Дайдо Белль и Элизабет Мюррей:
необычные сестры
Портрет Джона Линдси, неизвестный художник
В 2007 году в поместье Кенвуд-хаус близ Лондона прошла выставка, приуроченная к 200-летию со дня принятия в Великобритании «Акта о запрете работорговли». Фамильный дом графов Мэнсфилдов выбрали неслучайно. Уильям Мюррей, 1-й Граф Мэнсфилд (1705-1793) был Лордом главным судьей и вынес несколько решающих приговоров в пользу аболиционистов. Неожиданным открытием выставки также стала картина, связанная с историей его семьи. Среди исторических документов и изображений, рисующих ужасы рабства, выделялся парадный портрет двух молодых девушек. Розово-голубая картина с красавицами в дорогих нарядах могла быть очередным образчиком фривольного рококо, если бы не личность одной из моделей. Как оказалось, темнокожая девушка с корзиной фруктов была не безымянной служанкой Леди Элизабет Мюррей, а её двоюродной сестрой и подругой — Дайдо Элизабет Белль. Дайдо Белль была дочерью племянника графа Мэнсфилда. Как и где именно капитан Джон Линдси встретил африканскую рабыню Марию Белль точно неизвестно. Считается, что будущий адмирал Британского флота выполнял задание в Вест Индии и нашёл её на захваченном испанском корабле. Связи колонистов с порабощёнными женщинами были не редкостью. Однако нечасто мужчины занимались благоустройством своих незаконнорожденных детей. Дочь Линдси и Марии родилась в 1761-ом году и была крещена в Лондоне, а после того, как мать девочки умерла, а отец был вынужден вернуться на службу, Дайдо была отдана на воспитание в семью дяди её отца.
Между 1750-ым и 1768-ым испанский художник Мигель Кабрера создал около 20 картин, изображающих межрасовые семьи Мексики, образованные европейцами с представительницами коренных народов и африканскими рабынями. Можно предположить, что чета Линдси выглядела похожим образом.
Портрет Графа Мэнсфилда кисти Джона Копли (1783)
Граф и графиня Мэнсфилд уже воспитывали двоюродную внучку, оставшуюся без матери, и Дайдо стала подругой Элизабет по играм, а позже её компаньонкой. Судя по всему, она получила приличествующее времени образование. Так, философ Джеймс Битти, рассуждая об универсальности образования, отмечал: «Несколько дней спустя ... моя догадка была подтверждена негритянской девочкой лет десяти, которая провела шесть лет в Англии и не только говорила с артикуляцией и акцентом англичанки, но и зачитывала некоторые стихотворные отрывки с такой степенью изящества, которая вызвала бы восхищение у любого английского ребёнка её лет. Она живёт в семье лорда Мэнсфилда; и по его желанию и в его присутствии повторяла мне эти стихотворные отрывки». Позже Дайдо стала секретарём графа, вела и систематизировала его переписку, Американский друг графа Томас Хатчинсон в 1779 году оставил такие воспоминания о Дайдо: «Она своего рода суперинтендант молочной фермы и птичьего двора, и милорд каждую минуту вызывал её, чтобы проконсультироваться по тому или иному поводу, и она с величайшим вниманием выслушивала всё, что он говорил». Конечно, положение Дайдо в доме Мэнсфилдов нельзя назвать полностью равноправным — она не участвовала в парадных обедах и не ездила на официальные приёмы. Однако, тот же Хатчинсон отмечал, что тётя и двоюродная сестра не стесняются обнимать Дайдо на публике и пить с ней кофе в присутствии гостей. И, учитывая тот факт, что к Дайдо вызывали лучших докторов, а её наряды не уступали платьям Элизабет, можно предположить, что эти меры были продиктованы желанием огородить девушку от пересудов и лишний раз не скандализировать высшее общество, а не пренебрежительным отношением к ней.
Письмо, написанное Дайдо Белль в 1786-ом году, в котором она обсуждает ход судебного дела дяди
Изображение из памфлета, изобличающего команду корабля «Зонг» (1781)
Любовь графа к Дайдо вызвала много злословий среди рабовладельцев, ведь именно лорд Мэнсфилд председательствовал на нескольких процессах, связанных с положением рабов в Великобритании. Так, в «Деле Сомерсета» граф встал на сторону беглого раба Джеймса Сомерсета, посчитав, что действующее в колониях рабство не должно распространяться на Англию, и крещённый и работающий в Лондоне Сомерсет не может быть увезён в Америку и снова продан в рабство. Перед оглашением этого приговора Томас Хатчинсон записал в своём дневнике: «Спросили плантатора с Ямайки, каков будет приговор Его светлости? – Не сомневаюсь, что Сомерсета освободят, ведь лорд Мэнсфидл держит у себя в доме чернокожую, которая помыкает им и всей его семьёй». Лорд Мэнсфилд также разбирал дело, ставшее известным как бойня на «Зонге». В 1781 году на рабовладельческом судне началась эпидемия и, решив, что они не смогут заработать на продаже больных людей, рабовладельцы решили утопить их, сославшись на закончившуюся провизию и воду, а дома получить за них деньги по страховке. Однако, лорд Мэнсфилд принял во внимания тот факт, что несколько сильнейших дождей пополнили запасы питьевой воды на борту, а также то, что команда имела возможность остановиться в нескольких лежащих по курсу портах, но не воспользовалась ею, и опроверг страховые претензии. Дело стало невероятно резонансным и вызвало в обществе волну негодования, вдохновив многих людей примкнуть к аболиционистам.
Кенвуд-хаус — резиденция Уильяма Мюррэя, 1-го графа Мэнсфилда, расположенная в лондонском районе Хэмпстед. С 1928 года — общественный художественный музей.
Современная реконструкция наряда с портрета Дайдо, выполненная Полин Ловен для Crow’s Eye Productions
Точно неизвестно, насколько любовь к Дайдо повлияла на решения графа Мэнсфилда. Ярым аболиционистом он так и не стал, о рабстве высказывался осторожно, а в своих вердиктах больше опирался на законодательные тонкости, чем на нравственные ориентиры. Тем не менее сегодня тяжело винить лорда в «пристрастности». Особо следует отметить, что граф и графиня Мэнсфильд оставили двоюродной внучке щедрое наследство и озаботились документально заверить её независимое положение. После смерти своих покровителей и замужества любимой сестры Дайдо исчезла из исторических источников. Лорд Стормон, унаследовавший Кентвуд-хаус, не питал к девушке нежных чувств и, по видимому, намекнул ей на необходимость покинуть поместье. Благодаря изысканиям Сары Минни мы знаем, что в 1793 году Дайдо вышла замуж за слугу-француза Джона Давинье. Наследство позволило ей обзавестись собственным домом, где она растила троих сыновей. Умерла Дайдо в 1804 году, не дожив до отмены рабства три года. Её могила не сохранилась, и на долгое время Дайдо была забыта — даже потомки графа долгое время считали девушку с портрета лишь служанкой Элизабет Мюррей. Только в 1970-ых годах историк Джин Адамс установила связь между картиной и упоминаемой в семейных архивах Дайдо Белль.
Святой Маврикий кисти Лукаса Карнаха (1520-ые)
История создания портрета кузин также туманна, как и судьба Дайдо. Точно неизвестно, когда именно лорд Мэнсфилд заказал его — основываясь на нарядах сестёр, историки моды определяют его 1778 годом. Долгое время авторство приписывалось немецкому художнику Иоганну Цоффани, однако позже выяснилось, что её настоящий автор шотландец Дэвид Мартин. Портрет уникален в первую очередь тем, что имена его моделей точно известны. Изображения африканцев встречались в европейской живописи уже в Средние века, правда тогда это были либо аллегории Юга, либо библейские персонажи вроде святого Маврикия. Голландские мастера 17 века часто изображали людей других рас и национальностей в качестве трони — так называли жанровые портреты лиц с гротескными эмоциями или необычными чертами. В 18 веке аристократия любила помещать на свои парадные портреты привезённых из колоний рабов как символ статуса. Появились и аболиционистские изображения ужасов рабства. Встречались и необычные изображения.
Таковы, например, портрет девушки кисти Жана-Этьена Лиотара (1770-ые) и портрет Джошуа Рейнольдса (также 1770-ые). Есть предположение, что на последнем изображен Френсис Барбер, компаньон Сэмюэля Джонсона, после смерти писателя получивший наследство и открывший школу. Не известны и имена двух женщин на портрете Стивена Слотера (конец 17–середина 18 века). Исследователи обратили внимание на картину, так как позирующие не изображены по канонам портретов госпожи и служанки. Как и в случае с портретом Дайдо и Элизабет они скорее напоминают подруг, вместе собирающих фрукты, — темнокожая женщина не преподносит их в подобострастном жесте и не находится ниже своей компаньонки.
В 2013 году по истории Дайдо был снят художественный фильм, а в 2014 вышло исследование Полы Бирн, с которым Вы можете познакомиться в нашей библиотеке.
Портрет Дайдо и Элизабет интересен выбором нарядов для его героинь. Так, на Дайдо надето модное «восточное» платье, представляющее собой европейское прочтение японского кимоно и индийской джамы. Турецкий тюрбан на голове Дайдо также несомненно намекает на экзотическое происхождение девушки. Он имеет некоторое сходство с платками, которыми карибские рабыни обязаны были покрывать волосы, однако в то же время является статусным аксессуаром, что позволяет сместить его символическое значение. Игривость наряда Дайдо несколько контрастирует со спокойной нежностью Элизабет, чьё скромное платье покрыто изысканно-тонким шёлковым тюлем. Вопреки моде тех лет прическа девушки проста и расслаблена, а украшающие её цветы сочетаются с корзинкой фруктов в руках Дайдо. Не лишённый элегантности, портрет тем не менее создаёт впечатление работы, созданной не для демонстрации благосостояния хозяина или выдачи девушек замуж, а для семейного любования. Девушки запечатлены в домашнем саду, одновременно уютном и романтическом, внешней мир же сведён к едва заметному собору на заднем плане. Сегодня картина воспринимается как свидетельство дружбы между кузинами, а главное, как символ любви графа Мэнсфилда к Дайдо, пожелавшего запечатлеть для истории и свою необычную внучку. Интересно, что это не единственный портрет, который лорд «подарил» Дайдо. В завещании он особо поручает передать Белль его портрет кисти Ван Лоо, «в память о том, кого она знала с детства и которого неизменно удостаивала полным доверием и дружбой».
автор выставки: Анна Васюкова
Будем признательны за отклик