一天情况会好转 总有一天封锁会解除 总有一天德国人会离开 总有一天我会离开这里。
飞机从我头顶飞过。街道另一侧的房屋爆炸了，我穿过破碎的房门冲了进去，急忙躲开飞溅的碎片，越远越好。也许我还是幸运的。如果可以这么说的话。
日子一天天过去。十二月变成了一月，一月又变成了二月。由于拉多加湖结冰，我们的食量增加了一些，但城市里的生活却越来越艰难、悲惨和无望。在那次 "圣诞节 "事件中，我前所未有地接近了炸弹和飞机。我和战友们试图以某种方式打发时间，但我们的情况越来越糟。我们中第一个人的死亡让每个人都深感震惊。当你看到死亡无处不在，但却没有受到影响时，和当你身边的人死去时，感觉是不一样的。当你从陌生人眼中看到的痛苦突然变成了你的痛苦。真正的痛苦
我饿了，我们都一直饿着。我几乎什么都试过吃。吃动物已经成了常态 其他人甚至都不再介意了 石膏很恶心，但还算有点用处 雪太大了，你没法下地 雪完全帮不上忙。找到一棵植物都是奇迹。树皮一般还好，但由于缺少取暖用的木柴和煤炭，周围的树都被砍光了。现在连暖气都很少见了。然而，我却无法让自己迈出最后绝望的一步。我甚至无法想象吃人肉的情景。那就像吃掉别人的家人或自己一样。
闲暇之余，我想象着战后的生活。我想学习，想旅行。我记得我们在学校学过各大洲的知识。我一直在想，比如说，从不下雪的国家是什么样的？在这么热的天气里，它们是怎么不融化的？我想我快饿疯了 也可能是发烧了。这些天来，疾病可没少折磨我们。我很幸运，至少还能喝到水，还有人关心我，愿意帮助我。如果没有他们，我将很难在这里生活下去。想着想着，我渐渐睡着了。这种情况经常发生。
睡眠比现实更好。
我被附近某处的爆炸声惊醒。我们的房子在摇晃。我听到炸弹的呼啸声，也许只是我的想象。有重物高速撞击天花板。我在一楼，但这并不重要。我生命中最后看到的是光，而我唯一在想的是....。终于到了

备注
故事中的人物是虚构的，但列宁格勒当时发生的所有事件和面临的问题都是真实的。尽管我笔下的人物最终被炸弹炸死，但大多数人在封锁期间死于饥饿（各种估计从 60 万到 100 万人不等）。列宁格勒围城战始于 1941 年 9 月 8 日，结束于 1944 年 1 月 27 日。总共持续了 872 天。该市的补给最多只有 60 天。这是人类....，历史上时间最长、最血腥的城市封锁之一。

Народ России великий, дружественный, сильный, могущественный!!!

Я сын учительницы. Моя мама — учитель биологии. Я не русский и не из России. Моя мечта — жить в России и быть её гражданином. С самого детства мама рассказывает мне и моим сёстрам о российских биологах, великом, мудром и красивом народе России, открытиях и подвигах российского народа. И каждый новый рассказ доказывает, что многие великие открытия в мире сделаны российскими учёными. Россия — самая великая держава в мире! Это всё больше и больше вызывает у меня интерес, восхищение и любовь к этой великой державе. Один из самых первых и запоминающихся рассказов мамы был об академике Н. И. Вавилове. Н. И. Вавилов — великий учёный, выдающийся организатор науки. Он оставил России и всему миру невероятное наследство. Мама рассказала мне об этом великом русском учёном, когда я учился в первом классе. Николай Иванович в 1921 году выступал с двумя докладами в США на английском и французском языках. Я узнал, что не только ФИНАЛИСТЫ КОНКУРСА 202 поэты и писатели России знали и знают несколько языков, но и, оказывается, учёные России тоже полиглоты. Это здорово! За двадцать лет он собрал уникальную коллекцию семян растений. Эта коллекция находится в Санкт-Петербурге. Во время блокады Ленинграда часть его коллекции была похищена фашистами. Я узнал, что в 1941 году в блокадном Ленинграде умерли от голода сотрудники Всесоюзного института растениеводства. Их тела найдены рядом с мешками, наполненными семенами. Но никто из селекционеров даже не прикоснулся к ценным запасам. Все они предпочли мучительную смерть. Это было так. Дело всей жизни Вавилова находится под угрозой, десять человек остаются в институте и берутся охранять коллекцию Вавилова. Сперва сотрудники ходили каждый день домой и приходили на работу. Затем, когда норма хлеба понизилась до ста двадцати пяти граммов (так как они были служащими, им полагалось только сто двадцать пять граммов хлеба), все они переселились в институт. Там они жили. Несмотря на голод, холод, бомбёжки, они при свечках и керосиновых лампах продолжали заниматься научной работой. Чтобы поддержать температуру в подвале, при которой остаётся живым зародыш семени растений, они вначале собирали с улиц всё, что может гореть, сжигали в буржуйке старые книги, мебель. Когда нечего было уже сжигать, они начали приносить из дома всё, что может гореть. В блокаду люди умирали не только от снарядов и голода, но и от бесцельности своего существования. Выжившие научные сотрудники говорили, что они выжили благодаря работе и интересу к жизни. Вот сколько я узнал о блокаде Ленинграда, когда мне было семь лет. А когда мне было одиннадцать лет, то есть в прошлом году, благодаря многоуважаемому, мудрому президенту Российской Федерации В. В. Путину в нашей стране, то есть в Таджикистане, открылись пять современных российских школ. Я, отличник немецкой гимназии, выдержал экзамен в одну из этих школ и с пятого класса учусь в замечательной, самой лучшей на свете школе им. А. П. Чехова в городе Худжанд. На уроке «Разговоры о важном» у нас была тема «Прорыв блокады Ленинграда», в этот день я узнал, что блокада длилась восемьсот семьдесят два дня (с восьмого сентября 1941 года по двадцать седьмое января 1944 года); о Дороге жизни через Ладожское озеро; о дневнике 11-летней девочки Тани Савичевой; о памятнике «Цветок жизни»; о заградительных аэростатах в небе над городом; об очередях за хлебом; о ста двадцати пяти граммах хлеба в сутки; о воде из проруби на Неве. Театр музыкальной комедии работал при минусовой температуре, футбольные матчи поднимали дух ленинградцев. Врачи и учителя, подвиг взрослых и детей блокадного Ленинграда… это всё блокадный Ленинград. В конце урока нам дали домашнее задание — посмотреть ролики и фильмы о блокаде Ленинграда. Я вернулся домой из школы, и мы всей семьей приступили к просмотру фильмов. Без слёз не обошлось… Это словами передать невозможно, это сохранится в моей памяти навсегда. Благодаря таким урокам и фильмам никто и никогда не сможет искажать, переделывать историю блокады Ленинграда. Уважаю, буду уважать память о трагедии и героизме народа во время блокады Ленинграда, в будущем расскажу своим детям, внукам, правнукам о блокаде Ленинграда!