Он был крупнейшим поэтом Серебряного века, основателем нового поэтического направления – акмеизма. Его стихи, насильно изъятые из литературного обращения во второй половине 1920-х годов, тем не менее, служили путеводной звездой, своеобразным маяком, для многих известных советских, а позднее и российских поэтов.

И это не удивительно, ведь и сам он был пропитан культурой многих народов. Николай Гумилёв известен не только как поэт. Он был теоретиком и практиком художественного перевода, редактором и издателем переводных сборников. Его перу принадлежат, в частности, переводы стихотворений Уильяма Шекспира, Оскара Уайльда, Теофиля Готье, Шарля Бодлера, Артюра Рембо, Генриха Гейне.

Но всё же более всего его манили страны «дикие», непознанные. Пожалуй, он самый «африканский» из русских поэтов, трижды посетивший жаркий континент: как турист (1910), как корреспондент журнала «Аполлон» (1911) и в качестве главы научной экспедиции от Академии наук (1913).

Год 2021 – юбилейный для поклонников творчества Гумилёва. 3 апреля исполнилось 135 лет со дня рождения Николая Степановича. Несмотря на обилие исследований, в его жизни остаётся много «белых пятен». Был ли он искателем легендарных Гипербореи и страны Му? Служил ли он в русской разведке? Нет доподлинных фактов, как нет и опровержений этого. Но каждая версия имеет право на существование. Верить или нет каждый решает сам. Мы предлагаем Вашему вниманию электронную выставку «Николай Гумилёв: Африка и не только…»

Использованные материалы:

1. Вольпе, М.Л. Литература Эфиопии: Очерк, 2003
2. Воробьева, Е. Африканская одиссея Николая Гумилёва
3. Гумилёв, Николай Степанович. Биография
4. Гумилёв, Н.С. Неизданные стихи и письма, 1980
5. Гумилёв, Н.С. Переводы, 2019
6. Гумилёв, Н.С. Стихотворения, 2020
7. Иллюстрации из книг фонда Библиотеки иностранной литературы им. М.И. Рудомино
8. Иллюстрации и фотографии из открытых источников

© Все авторские права принадлежат правообладателям. Материалы не используются в коммерческих целях.

Осенью 1895 года Гумилёвы переехали из Царского Села в Петербург и наняли квартиру в доме купца Н.В. Шалина на углу Дегтярной и 3-й Рождественской улиц. В следующем году Николай стал учиться в гимназии Гуревича.

В 1900 году у старшего брата Дмитрия (1884—1922) обнаружился туберкулёз, и Гумилёвы уехали на Кавказ, в Тифлис. Здесь в «Тифлисском листке» 1902 года впервые было опубликовано стихотворение Н. Гумилёва «Я в лес бежал из городов…». В 1903 году семья вновь возвратились в Царское Село.

За год до окончания гимназии на средства родителей была издана первая книга его стихов «Путь конквистадоров». Этот сборник удостоил своей отдельной рецензией Валерий Брюсов, один из авторитетнейших поэтов того времени. Хотя рецензия не была хвалебной, мэтр завершил её словами: «Предположим, что она [книга] только «путь» нового конквистадора и что его победы и завоевания — впереди». После этого между Брюсовым и Гумилёвым завязывается переписка. Он считал Брюсова своим учителем, брюсовские мотивы прослеживаются во многих его стихах (например, «Волшебная скрипка»). Мэтр долгое время покровительствовал молодому поэту.

Большой пласт творчества Гумилёва пронизан африканскими мотивами. По словам российского филолога и африканиста Михаила Вольпе: «Анна Ахматова говорила о его страсти к путешествиям. Он воспел в своих стихах Музу дальних странствий. В жизни Гумилёва бывали периоды, когда интерес к Африке вдруг выдвигался на первый план, заслоняя собой всё остальное… Связанные с этим континентом реминисценции буквально пронизывают поэзию Гумилёва, ни об одной другой части света, за исключением родины (а географический охват его творчества широк – от Китая до Южной Америки), он не писал столь тепло и прочувствованно».

Но он был не только поэтом, но и одним из крупнейших исследователей Африки своего времени. Совершил несколько экспедиций по восточной и северо-восточной Африке и привёз в Музей антропологии и этнографии (Кунсткамеру) в Санкт-Петербурге богатейшую коллекцию. Существует версия, что первое путешествие в Африку (Египет) Гумилёв совершил летом 1907 года, однако, она не подтверждена документально. Большинство исследователей склоняются, что у Николая Степановича было три африканских одиссеи с 1910 по 1913 года.

По мнению многих историков и мифологов, «Голубиная книга» не только содержала изначальное учение о мироздании, но и раскрывала загадку эликсира вечной жизни, а также некие технологии, способные вывести цивилизацию на новый уровень развития. Кроме того, «Каменная книга» стала первоисточником для мифов и легенд чуть ли не всех народов мира, всех древнейших знаний и религий.

Существует версия, что именно этот утерянный артефакт и нашёл в 1904 году Николай Гумилёв во время своего путешествия на скалистые острова Белого моря. И после возвращения немедленно добился аудиенции у своего сановного соседа по Царскому Селу – Николая II. Встретиться с царем было не сложно. По воспоминаниям художников и исследователей Натальи и Владимира Евсевьевых, «между прочим, царская резиденция тогда была открыта для всех желающих». Да и дом Полубояринова, где жили Гумилёвы, располагался в самом центре «российского Версаля» – на углу улиц Оранжерейной и Средней – возле самого Александровского дворца.

Поразительно, но выслушав доклад восемнадцатилетнего юноши, самодержец Российский распорядился немедля выделить из казны средства. Экспедиция под руководством Гумилёва отправляется на Север – на острова Кузовского архипелага. Юный исследователь приступает к поискам легендарных свидетельств давней эпохи, гробницы «королевы Моб».

«Для раскопок мы выбрали каменную пирамиду на острове, который носит название Русский Кузов, к сожалению, пирамида оказалась пустой и мы уже собирались закончить работу на острове, когда я попросил рабочих, ни на что особенно не рассчитывая, разобрать небольшую пирамиду, которая находилась метрах в десяти от первой, – докладывал государю Гумилёв. – Там, к моей неимоверной радости оказались плотно подогнанные друг к другу камни. Уже на следующий день мы сумели вскрыть это захоронение, сделанное в форме склепа. Викинги не хоронили своих умерших и не строили каменные усыпальницы, на основании чего я сделал вывод, что это захоронение относится к более древней цивилизации. В могиле был скелет женщины, никаких предметов, кроме одного единственного. Около черепа женщины находился золотой гребень удивительной работы, на верху которого девушка в облегающей тунике сидела на спинах двух несущих ее дельфинов».

Итак, в начале 1910 года после дуэли с Максимилианом Волошиным, холодного и насмешливого приёма публикой его поэмы «Сон Адама» и согласия Анны Ахматовой стать его женой, Гумилёв едет в свое первое африканское путешествие — в Абиссинию [ныне – Эфиопия].

Первым из российских правителей решил включить неизведанные африканские земли в сферу интересов государства Российского именно Пётр I. В 1723 году по его повелению два фрегата отправились в плавание вокруг Африки с «Грамотой Королю Мадагаскарскому». Но дальнейшего развития экспансионистские планы русского императора не имели.

Позднее, во второй половине XIX века, после открытия Суэцкого канала и последующего оживления судоходства на Красном море, Африка оказалась в центре стратегических интересов великих европейских держав.

В конце XIX века у России впервые появился союзник в «Чёрной Африке». Это была Эфиопия, или, как тогда её называли в России, Абиссиния. Заинтересованность России определялась важным стратегическим положением Эфиопии – на кратчайшем пути из Европы на Дальний Восток. Тогда российское правительство озаботилось созданием собственной военно-морской базы или, как пишут сегодня, «непотопляемого авианосца», чтобы не зависеть от европейских стран, имеющих свои колонии в Африке, при загрузке русских кораблей углем.

Немаловажным было и то обстоятельство, что распространенная в Абиссинии религия имела сходство с православием. Сергей Витте впоследствии писал: «Так как Абиссиния, в конце концов, страна полуидолопоклонническая, но в этой их религии есть некоторые проблески православия, православной церкви, то на том основании мы очень желали объявить Абиссинию под своим покровительством...».

Что же так тянуло Николая Степановича в малоизведанные земли? Во-первых оттуда вышли предки «нашего всего» – Александра Пушкина. Но были и иные, тайные цели. Литературовед Николай Богомолов в своей работе «Оккультные мотивы в творчестве Гумилёва» отмечал, что «проблема связи творчества Гумилёва с разного рода мистическими учениями современной ему эпохи – проблема совершенно очевидная, зафиксированная многочисленными документами и наблюдениями».

По мнению учёного, существовало несколько поводов, заставлявшие Гумилёва стремиться в Африку, которые восходят к оккультным доктринам. Среди них «масонская мифология, предполагавшая в качестве отмеченных для посещения… трёх городов, в которых Гумилёв побывал» (Каир, Париж и Смирна).

Находился Николай и под «магией слова» доктора Папюса [настоящее имя – Жерар Энкос], с которым повстречался в Париже. Факт их знакомства подтверждала Анна Ахматова. Мистик Папюс считал:, что история человечества представляет собой тетраду рас, несущих в себе истинный свет мудрости – лемурийцы, атланты, асуры и гиперборейцы. При этом Африка, являвшаяся континентом, где обитали наследники предшествующих цивилизаций, рассматривалась как хранилище важнейших данных о магических корнях современного «тайного знания».

Эти рассуждения проливали свет на загадку изысканий на русском Севере в 1904 году. Отнюдь не совпадением, по размышлениям Гумилёва, было то, что название карельского города Кемь происходит от древнего термина «кем» или «хем» и означает «большая вода», и то, что древние египтяне называли себя «народом Кеми». Да и древнегреческие источники, из которых было известно о существовании на севере таинственной страны Гипербореи, утверждали, что жители её – древнейший народ, наряду с египтянами.

Есть версия, что помимо культурологического и дипломатического интересов «заданием» Николая Гумилёва было раскрытие оккультных, масонских знаний и поиски в Африке легендарной страны Му. А предшествовавшая этому поездка во Францию - попытка найти нужные связи и контакты.

Однако, закончим с «мистикой» и обратимся к проверенным фактам. Итак, год 1910-й от рождества Христова. По Средиземному морю Гумилёв едет в Египет. Осмотрев Каир и погуляв по знаменитому саду Эзбекие, он хотел сразу же вернуться в Одессу. Но передумал, и отправился поездом в Порт-Саид и оттуда до Джибути, порта, который был морскими воротами в Абиссинию.

«Завтра еду вглубь страны, по направлению к Аддис-Абебе, столице императора Менелика, — писал он Валерию Брюсову 6 января 1910. - По дороге буду охотиться. Здесь уже есть всё, до львов и слонов включительно. Солнце палит немилосердно… Настоящая Африка. Пишу стихи, но мало. Глупею по мере того, как чернею, а чернею я с каждым часом. Но впечатлений масса. Хватит на две книги стихов. Если меня не съедят, я вернусь в конце января».

«Я в ужасном виде, — писал Гумилёв Михаилу Кузьмину, — платье мое изорвано колючками мимоз, кожа обгорела и медно-красного цвета, левый глаз воспален от солнца, нога болит, потому что упавший на горном перевале мул придавил её своим телом. Но я махнул рукой на все. Мне кажется, что мне снятся одновременно два сна, один неприятный и тяжёлый для тела, другой восхитительный для глаз. Я стараюсь думать только о последнем и забываю о первом».

Кроме того, произошло событие, которое Гумилёв спустя много лет вспоминал среди важнейших в жизни, и включил в свое произведение «Мои читатели» 1921 года (это стихотворение считается своего рода «завещанием» поэта):

В 1901 году Сенигов был официально назначен одним из заместителей князя, управлявшего покоренными южными территориями. Кроме того, он долгое время оставался имперским администратором в стране Каффа. Тут у него была собственная резиденция на реке Омо, а под Аддис-Абебой — жалованная за услуги усадьба.

Сенигов прочитал книгу Гумилёва «Жемчуга», восхитился и решил завести знакомство с автором. Сенигов был в глазах русских властей дезертиром, перешедшим на иностранную службу, поэтому в России Гумилёв никогда не рассказывал о знакомстве с ним.

Несмотря на знакомства с разного рода «авантюристами», Николай Гумилёв, прежде всего, был поэтом и по профессии, и по сути. Он переложил на русский язык несколько абиссинских песен.

Николай Степанович путешествовал по Африке с военным отрядом абиссинцев. Интересный факт, что авторитет его сильно вырос после того, как ему удалось убить слона. Это приравнивалось к убийству сорока врагов и давало право носить в ухе золотое кольцо и выставить хвост убитого зверя перед своим домом.

В марте 1911 года через восемьдесят дней после того как он покинул Адис-Абебу, Гумилёв вернулся в Россию. Из путешествия он привез помимо трофеев тропическую лихорадку, которая мучала его всю дорогу домой.

Свои вечатления о втором посещении Африки Николай Степанович описал так:
«Европеец, если он счастливо проскользнет сквозь цепь ноющих скептиков (по большей части из мелких торговцев) в приморских городах, если не послушается зловещих предостережений своего консула, если, наконец, сумеет собрать не слишком большой и громоздкий караван, может увидеть Африку такой, какой она была тысячи лет тому назад: безымянные реки, где, кажется, смеет возвышать голос только Бог, скрытые в горных ущельях сплошь истлевшие леса, готовые упасть от одного толчка; он услышит, как лев, готовясь к бою бьет хвостом бока и как коготь, скрытый в его хвосте, звенит, ударяясь о ребра; он подивится древнему племени шангалей, у которых женщина в присутствии мужчины не смеет ходить иначе, чем на четвереньках; и если он охотник, то там он встретит дичь, достойную сказочных принцев. Но он должен закалить одинаково и своё тело и свой дух: тело — чтобы не бояться жары пустыни и сырости болот, возможных ран, возможных голодовок; дух — чтобы не трепетать при виде крови своей и чужой и принять новый мир, столь не похожий на наш, огромным, ужасным и дивно-прекрасным».

Николай Степанович представил в Музей антропологии и этнографии в Петербурге проект грандиозного проникновения в Данакильскую пустыню, включавший в себя даже объединение сомалийских племён. Однако к таким масштабным мероприятиям Музей этнографии оказался не готов.

А вот «дополнительные задачи», по выражению Доливо-Добровольского, предполагали «собрать сведения о политическом положении в Абиссинии, о возможном участии разных абиссинских племён в военных действиях на стороне России, если таковые развернутся на чёрном континенте, о целесообразности их использования в разных родах войск».

Итак, 1 апреля 1913 году «отбыли из Одессы в Джибути командированные Антропологическим музеем Императорской Академии Н.С. Гумилёв и Н.Л. Сверчков для производства научных исследований», как писали о них в газетах.

«Перед нами сердце Византии…. Чудится, что архитектор задался вылепить воздух. Мягкие ковры заглушают шаг. На стенах видны тени замазанных турками ангелов. Маленький седой турок… показал нам зарубку на стене, сделанную мечом султана Магомета; след от его же руки омочен в крови; стену, куда, по преданию, вошел патриарх со святыми дарами при появлении турок».

Он прибыл в страну в качестве представителя Императорской Академии наук. Проследовал из знакомого уже Джибути через городок Дире-Дауа, по железной дороге, которую строили французы. Дорога оказалась размыта, и добираться до Харрара пришлось «с оказией» — на дрезине и на мулах. Гумилёв вспоминал: «Дорога напоминала рай на хороших русских лубках: неестественно зелёная трава, слишком раскидистые ветви деревьев, большие разноцветные птицы и стада коз по откосам гор. Воздух мягкий, прозрачный и словно пронизанный крупинками золота. Сильный и сладкий запах цветов...».

В 1913 году город Харрар представлялся европейским путешественникам совсем средневековым. Это была исламская твердыня в Восточной Африке. Гумилёв оставил записи о Харраре: «Внутри это совсем Багдад времен Гаруна- аль-Рашида. Узкие улицы, которые то подымаются, то спускаются ступенями, тяжелые деревянные двери, площади, полные галдящими людьми в белых одеждах, суд, тут же на площади, — всё это полно прелести старых сказок».

Начался сезон дождей, вся земля превратилась в месиво, и путь назад был осложнен тем, что Сверчков получил лихорадку. Двухмесячное путешествие завершилось, «сего 975 км. без Дире-Дауа и Харрара» -, записал Гумилёв в своем дневнике. Больше тысячи километров по Африке.

По воспоминаниям литературоведа Владимира Полушина, Гумилёв сдал в качестве отчёта три коллекции в Музей антропологии и этнографии. Известный учёный-африканист, академик Д. Ольдерогге, в ту пору секретарь академии, отмечал: «Интересна… коллекция в 128 предметов. Собранная в Восточной Африке… командированным туда г. Н.С. Гумилёвым. Племя сомали было до сих пор представлено в музее лишь несколькими предметами; доставленные г. Гумилёвым 48 сомалийских предметов дополняют картину быта этого племени. Совершенно не были до сих пор представлены харрари, по быту которых в коллекции г. Гумилёва имеется 46 предметов. Остальная часть собрания пополняет прежние коллекции музея по быту и культуре Абиссинии».

Историк спецслужб Василий Ставицкий, бывший сотрудник советской контрразведки, утверждает, что эта «Записка об Абиссинии» написана летом 1917 года в Париже. Суть этого документа сводилась к анализу возможностей Абиссинии по мобилизации добровольцев из числа для пополнения союзнических войск на германском фронте. «Записка об Абиссинии» написана на французском языке, так как предназначалась на рассмотрение объединенному командованию Антанты».

Так завершился последний, третий африканский вояж, русского поэта. Вернувшись, Гумилёв отправился добровольцем на Первую Мировую войну. Это была его жизненная позиция - удивительная универсальность, видение мира в объёме и многообразии проходят через всё его творчество.

«Среди гостей был майор Морис Беринг, который привёл русского в военной форме, – вспоминал позже Честертон, – Говорил он по-французски, совершенно не умолкая, и мы притихли; а то, что он говорил, довольно характерно для его народа. Многие пытались определить это, но проще всего сказать, что у русских есть все дарования, кроме здравого смысла. Он был аристократ, помещик, офицер царской гвардии, полностью преданный старому режиму… Скажу одно: когда он вышел в дверь, казалось, что точно так же он мог выйти в окно. Коммунистом он не был, утопистом – был, и утопия его была намного безумней коммунизма. Он предложил, чтобы миром правили поэты. Как он важно пояснил нам, он и сам был поэт. А, кроме того, он был так учтив и великодушен, что предложил мне, тоже поэту, стать полноправным правителем Англии. Италию он отвел Д'Аннунцио, Францию – Анатолю Франсу».

Вполне вероятно, что разговор между собратьями по перу касался не только геополитических проектов, но и реальной политики. Ведь весной-летом 1917-го сам Честертон вернулся из России. Он несколько завуалировано писал об этом в «Автобиографии»: «Я бывал в интересных местах и видел интересных людей; участвовал в политических распрях; беседовал с государственными мужами в часы, когда решались судьбы наций...».

В Париже Гумилёв выполняет ряд специальных поручений и готовит документы для мобилизационного отдела объединенного штаба союзнических войск в Париже. Одним из таких служебных документов была уже упоминаемая «Записка об Абиссинии».

После того, как власть в России захватили соратники Ленина, Гумилёв решает отправиться в Персию, на Месопотамский фронт. Поэтому в январе 1918 года поэт-разведчик снова едет в Лондон с надеждой попасть на Восток. Генерал Занкевич дал ему блестящие характеристики, но из-за отсутствия финансирования эта поездка не состоялась. В Лондоне Борис Анреп устраивает своего друга в шифровальный отдел Русского правительственного комитета в Великобритании. Там Гумилёв проработал два месяца, но чиновничья работа не устраивала ищущего более активного применения офицера.

Но несмотря на французские и английские «рандеву», всё же главной иностранной меккой, повлиявшей на творческий и жизненный путь, для Гумилёва была Африка. Её тропическими мотивами овеян значительный пласт поэтического наследия Николая Степановича.

При рассмотрении расположения стихов в книгах можно увидеть, что в первой книге «Путь конквистадоров» африканских стихов совсем нет. Во второй книге «Романтические стихи» их достаточно много. Гумилёв гордился «африканскими» стихами, вошедшими в этот сборник. В декабре 1907 года он писал из Парижа Брюсову, которого считал своим мэтром: «У меня есть три стихотворения, род серии, африканские мотивы. Два из них, «Жирафа» и «Носорога», Вы знаете». Третье - «На таинственном озере Чад» было приложено к письму. Но более всего «африканская линия» прослеживается в цикле «Шатёр».

Африка в поэзии Гумилёва тесно связана с понятиями рая и ада (тепло, природа многообразна, но иногда удушливо жарка). Примечательно, что в некоторых религиозных африканских доктринах Африка - не рай и не ад, но часть вселенского равновесия. Например, одно из местных верований гласит, что люди появились из частей огромной птицы, погибшей из-за непослушания Богу, из различных частей - разные народы.

Возможно, именно это и привлекало Гумилёва в Африке. Здесь он нашёл настоящее, первобытное состояние земли, тот самый первозданный рай. Поэт восхищается обилием, насыщенностью красок. В его изображении африканской природы нет полутонов, все в высшей, превосходной степени. Часто тропический континент воспринимается как «земной рай» в метафорическом смысле. Африка противопоставляется повседневной серости и банальности, принимает образ райского сада.