Уже в студенческие годы Ю. М. сделал первые научные открытия. В рукописном отделе Государствен-ной публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина, в тетради масона Максима Невзорова, Ю. М. обнаружил копию программного документа одного из раннедекабристских тайных обществ, Союза Русских Рыцарей. Статью о своей находке вместе с найденным текстом Ю. М. опубликовал в «Вестнике Ленинградского государственного университета».

В студенческие же годы Ю. М. на материале своих научных разыскании подготовил крупную, в три печатных листа, статью «Из истории литературно-общественной борьбы 80-х гг. XVIII века: А. Н. Радищев и А.М.Кутузов», опубликованную в сборнике Ленинградского университета «Радищев». Статья посвящена полемике Радищева с его другом и идеологическим антагонистом масоном Кутузовым. Здесь же предпринята интересная попытка хотя бы в общих чертах реконструировать потерянную обширную переписку друзей. Проблема реконструкции несохранившихся записей, замыслов, разговоров всегда будет интересовать ученого. Уже в студенческих трудах Ю. М., в их содержании и методе, отпечаталось своеобразие его творческого мышления. Для Лотмана как ученого характерны системность, многоаспектность, контекстуальность: литературное явление рассматривается на широком общественном и историческом фоне. Последующие изыскания обогатятся методами и данными лингвистики, психологии, археологии, музейного дела и истории быта, семиотики и структурализма, математики и других наук. Также очевиден интерес Лотмана к контрастным объектам: к переходным, размытым, не устоявшимся явлениям — и, наоборот, к четким, укоренившимся, оформившимся.

Параллельно с учительским институтом Ю. М. начал преподавание в Тартуском университете, сначала как почасовик, а в 1954 г. был приглашен на штатную должность доцента. Вся его последующая жизнь связана именно с Тартуским университетом, для которого и сам Лотман стал смыслообразующим элементом, принесшим университету мировую известность. В 1963 г. он получил звание профессора; многие годы (с 1960 по 1977) был заведующим кафедрой русской литературы; впрочем, негласным её руководителем он оставался до самой кончины.

Во время работы над диссертацией Ю. М снова расширяет круг своих научных интересов, начинает основательно изучать декабристов, Пушкина, Лермонтова. Первой его обобщающей работой (написанной совместно с Б. Ф. Егоровым и 3. Г. Минц) стала статья «Основные этапы развития русского реализма» (I960). В том же году он публикует свой первый крупный труд о Пушкине «К эволюции построения характеров в романе "Евгений Онегин"».

Лотман интересовался Пушкиным ещё со школы и в течение всей дальнейшей жизни будет заниматься русской общественной мыслью и литературой пушкинской эпохи, сделав её главным объектом своих исторических и историко-литературных исследований.
Ю. М. написал о Пушкине несколько десятков статей, каждая из которых содержит открытия и заслуживает особого анализа. А вершинами его пушкинианы являются три книги: «Роман в стихах Пушкина "Евгений Онегин"». Спецкурс. Вводные лекции в изучение текста», «Роман А.С. Пушкина "Евгений Онегин". Комментарий», «Александр Сергеевич Пушкин. Биография писателя. Пособие для учащихся».

В книге «Роман в стихах Пушкина "Евгений Онегин"» намечены основные, с точки зрения исследователя, художественные принципы Пушкина, воплощённые в его великом романе. В духе общего литературоведческого метода Лотмана «Евгений Онегин» рассматривается прежде всего как произведение, наполненное нарочитыми противоречиями, от бытовых деталей до самых существенных структурных признаков. Ю. М. стремится при этом постоянно показывать динамику, развитие сюжета, персонажей, художественных принципов. Он показывает роман как живое существо, как настоящее искусство, которое не застывает, а находится в постоянном контакте с жизнью.

Чрезвычайно важна для понимания пушкинского романа ещё одна книга — комментарий к «Евгению Онегину». Каждое поколение живет в мире определенных временных, национальных, социальных культур, воспринимая и создавая свои духовные ценности, правила поведения, и далеко не все из них прочно закрепляются на века. Естественно, редко кто описывает в личном дневнике подробности наряда привлекательной барышни, встреченной в гостях, или модную нынче причёску. Атрибуты повседневности всегда воспринимаются как нечто само собой разумеющееся и хранятся в памяти одного-двух поколений и то заметно сдобренные ностальгией. При переносе в другую историческую среду больше всего теряет именно реалистическое произведение, наполненное уже давно забытыми нюансами. Поэтому именно реалистические произведения требуют специального комментария — не только словарного, но и объясняющего обычаи описываемой в тексте жизни.

Около ста страниц книги Ю. М. занимает «Очерк дворянского быта онегинской поры». В этом разделе на обширном прежде не привлекавшемся для этой цели материале освещены вопросы дворянского хозяйства, образования, службы, воспитания девушек. Однако весь этот материал тесно связывается с духовным миром, нравственными, идейными представлениями людей той эпохи. Например, в книге подробно рассматриваются нормы и правила русской дуэли. Цель этого общего раздела книги — ввести читателя в мир пушкинских героев, раскрыть этот мир изнутри. Этот раздел лег в основу фундаментальнейшей книги Лотмана, завершенной им незадолго до кончины: «Беседы о русской культуре. Быт и традиции русского дворянства (XVIII - начало XIX века)» — исчерпывающего труда, написанного упоительно простым языком и мгновенно вовлекающим читателя в дворянскую жизнь, общественную и бытовую.

Ю. М. значительно подробнее, чем кто-либо раньше, вскрывает сложное переплетение ассоциаций и намеков, пронизывающих роман и наглядно показывает, как содержание и форма «Евгения Онегина» вписываются в контекст мировой культуры. Был ли Евгений типичным представителем светского общества или белой вороной, откуда у него деньги на роскошный образ жизни, почему в руках у Татьяна именно «французская книжка», что такое «котильон» — все эти подробности интересны не только сами по себе, но и играют важную роль в понимании пушкинского романа.

Ясность и доходчивость стиля пушкинских книг Лотмана опровергают довольно широко распространенный миф о недоступности, непонятности его языка для широких слоев читателей. Конечно, у Ю. М. есть сугубо научные статьи и книги из области семиотики и структурализма, обращённые к узкому кругу специалистов и содержащие в себе специфическую терминологию, более сложные для восприятия неподготовленным читателем идеи. Однако Юрий Михайлович был начисто лишён свойственного многим учёным снобизма и всегда стремился расширять круг интересующихся гуманитарными науками. Ему принадлежит несколько учебных пособий для студентов и преподавателей по литературоведческому структурализму, из которых особенно известна книга «Анализ поэтического текста. Структура стиха».

Структурализмом и семиотикой Лотман заинтересовался на грани 1950-х и 1960-х гг. Для человека, обладающего мышлением блестящего теоретика и тополога, совершенно естественно тяготение к новым методам, и семиотика как наука подходила лучше всего.
Семиотика, наука о знаках и знаковых системах, возникла незадолго до начала Второй мировой войны. Распространение науки стимулировалось необходимостью расширения и углубления уровней научного анализа. В разных областях стали создаваться теоретические надстройки, «этажи» более высокого уровня: у языковедов появилась металингвистика, у философов — метатеория, у математиков — метаматематика.
Знак тоже может быть назван «метаязыком» по отношению к обозначаемому: вместо реального физического предмета мы используем слово, в виде звуков или букв, рисунок, символ, модель. Человеческая культура наполнена знаками, и чем дальше она развивается, тем более сложными знаками оперирует. Уже наш естественный язык является системой знаков, а использование его в научных, публицистических, художественных текстах создает знаковые системы второго порядка, вторичные знаковые системы.
Сложность знаковых систем и вызвали рождение семиотики. Широкие культурологические интересы Ю. М. естественно привели его к семиотическим разработкам различных проблем. Его наиболее обстоятельные исследования в этой области — «О метаязыке типологических описаний культуры» и «Семиотика кино и проблемы киноэстетики».
Еще более интенсивными и разнообразными были структуралистские труды Лотмана. Структурализм можно рассматривать как часть семиотики, изучающую соотношение знаков между собой. Структуралистские методы стали широко использовать и представители других гуманитарных наук: этнологи, психологи, культурологи, историки, искусствоведы. Ю. М. явился одним из создателей литературоведческого структурализма. Уже в ранней своей статье «О разграничении лингвистического и литературоведческого понятия структуры» он подчеркнул своеобразие своего метода: лингвист оперирует планом выражения формально, отвлекаясь от плана содержания, а литературовед и в плане выражения обнаруживает содержательные сферы. В основных своих структуралистских книгах: «Лекции по структуральной поэтике. Вып. 1. Введение, теория стиха», «Структура художественного текста», «Анализ поэтического текста» автор подробно развивает свои идеи и показывает их плодотворность при анализе конкретных произведений.

Лотман — основоположник Московско-тартуской семиотической школы, отдельного направления советской гуманитарной науки. На тартусские Летние школы съезжался весь цвет свободной научной мысли: Александр Пятигорский, Борис Успенский, Вячеслав Вс. Иванов. Каждый из них — самобытный учёный со своей научной позицией, но в Тарту все они объединялись для постановки и решения новых научных проблем, нахождения новых методов, ради чистого познания. Материалы бесед, проходивших в Школе, а также статьи её членов публиковались в «Трудах по знаковым системам», международно признанном, уникальном семиотическом журнале. Вообще, тартуско-московская семиотическая школа объединяет две традиции — московскую лингвистическую и ленинградскую литературоведческую, которые взаимно обогащают друг друга. Именно на почве объединения различных научных методов под эгидой структурно-лингвистического Лотман и начал углублённо заниматься семиотикой, подробно анализировать поэзию методом структурализма.

Б. М. Гаспаров вспоминает: «Атмосфера тартуского сообщества создавала идеальные условия для междисциплинарного общения и сотрудничества. Я уже говорил о том, что самосознание семиолога определялось не столько изначальной профессиональной принадлежностью, сколько общей интеллектуальной установкой»
В работах тартуской школы видны это единство умонастроения, ориентация на понимание структурности и системности объектов изучения, поиски средств для семиотического описания разных языков культуры, большое внимание к методологии.
В «Зимних заметках о летних школах» Лотман отмечает, что принципы Летней школы были не равны принципам конференции или симпозиума. Учёные собирались и определенный период жили вместе. Летняя школа — прежде всего разговоры, их центры — залы заседаний, где задавались темы, определялись точки зрения, а затем обсуждения продолжались в разных местах и формах. Участники школ не считали себя носителями законченных знаний, сохраняли непосредственность, а понятие школы предполагало открытость и постоянное взаимное обогащение.

Юрий Михайлович Лотман был не только гениальным учёным, но и не менее талантливым популяризатором. Все его книги, посвящённые русскому дворянству, конкретным писателям и истории литературы написаны ясно и просто, факты, приведённые им, легко выстраиваются в концепции и постепенно полностью меняют взгляд читателя как на отдельные произведения, так и на целые эпохи. Но, пожалуй, самый уникальный пример работы Лотмана как популяризатора и педагога, раскрывающий его как невероятно интеллигентного, благородного человека и как большого учёного – цикл передач «Беседы о русской культуре», выпускавшийся в конце 1980-х. Рассказывая о быте и нравах русского дворянства, о философии и психологии людей той эпохи, Юрий Михайлович не ограничивается фактологической информацией: он подробно рассматривает многие этические понятия, такие как «интеллигентность», «культура», отличия их проявлений в нашем прошлом и нашем настоящем.
Сам Лотман предстаёт будто бы квинтэссенцией понятия интеллигентность. По его словам, интеллигента отличает способность мыслить, то есть хотя бы раз в жизни поставить под сомнение всё и сделать собственные выводы, найти свою истину и быть верным ей вне зависимости от обстоятельств. Всё это ощущается в самом Лотмане, в его манере формулировать мысли, говорить, держать себя. То, что могло бы звучать как банальное морализаторство, из уст Лотмана воспринимается как наставление доброго, мудрого Учителя, способного менять наше отношение к миру такими, казалось бы, простыми, ясными словами. Когда Лотман говорит о дворянстве, о благородстве, о преданности идеалам – чувствуется органичность, внутренняя сила говорящего, его правдивость перед самим собой, и это в равной степени вдохновляет и на изучение дворянства и, что намного важнее, на познание нас самих.
Рекомендуем лично ознакомиться со знаменитыми лекциями. Сделать это можно на официальном You-Tube канале «Советское телевидение. ГОСТЕЛЕРАДИОФОНД».

Лотман был не только уважаем и почитаем как учёный, но и глубоко любим своими учениками и коллегами. Достаточно посмотреть на количество воспоминаний и дневниковых записей, в которых упоминается Лотман, не говоря уже о посвящённых ему научных работах.

В нашей библиотеке хранится несколько томов изданной обширной переписки Юрия Михайловича, в частности переписка с Борисом Успенским, а также воспоминания Ф.С. Сонкиной и ряд работ, посвящённых творческому и научному методам Лотмана.

Узнать о личности Лотмана можно из воспоминаний многих именитых учёных — Ольги Седаковой, Любови Киселёвой и других. Но специально для нашей выставки один из менее знаменитых, но не менее благодарных учеников Юрия Михайловича поделился воспоминаниями о своём Учителе (интервью проходило в формате личной беседы, собеседник попросил не разглашать его персональные данные).